— Тебя что-то беспокоит, ведь так?
— Одежда на ней разорвана и перепачкана, на руках следы от веревок…
— Господи!..
— Понимаю. Судя по всему, девушка находилась в ужасном состоянии, но все дело в том, что она наотрез отказалась обратиться в полицию или к врачу. Она попросила обнаружившего ее водителя такси отвезти ее прямиком домой и ничего не заявлять в полицию. К счастью, последней просьбе тот не внял.
Я роюсь в бардачке в поисках бумаги и прошу Эв повторить мне адрес в Лейкс. И если вы недоумеваете, как не заметили все эти водные пространства [Lakes (англ.) — озера.] во время обзорной экскурсии по Оксфорду, знайте: на самом деле на многие мили вокруг здесь нет ничего крупнее пруда. Лейкс — это жилой район в Марстоне, который начал застраиваться в 1930-е годы. Называют его так потому, что многие улицы здесь названы в честь озер: Дервент, Конистон, Грасмер, Райдал. Мне хочется думать, что давным-давно какой-то архитектор скучал по родным долинам на севере Англии, на что Алекс говорит, что я неисправимый романтик.
— Нам известно имя девушки?
— Мы полагаем, ее могут звать Фейт [Фейт (англ. Faith) — вера.]. Таксист сказал, что на ней было ожерелье с этим именем. Хотя, возможно, ожерелье было из серии «Вера, Любовь, Жизнь»… Вы наверняка такие видели.
Видел. Но уж точно не на Эв. Что же касается таксиста, он, похоже, оказался не просто великодушным, но и наблюдательным. Чудесное совпадение.
— Судя по спискам избирателей, по этому адресу проживает некая Диана Эпплфорд, — продолжает Эв. — Она переехала сюда около года назад, никаких неприятностей с законом за ней не числится, нигде себя не проявила. А вот никакого мистера Эпплфорда нет — по крайней мере, проживающего вместе с ней.
— Хорошо, мне ехать минут десять.
— Мы сейчас как раз сворачиваем на Райдал-уэй, но можем подождать вас.
* * *
Дом Дианы Эпплфорд — опрятный домик, примыкающий одной стеной к соседнему, с вымощенным двориком, обнесенным невысокой стеной из белого кирпича, разделенного прожилками цемента. Когда я был маленьким, точно такой же забор был у наших соседей. В сочетании с кружевными занавесками на окнах это придает дому такой вид, будто он застрял году этак в 1976-м.
Я вижу, как Сомер и Эверетт выходят из машины и направляются ко мне. Эверетт в своем стандартном сочетании белой блузки, темной юбки и чувственного макияжа, хотя ярко-алый шарф определенно придает ей бунтарский вид. Сомер — разительный контраст — в черных джинсах, кожаной куртке и полусапожках на высоком каблуке с бахромой сзади. Обыкновенно она на работу так не одевается, поэтому я решаю, что она провела выходные у своего ухажера и не заезжала домой. Увидев меня, Сомер слегка краснеет, что подтверждает справедливость моего предположения. С ним она познакомилась, когда мы занимались делом Майкла Эсмонда. Я имею в виду ухажера. Джайлс Сомарес. Он тоже коп. И я до сих пор не решил, хорошо это или плохо.
— Добрый день, сэр, — говорит Эверетт, поправляя ремешок сумочки на плече.
Я сую руку в карман за мятной конфеткой. Теперь я постоянно ношу их с собой горстями. Бросать курить — страшное испытание, однако это не обсуждается. Под этим я подразумеваю — не обсуждается с самим собой, у Алекс я не спрашивал.
— Хорошо ли это? — спрашивает Сомер, глядя на конфетку. — Я хочу сказать, для зубов.
Я хмурюсь, затем вспоминаю, что сам сказал им, где буду сегодня утром. У зубного. Самая предпочтительная универсальная ложь во спасение. И не то чтобы ребенок — это какая-то тайна, в свое время все всё узна2ют. Но просто… понимаете… не сейчас.
— Как оказалось, у меня все в порядке, — говорю я. — Врач мне ничего не лечил. — Поворачиваюсь к Эв. — Итак, скажете что-нибудь еще, прежде чем мы нагрянем в дом?
Она качает головой.
— Вы знаете столько же, сколько знаем мы.
* * *
У женщины, которая открывает дверь, выцветшие светлые волосы, на ней белые спортивные штаны и белая футболка с надписью «Так себе мамаша». На вид ей сорок с небольшим. Выглядит она уставшей. Уставшей и раздраженной.
— Миссис Эпплфорд?
Женщина смотрит на меня, затем на моих спутниц.
— Да. А вы кто такие?
— Я инспектор Адам Фаули. Это констебль Эверетт и констебль Сомер.
Женщина крепче стискивает ручку двери.
— Фейт же ясно выразилась: она не хочет вмешивать полицию. Вам незачем…
— Фейт — это ваша дочь?
Женщина колеблется мгновение, словно подтверждение даже этого очевидного факта станет предательством.
— Да. Фейт моя дочь.
— Водитель, подобравший ее, был крайне обеспокоен ее состоянием. Как и мы, разумеется.
Сомер трогает меня за плечо и указывает назад. Но мне даже не нужно оборачиваться. Я буквально слышу шелест раздвигаемых занавесок.
— Миссис Эпплфорд, мы можем войти? Всего на одну минуту. Говорить в доме гораздо удобнее.
Женщина бросает взгляд на противоположную сторону улицы, она также замечает любопытных соседей.
— Ладно. Но только на одну минуту, хорошо?
* * *
Гостиная выкрашена в бледно-лиловый цвет, диван и кресла, очевидно, подбирались в тон, однако краски настолько холодные, что это действует на нервы. И, пожалуй, для такого помещения мебель чересчур громоздкая. Меня постоянно ставит в тупик, почему люди не измеряют свои комнаты, прежде чем покупать мебель. Чувствуется сильный запах освежителя воздуха. Лаванда. Кто бы сомневался.
Хозяйка не предлагает нам сесть, поэтому мы неловко переминаемся на узкой полоске ковра между диваном и кофейным столиком со стеклянной столешницей.
— Миссис Эпплфорд, ваша дочь вчера ночью была здесь?
Женщина молча кивает.
— Она провела дома всю ночь?
— Да. Она никуда не выходила.
— Значит, вы видели ее за завтраком.
Еще один кивок.
— Когда это случилось? — спрашивает Сомер, украдкой доставая из куртки записную книжку.
Женщина обхватывает себя руками. Я стараюсь не делать заключений из языка ее жестов, однако это непросто.
— Полагаю, где-то без четверти восемь. Мы с Надин вышли ровно в восемь, но Фейт сегодня утром не торопилась. Она ушла около девяти, чтобы успеть на автобус.
Значит, на самом деле она не знает, чем сегодня утром занималась ее дочь. От того, что какое-то событие постоянно происходит так, еще не следует, что и сегодня было так же.
— Надин — это тоже ваша дочь? — спрашивает Сомер.
Женщина кивает.
— Я отвожу ее в школу по дороге на работу. Я секретарша у одного врача в Саммертауне.
— А Фейт?
— Она учится в колледже дальнейшего образования [Дальнейшее образование — в Великобритании среднее профессиональное обучение учащихся от 16 лет, предоставляемое на базе высших учебных заведений. // История финансовых потрясений. Российский кризис в свете мирового опы та. — М.: Олимп-Бизнес, 2009. ] в Хедингтоне. Вот почему она ездит на автобусе. Это в противоположную сторону.
— Сегодня в течение дня вы общались с Фейт?
— Я отправила ей сообщение насчет тенниса, но она не ответила. Это была просто ссылка на статью про Меган Маркл. Сами понимаете, свадьба. Платье. Фейт интересуется всем этим. Она учится на модельера. У нее настоящий талант.
— И это было необычно — я имею в виду, то, что она не ответила?
Женщина задумывается, затем пожимает плечами.
— Да, наверное.
Снова моя очередь.
— У Фейт есть парень?
Женщина чуть прищуривается.
— Нет. В настоящий момент нет.
— Но она бы вам сказала, если б он был?
Она бросает на меня неприязненный взгляд.
— У Фейт нет от меня никаких секретов, если вы к этому клоните.
— Не сомневаюсь в этом, — примирительно говорит Сомер. — Мы просто стараемся выяснить, кто это сделал. Если это был кто-либо из тех, кого ваша дочь знает…
— Парня у нее нет. Она не хочет заводить парня.
Пауза.
Сомер бросает взгляд на Эв: «Почему бы тебе не попробовать?»
— Вы были дома, — говорит Эв, — когда таксист привез вашу дочь?
Женщина смотрит на нее, затем кивает.
— Вообще-то меня не должно было быть. Но я забыла дома очки и вернулась за ними.
Эв и Сомер снова переглядываются. Кажется, я знаю, о чем они подумали: если б миссис Эпплфорд случайно не оказалось дома, вполне вероятно, девушка попыталась бы скрыть случившееся и от матери. Что же касается меня, я все больше и больше убеждаюсь в том, что Эв права: тут определенно что-то не так.
Я делаю шаг вперед.
— Миссис Эпплфорд, вы знаете, почему Фейт решила не говорить с нами?
Она встает на дыбы.
— Она не обязана! И этого достаточно, ведь так?
— Но если ваша дочь была изнасилована…
— Она не была изнасилована. — Тон категоричный. Непреклонный.
— Почему вы так уверены?
Ее лицо становится жестким.
— Она мне сказала. Фейт мне сказала. А моя дочь не лжет!
— Я это и не говорю. Ни в коей мере. — Теперь женщина не смотрит на меня. — Послушайте, я понимаю, что расследование дела об изнасиловании может причинить психологическую травму — я ни за что не стану винить того, кого пугает такая перспектива, — но сейчас все обстоит совсем не так, как было раньше. У нас есть сотрудники, прошедшие соответствующее обучение, например, констебль Эверетт…
— Никакого изнасилования не было!
— Я очень рад это слышать, но, возможно, мы по-прежнему имеем дело с серьезным преступлением. Оскорбление действием, нанесение телесных повреждений…
— Сколько вам повторять? Никакого преступления не было, и Фейт не собирается писать заявление в полицию. Так что, пожалуйста, просто оставьте нас в покое.
