Ками Гарсия

Прекрасные разбитые сердца

Чтобы птица полетела, должна расколоться скорлупа.

Альфред Теннисон

Глава 1

Когда звезды выстраиваются в ряд


Я ВЕРЮ, что у всего есть причина, и обычно эта причина — полная ерунда. А еще верю, что шнурки моих футбольных бутс, в которых бегала в восьмом классе, приносят удачу; Адель — самая талантливая певица, когда-либо разгуливавшая по земле; а попкорн без масла — всего лишь кукуруза.

Но больше всего я верю в то, что, если повезет — хотя бы однажды в жизни, — твой день может стать идеальным. День, когда все звезды в твоей собственной вселенной выстраиваются в ряд, а мечты кажутся осуществимыми.

Знаете, что самое интересное?

Мне кажется, что сегодня — мой день.

Только папы здесь нет.

Эта мысль набрасывается на меня, но я борюсь с ней.

Сегодняшний день может быть единственным идеальным. И папа не хотел бы, чтобы я потратила его впустую.

Поднимаю со стола письмо и перечитываю в десятый раз с тех пор, как оно пришло вчера.


Уважаемая мисс Риос.

После тщательного рассмотрения тренерский штаб команды по женскому футболу университета Северной Каролины в Чапел-Хилл верит, что у вас есть качества, которые мы ищем в студенте-спортсмене. Как главный тренер команды по женскому футболу в этом университете, хочу официально предложить вам раннее зачисление и возможность играть в футбол за нашу команду, которая одержала победу в 21 из 35 национальных чемпионатов NCAA.

Пожалуйста, поймите, что это зачисление зависит от вас:

выполняйте рекомендации вашего школьного тренера;

преуспевайте в академических дисциплинах;

продолжайте демонстрировать лидерство и хорошие футбольные навыки; и

следующей осенью сыграете на своей текущей позиции центрального нападающего.


Я хотела этого, сколько себя помню, но сейчас не могу в это поверить.

— Пейтон? — кричит снизу мама.

— Бегу.

Складываю письмо и засовываю в рюкзак.

Собираю темные волнистые волосы в хвостик, перевязываю резинкой и быстро смотрюсь в зеркало. Мой гардероб состоит из постоянных зауженных джинсов и брюк-карго, которые делают акцент на моих длинных ногах, многослойных топов, приталенных футболок и ботинок до лодыжек. Сегодняшний день — не исключение.

Две минуты стандартно трачу на макияж — под глаза консилер, на губы ягодный бальзам, который еще выступает в роли блеска.

Теперь остается найти мои черные ботинки до лодыжек.

— Ты опоздаешь, — кричит мама.

— Иду! — Наклоняюсь и проверяю под кроватью — пара свернутых футбольных носков, ежегодники начальной школы, бутылочка лака для ногтей, старые выпуски «Soccer 360», энергетический батончик, который теперь можно использовать в качестве молотка, и… мои ботинки.

Есть!

Вытаскиваю их за шнурки и надеваю. Папины жетоны болтаются на серебристой цепочке. Я никогда их не снимаю. Когда я настояла на том, что надену их с платьем без бретелек, выбранным для весеннего бала, мама придумала, как прикрепить их к платью изнутри, чтобы не было заметно. Я пошла бы с ними на шее в любом случае.

Выходя из комнаты, хватаю черную кожаную куртку, перекинутую через спинку стула возле двери, на которой висит плакат моего футбольного идола, Алекс Морган. Куртка принадлежала папе. Надеваю ее. Рукава достают до кончиков пальцев, кожа потрескалась, но я все равно ее люблю.

Сбегаю по ступенькам и захожу на кухню.

Мама поднимает коричневый маффин.

— Хочешь взять с собой?

— Нет, если там есть овес, орехи, сухофрукты или семечки.

Она разламывает маффин пополам, для чего требуется приложить усилия, потому что он крепкий, как кусок кекса. Раньше приготовлением еды занимался папа. Он был кубинцем и каждое утро начинал с café con leché — крепкого кубинского кофе с теплым молоком — и толстого тоста с маслом. А после его смерти я занялась готовкой, но не могла себя заставить есть завтрак, который он мне всегда готовил. Теперь мама решила научиться готовить. Маффины — ее последний эксперимент.

Роюсь в кладовке.

— А у нас есть пончики?

— Пончики — чистый сахар. Они не считаются завтраком.

Она наливает чашку кофе и дает ее мне.

Добавляю молоко и сахар.

— Тогда почему магазины, где продаются пончики, открываются в пять утра?

— Это одна из великих загадок. — Мама откусывает от маффина и морщится, когда думает, что я не смотрю. — Ты уже сказала Тесс?

— Нет.

— Удивлена, что ты столько продержалась.

— Хочу посмотреть на ее лицо, когда сообщу.

— Что насчет Рида? — спрашивает она.

Я пока не связывалась со своим парнем.

— Он работал допоздна. Наверное, еще спит. И будет веселее объявить всем лично.

Допиваю кофе и ставлю чашку в раковину.

— Я погнала.

— Аккуратнее на дороге, — говорит мама, когда я выхожу.

Закидываю рюкзак на заднее сиденье красной «Хонда HR-V» и сажусь за руль. Дорога усеяна разноцветными листьями, упавшими с дубов и кленов. Мой район всего в двадцати минутах от центра Вашингтона и в десяти от устаревших невысоких многоквартирных домов в комплексе, где живет Тесс. Но так и не скажешь.

Моя улица как будто находится в небольшом городе — над дорогой возвышаются огромные деревья, дома в стиле кейп-код [Кейп-код — традиционный тип североамериканского сельского (загородного) дома XVII–XX веков.] и маленькая библиотека на углу, которая напоминает мне розовый кукольный домик.

По дороге к Тесс стараюсь придумать, как рассказать ей про университет Северной Каролины. Но не получается. Мы обе знаем, что университеты на этой неделе разослали письма о раннем зачислении и спортивной стипендии. Если я покажусь у ее двери со сложенным листком бумаги, все станет слишком очевидно. Хотя это уже не важно. Даже если я не удивлю Тесс, она все равно поднимет шумиху из-за моей новости. Именно так поступают лучшие друзья, когда с тобой происходит что-то удивительное.

Паркуюсь рядом с домом Тесс и начинаю вылезать из машины с листком в руке. Но в последнюю минуту опускаю его на пассажирское сиденье, чтобы она нашла его, когда сядет. Поднимаюсь по бетонным ступенькам, избегая осыпающихся частей лестницы, которую город должен был починить два года назад. Набираю код на входной двери.

Мне не терпится поделиться новостями с Ридом. В том, что встречаешься с братом лучшей подруги, есть преимущество — когда приходишь к кому-то из них, всегда видишь обоих.

Семь месяцев назад Рид был всего лишь сексуальным старшим братом моей лучшей подруги — пока вечеринка, четыре игры в пиво-понг и поездка домой все не изменили. Мы с Тесс были не единственными одиннадцатиклассницами, показавшимися на грандиозной вечеринке в честь весенних каникул в доме Чикена Джонсона. Но мы оказались единственными одиннадцатиклассницами, которые сдуру согласились сыграть в пиво-понг с Чикеном и командой борцов. Парни были выпускниками, как и Рид, и превосходили нас как по весу, так и по количеству выпитого.

После проведенного в ванной часа, в течение которого я держала волосы Тесс, пока ее рвало, Рид отнес сестру в машину. Он выглядел сексуальнее обычного, в джинсах, низко сидящих на бедрах, и серой футболке с надписью «18-е уличные смешанные единоборства», подчеркивающей его мускулистую грудь. Он не был слишком красивым. Его голубые глаза, нос с горбинкой, растрепанные черные волосы и задумчивое выражение лица скорее подошли бы гладиатору, а не симпатичному парню.

Но он выглядел очень сексуально.

Тесс вырубилась на заднем сиденье, и я села на переднее. Это было впервые. Тесс всегда сидела спереди, и я предпочитала ничего не менять. Я годами была без ума от Рида, но почти его не знала — не сидела рядом с ним в машине… и даже почти не разговаривала с ним.

За всю дорогу до квартиры я не произнесла ни слова, кроме случайных «ага», чтобы создать видимость участия в разговоре. Рид занес Тесс в ее комнату и положил на кровать, пока я стояла в дверном проеме.

— Убедись, чтобы она выпила адвил, когда проснется, — сказал он, направляясь к двери — и ко мне.

Я застыла, и Риду пришлось протискиваться мимо меня, чтобы выйти. Он сдвинулся влево, я сдвинулась вправо, наткнулась спиной на дверной косяк, и мое лицо оказалось в сантиметрах от его ключицы.

Он подхватил меня за талию и посмотрел на меня.

— У тебя очень красивые глаза. Как будто золотые.

Мне и раньше отвешивали комплименты по поводу глаз. С определенных ракурсов из-за контраста между светло-коричневой кожей и темными волосами рыжие крапинки в моих карих глазах становятся золотистыми.

— Они просто карие.

— Золотисто-карие. — Рид перекинул мои волосы через плечо, пальцы коснулись задней части моей шеи. Его рука осталась там, и я прикусила нижнюю губу, чтобы не ахнуть.

Его взгляд задержался на моих губах.

— Ты понимаешь, насколько это выглядит сексуально?

В тот момент, когда мое сердце колотилось, а Рид касался меня и смотрел на мой рот, мне лишь хотелось, чтобы он поцеловал меня. Он провел большим пальцем по моей нижней губе, и в этот раз я ахнула.

Рид усилил хватку на моей талии и спиной вывел меня из комнаты Тесс, закрыв за собой дверь. Его рука опустилась на мою задницу, и он наклонился ко мне.