— У тебя появится возможность увидеть первую расширенную версию нашего сериала еще до того, как после монтажа мы обнародуем его.
— Ты получишь возможность посетить Сильверщерн вместе с нашей командой в связи с представлением фильма и блога общественности.
Предварительный бюджет:
150 000 крон.
Собрано на настоящий момент:
33 450 крон.
НАЖМИ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ ВНЕСТИ СВОЮ ЛЕПТУ И СТАТЬ ЧАСТЬЮ НАШЕГО ПРОЕКТА
Поддержи нас и следи за нами в социальных сетях!
Instagram: @dokumentarstaden
Facebook: Документальный фильм «Город» (http://www.facebook.com/dokumentar-staden)
Twitter: @dokumentarstaden
#dokumentarstaden #silvertjarn
Вторник
Сейчас
Резкий громкий звук действует на меня подобно ведру ледяной воды, вылитому на голову, и от сна мгновенно не остается и следа.
Я выпрямляюсь, хлопаю глазами и вижу, как Туне тянется к радио и выключает его. Разбудивший меня треск сразу исчезает, а на смену ему приходит глухой гул мотора.
— Что это было? — спрашиваю я и, снова хлопая глазами, провожу рукой по волосам.
— Приемник барахлит уже несколько километров, — объясняет Туне. — Сначала он переключился со старого рока на танцевальную музыку, а потом заткнулся совсем. Наверное, дело в каких-то помехах.
Я достаю мобильник из кармана и проверяю время, одновременно замечая, что уже позднее, чем я думала, а также что отвалилась сеть.
— Сигнала нет, — говорю я Туне и возвращаю телефон в карман. — Наверное, попали в мертвую зону.
При этом чувствую, как меня охватывает легкое волнение.
Туне кивает, не отрывая взгляд от дороги. Та пустая и прямая, как стрела, без изгибов и поворотов. Со всех сторон нас окружает высокий, густой сосновый лес, а наискось слева висит яркое, уже начавшее спускаться к горизонту солнце.
— Скоро перекресток, — говорит Туне. — Мы уже совсем близко.
— Может, теперь мне сесть за руль? — спрашиваю ее. — Я не собиралась спать. Сама не знаю, как это получилось.
Туне улыбается еле заметно, не разжимая губ.
— Ты ведь бодрствовала до четырех утра, проверяя, не забыли ли мы чего, так что здесь нечему удивляться, — говорит она, не отвечая на вопрос относительно смены водителя.
Я не могу понять, пытается она упрекнуть меня в чем-то или нет.
— Да, — соглашаюсь. — Пожалуй.
И все равно удивляюсь себе. Мне казалось, что постоянное возбуждение, не позволявшее заснуть все последние ночи, и сейчас помешает мне отдохнуть в машине.
Бросаю взгляд в зеркало заднего вида, вижу еще один белый автофургон с Робертом и Эмили, следующий за нами. Синий «Вольво» Макса замыкает колонну.
Багряный закат превратил ветровые стекла машин в зеркала. Мне не видно лиц сидящих за ними.
У меня слегка ноет живот, и я не могу понять, возбуждение или беспокойство тому виной.
Закат также выкрасил в красный цвет мой вязаный белый свитер, и про Туне тоже не забыл — подрумянил ей лицо. Она из тех, кто выглядит красивее в профиль, чем анфас, с ее на зависть резкой линией подбородка и прямым патрицианским носом. Я никогда не видела на ее лице и намека на косметику, из-за чего чувствую себя по-дурацки рядом с ней, излишне тщеславной, что ли. Сама же я сходила к парикмахеру, где покрасила и завила свои белокурые волосы, чтобы те приобрели блеск и пепельный оттенок. Пусть все это обошлось в девятьсот крон, далеко не лишних для меня, и пусть моя физиономия вряд ли окажется хоть на одной фотографии, которые мы собираемся отснять в течение следующих пяти дней, — я сделала это исключительно ради себя самой. Лишь бы успокоить собственные нервы. А снимать нам, конечно, придется немало. Для «Инстаграма», нашей страницы на «Фейсбуке», и «Твиттера», и блога. Опять же, мы намереваемся раздавать фотографии нашим немногочисленным, но верным поклонникам и спонсорам с целью поддерживать интерес к нам на должном уровне.
Во рту у меня остался неприятный привкус после короткого сна, словно я съела что-то не первой свежести. На глаза мне попадается пластиковая кружка Туне с бензозаправки, стоящая в специальном держателе.
— Что там у тебя? — спрашиваю.
— Кола. Можешь взять, если хочешь, — отвечает она и добавляет, прежде чем я успеваю спросить: — Без сахара.
Беру теплую кружку и пью выдохшийся напиток большими глотками; затем останавливаюсь, чтобы перевести дух. Кола особо не освежает, но моя жажда оказалась сильнее, чем я думала.
— Там, — говорит Туне и внезапно сбрасывает скорость.
Ответвления на Сильверщерн в навигаторе нет — это мы обнаружили, пытаясь проложить маршрут. Поэтому нам пришлось использовать карты 40-х и 50-х годов и сопоставлять их с данными архива Шведского управления транспорта. С их помощью мы выяснили, где пролегало железное полотно, когда поезд таскался туда два раза в неделю. Макс — дока в таких делах; он гарантировал, что грунтовка должна проходить здесь. Но я все равно сильно сомневалась, пока Туне не начала тормозить и не приблизилась к узкому, почти целиком заросшему съезду, когда-то служившему единственной дорогой к интересующему нас месту. Наш фургон останавливается у него. Я с удивлением смотрю на Туне.
— В чем дело? — спрашиваю.
Она выглядит бледнее, чем обычно; рот тонкой полоской выделяется на лице. Веснушки на таком фоне напоминают яркие звездочки. Руки судорожно сжимают руль.
— Туне? — спрашиваю я немного тише.
Сначала та ничего не отвечает. Просто сидит молча и таращится на брешь среди деревьев, еле заметную в темноте.
— Я и представить не могла, что когда-нибудь увижу это, — говорит она наконец еле слышно.
Я кладу ладонь ей на руку. Под тонкой тканью лонгслива мышцы натянуты, как струны.
— Хочешь, я поведу? — предлагаю.
Мой взгляд падает на зеркало заднего вида. Другие тоже остановились. Второй фургон стоит сразу за нами, а Макс в своем синем «Вольво» (во всяком случае, так я полагаю) — позади него.
Туне отпускает руль и наклоняется вперед.
— Пожалуй, так лучше, — говорит она, не глядя на меня. Затем, сняв ремень безопасности, открывает водительскую дверь и выпрыгивает на дорогу.
Я следую ее примеру — отстегиваюсь, вылезаю из машины и обхожу ее. После душной атмосферы кабины воздух снаружи кажется чистым, свежим и очень холодным. Пусть царит полный штиль — этот воздух мгновенно проникает сквозь мой свитер.
К тому моменту, как я запрыгиваю на водительское сиденье, Туне уже успевает пристегнуться. Я жду — может, она скажет что-то; но поскольку этого не происходит, осторожно выжимаю газ, и мы начинаем скатываться на сильно заросшую дорогу.
В машине царит тишина. Когда деревья обступают нас и, словно пытаясь не пустить вперед, сцепляются над узким проселком своими ветвями, Туне внезапно обращается ко мне в полутьме, заставляя вздрогнуть.
— Думаю, лучше тебе въехать в город, — говорит она. — Это же твой проект. Ты очень хотела туда. Верно?
Кошусь на нее уголком глаза, одновременно стараясь не пропускать многочисленные корни и камни, попадающиеся на нашем пути.
— Да, я тоже так считаю, — говорю.
Мы минуем тропинку, которая, извиваясь змеей, уходит в лес. Сначала у меня возникает сомнение, не на нее ли нам надо, но потом я понимаю, что она, вероятно, ведет к шахте, и продолжаю ехать вперед, ползу по-черепашьи по упавшим веткам. Фургон жалуется и стонет, но не сдается.
Хорошо еще, что мы потребовали гарантий надежности, когда арендовали машины. Они определенно не предназначены для таких условий. Но нам требовался транспорт, способный доставить вместе с нами все необходимое оборудование, а обладающие повышенной проходимостью машины слишком дороги и пробили бы в нашем бюджете глубокую брешь.
В любом случае техника нас пока не подводит, и мы, пусть и медленно, но двигаемся вперед. Правда, время идет, и я уже начинаю волноваться, что мы повернули не там и что это обычная туристическая тропа, которая заведет нас неизвестно куда, где мы в конечном итоге застрянем с нашими машинами, оборудованием, идиотизмом и амбициями.
Хотя, похоже, зря я волновалась — деревья внезапно, как по мановению волшебной палочки, расступаются перед нами. «Там», — шепчу я, больше самой себе, чем Туне. И даже осмеливаюсь увеличить скорость — немного, совсем чуть-чуть. Чувствую, как кровь начинает пульсировать в висках, когда перед нами начинает разрастаться багряное апрельское небо.
И вот мы оказываемся на лесной поляне. А ниже в долине, скорее напоминающей небольшую низину, как на ладони, видим цель нашего путешествия.
Над всеми прочими постройками восточной части городка, подобно великану, возвышается кирпичная церковь. Ее венчает изящный крест, блестящий в лучах заходящего солнца, а вокруг рядами стоят полуразрушенные и сгнившие дома. Между ними медно-красной лентой извивается река, впадая в виднеющееся вдалеке маленькое лесное озеро, давшее название этому месту [Сильверщерн — Серебряное озеро (шв.).]. Когда-то, пожалуй, оно выглядело серебристым пятном на фоне окружающей растительности; сейчас же более напоминает черную грязную лужу, несмотря на свой блеск.
Не раздумывая, я отстегиваю ремень безопасности, открываю дверь, прыгаю вниз на мягкий весенний перегной и окидываю взглядом город. Вокруг царит тишина, нарушаемая лишь рокотом моторов и тихим шумом ветра в кронах деревьев.