Кара Колтер

Озорной купидон

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Это была любовь с первого взгляда.

За двадцать четыре года Шейла никогда не видела ничего подобного.

Монтана. От этого необъятного пространства захватывало дух. Возможно, кто-то сказал бы, что прерия без единого деревца навевает тоску, но Шейла испытывала небывалый душевный подъем и неслась вперед на огромной скорости.

Прерия находилась в непрерывном движении. В высокой золотой траве шелестел ветер. Вдали показалось и внезапно исчезло стадо антилоп.

Она открыла окно старенького «фольксвагена» и вдохнула воздух, впитавший в себя ароматы земли и солнца и какой-то незнакомый ей запах.

— Любовь с первого взгляда, — произнесла она.

Обернулась и посмотрела на своего маленького подопечного, сидевшего на заднем сиденье в детском креслице и стянутого ремнями безопасности.

Темные кудри обрамляли пухлое личико Ники, его глаза, скрывавшиеся за пушистыми черными ресницами, казались огромными и черными. Она обратила внимание на красные пятна на его щеках.

— Мы скоро приедем к твоему дяде.

Она задумалась.

Неделю назад ее соседка Мария, молодая мать-одиночка, как обычно, после полудня оставила у нее своего сына Николаса, Ники. Но вечером Мария не вернулась домой. Ники уснул на кушетке, засунув палец в рот. Мария всегда была очень ответственной, и этот поступок совершенно не вязался с ее обычным поведением. Шейла начала подумывать, не начать ли ей обзванивать больницы.

Зазвонил телефон, это была Мария:

— Шейла, мне неудобно перед тобой, но я прошу тебя оставить у себя Ники еще на день или на два.

— У тебя все в порядке? — спросила Шейла.

Мария рассмеялась. Шейла подумала, что никогда раньше не слышала смеха соседки.

Шейла не могла оставить у себя Ники. Он требовал постоянного внимания и мешал ей сосредоточиться, чтобы закончить сочинение мелодии. А срок представления работы надвигался с угрожающей быстротой.

— Пожалуйста!

Новые интонации в голосе Марии заставили ее согласиться. Какое значение имеют один-два дня, если они помогут Марии избавиться от груза печали и неудач, свалившегося на ее слабые плечи.

Она как-нибудь управится с работой и с Ники. Может быть, свои детские песни спеть для Ники? Интересно, как он воспримет их?

Прошло два дня, и Мария позвонила снова. Она не может вернуться сейчас из-за непредвиденных обстоятельств и не знает, когда вернется, возможно, только через несколько недель. Не могла бы Шейла отвезти Ники к его дяде в Монтану?

Радостные нотки еще явственнее слышались теперь в голосе Марии.

— Я не могу поехать в Монтану, Мария. Когда ты собираешься вернуться?

Шейла знала, что не сможет оставить у себя Ники на несколько недель. Он был настоящим тираном. Неудивительно, что Мария всегда казалась такой уставшей!

«Ники хочет есть. Сейчас же».

«Ники не будет спать. Ники будет плавать. Сейчас же».

Шейле казалось, что она уже во сне слышит «сейчас же».

Если ей предстоит сделать выбор: оставить его у себя на несколько недель или отвезти к дяде в Монтану, — она поедет в Монтану.

Шейла записала указания Марии и, позвонив на работу, сообщила, что представит свое музыкальное сочинение позже. Впервые за два года она не закончила работу в срок.

Собирая вещи, Шейла поняла, что счастлива.

— Мне кажется, я сама хотела уехать, — пробормотала она. Уехать от чего? От своей работы? После двух лет работы в «Шоу Поппи Перчинки» ее карьера мало продвинулась. Иногда Шейла испытывала отвращение, думая о песенке про погоду, которую будут исполнять актеры, переодетые куклами, мохнатыми зверушками или клоунами.

В шоу роль клоуна Бобо исполнял Барри Бакстер. Она встречалась с ним уже целый год.

— Ты собираешься туда ехать? — вскричал Барри, когда Шейла позвонила ему. — В Монтану? С тем ребенком?

— Ты не любишь детей, правда? — спросила она.

— Не то что я не люблю их. Я каждый день окружен детьми. Я работаю клоуном, чтобы заработать на жизнь.

— Но, если я не поеду в Монтану, Ники останется у меня на несколько недель.

— Послушай, как Мария могла вот так просто оставить тебе сына и надеяться, что ты будешь с ним возиться?

— Ты предлагаешь обратиться в полицию? Заявить на Марию?

— Она бросила ребенка.

— Вовсе нет.

Шейла вздохнула, вспоминая их разговор. Вот где крылась настоящая причина желания уехать. Ей надо было обдумать все, что происходило между ней и Барри.

Ее мать хотела, чтобы Шейла вышла за него замуж. Барри тоже желал этого. Мать считала Барри надежным человеком, который твердо стоит на ногах, да и был он почти красавцем, если бы не полнота.

— И что тебя не устраивает? — удивлялась мать.

— Меня все устраивает, — в отчаянии ответила Шейла. — И это достаточная причина для замужества? Только потому, что он нормальный человек?

— Шейла, ты выйдешь за человека с добрым сердцем. Он сможет обеспечить семью. Забудь о необыкновенной любви. Это не принесет ничего, кроме боли, уж я-то знаю. — (Родители Шейлы развелись много лет назад.)

Шейле нравился Барри. Пока он не появился, она жила как затворница. А сейчас у нее появился очаровательный спутник. У них много общих интересов. Но выйти за него замуж? Ей даже не нравилось целоваться с ним. Почему они не могут просто продолжать ходить вместе обедать, ужинать и смотреть кино?

Однако она не могла объяснить, почему испытывала недовольство собственной жизнью? Почему бы ей не радоваться тому, что она получила работу по своей специальности? Девяносто процентов выпускников ее курса не нашли работу в музыкальной области, а она пишет музыку.

Приготовление к поездке пробудило в Шейле какой-то беспокойный дух.

Мать и Барри мрачно наблюдали, как она укладывает вещи в машину.

— Не могу поверить, что ты поступаешь так легкомысленно, — говорил Барри. Мать закивала, соглашаясь с ним.

Может быть, я поступила легкомысленно, но чувствую я себя великолепно!

Шейла остановила машину. Сверяясь с указателями, она поняла, что ехала правильно.

Плакаты сообщали, кто жил дальше на этой дороге, за фамилиями семей следовало количество миль.

Шейла быстро просмотрела плакаты. Вот он, Маклеод. Осталось еще тридцать семь миль. Шейла вышла из машины и, оглядевшись вокруг, снова испытала уже знакомое чувство свободы.

Ники спал. Она осторожно открыла заднюю дверцу и расстегнула его рубашку. Почувствовав, какой он горячий, она решила, что в машине ему слишком жарко.

Сентябрьский день дышал летним зноем.

И, сев за руль, она открыла заднее окно, чтобы было прохладнее.

Шейла поставила счетчик на ноль и свернула на дорожку. На тридцать седьмой миле она увидела деревянный указатель, сообщавший, что надо ехать на запад, здесь же была выжжена фамилия Маклеод.

Шейла проехала еще пять миль и только тогда, взобравшись на высокий холм, увидела дома, расположенные в низине. Небольшой жилой дом, сарай и еще несколько пристроек. Облако пыли отвлекло ее внимание от пристроек к загону для скота. Она вышла из машины.

— О, боже! — прошептала Шейла.

В центре загона стоял мужчина, а вокруг него носилась черная лошадь, взбрыкивая и вставая на дыбы.

Она увидела настоящего ковбоя. На боку у него висел длинный кнут. Белая ковбойская шляпа с большими полями защищала его лицо от солнца. Ей понравилось, с каким непринужденным спокойствием стоял мужчина. Вся его фигура говорила о его уверенности и силе. Он снял шляпу и вытер рукавом лоб.

Даже издалека Шейла заметила, что у него спокойное и привлекательное лицо. Незнакомец выглядел очень романтично.

— Любовь с первого взгляда, — непроизвольно произнесла Шейла и покраснела.

Она села в машину и стала спускаться с холма.

Когда Шейла подъехала к дому, незнакомец был во дворе. Он сидел на краю бочки с водой, одной ногой опираясь о землю и держа в руке ковш.

Шейла замешкалась. Мужчина поприветствовал ее, махнув рукой, встал и направился к машине. В его движениях чувствовалась гибкая грация ковбоя.

Незнакомец улыбался ласковой белозубой улыбкой. Вокруг его глаз образовались веселые морщинки. Его глаза были такого цвета, какой она видела только однажды. Это произошло прошлой ночью. Перед тем, как солнце скрылось за горизонтом, небо приобрело невероятный оттенок голубого цвета. Это был цвет индиго.

Он улыбался Шейле, гипнотизируя необыкновенными глазами.

— Мэм, — сказал он, дотронувшись до полей своей шляпы.

Шейла приказала себе смотреть прямо ему в глаза, не желая поддаваться чарам этих глаз, но ничего не могла с собой поделать. Он был неотразим.

Внезапно она подумала, что после двух дней пути выглядит уставшей и помятой. Она пожалела, что не причесалась и не накрасила губы, когда остановилась на холме.

— Вы заблудились? — спросил он, посмотрев на машину, и его взгляд заметно потеплел, когда он заметил спящего малыша.

— Я привезла вам вашего племянника, — выпалила она.

Не успел он удивиться, как Шейла поняла: здесь что-то не так.

— Его мать сказала, что вы будете ждать меня. — Ее голос задрожал. Она так долго ехала сюда. Как такое могло произойти? Внезапно Шейла почувствовала ужасную усталость.

Ее мать и Барри были правы, когда назвали эту затею легкомысленной. И что ей теперь делать?

— Вы, должно быть, где-то неправильно повернули, мэм. В этом районе довольно легко заблудиться. У меня нет племянника, только племянница.

Его протяжный и глубокий голос звучал ласково и показался ей волшебным. И как ему удалось смутить ее и одновременно ободрить?

У него не было племянника, и во всем виноват неправильный поворот.

— Неправильный поворот, — повторила она, заикаясь. — Конечно, должно быть, вы правы. Наверное, я… — Она вспомнила о большой вывеске на главных воротах. — Должно быть, я нашла не того Маклеода. А поблизости есть еще человек с такой фамилией? — Она разволновалась, заметив искорки смеха, засветившиеся в его глазах.

— В этом районе очень много Маклеодов. Кого именно вы ищете?

Неожиданно с заднего сиденья машины раздался вопль Ники.

— Тернера, — ответила она и наклонилась к Ники, чтобы расстегнуть ремень. — Я ищу Тернера Маклеода.

Шейла обернулась. У мужчины был удивленный вид.

— Это я, мэм, но у меня нет…

Ники выскочил из своего кресла и оттолкнул ее. Он бросился прямо к высокому стройному мужчине, который испуганно и изумленно взирал на своих непрошеных гостей.

Ники захватил в пухлый кулачок джинсы Тернера Маклеода, и его вырвало прямо на ботинки мужчины.

Шейла закрыла глаза от стыда. Позади остались тысячи миль прерии, а Ники выбрал ботинки этого мужчины!

— О, — сказала она, — мне очень жаль.

Ники продолжал вопить, все еще держась за ногу мужчины.

Тернер Маклеод присел на корточки, не обращая внимания на испачканные ботинки. Он взял Ники на руки и внимательно всмотрелся в его лицо, а затем быстро потрогал его лоб.

— Лучше зайдите в дом. Похоже, у него небольшой жар, — сказал Тернер.

Этот спокойный голос заставил Шейлу запаниковать.

Она застыла на месте, глядя на них. У Николаса был другой цвет волос, более темный, чем у Тернера, но мальчик походил на него.

Внезапно ее осенила безумная догадка: Мария отправила ее вовсе не к дяде мальчика. Возможно, Тернер Маклеод был отцом Николаса, но не подозревал об этом.

Шейла ясно представила себе победно усмехающуюся мать.

«Думай головой, ведь именно для этого Бог и дал ее тебе», — вспомнила она ее слова.

Разум подсказывал Шейле, что надо бежать отсюда, и как можно быстрее. Но она не могла оставить Ники с совершенно незнакомым человеком, даже если он отец мальчика.

— Лучше я отвезу его в больницу, — предложила она.

Мужчина коротко взглянул на нее через плечо.

— Мэм, ближайшая больница находится очень далеко отсюда.

Он произнес эти слова спокойно и терпеливо, но ей показалось, что он осуждает ее.

На крыльце он снял свои ботинки, а затем распахнул дверь и, придерживая ее ногой, пригласил девушку в дом.

— Я ведь совсем не знаю вас, — сказала Шейла.

Он посмотрел на нее.

— Об этом надо было думать перед тем, как отправляться в дорогу. — Дверь скрипнула и закрылась за ним.

— Откуда вы знаете, что я приехала издалека?

— Судя по правам на машину, вы приехали из Орегона, мэм. У вас была уйма времени, чтобы подумать о том, что вы делаете.

— Но тогда я думала, что вы знаете Ники!

— Ники, — медленно повторил он, пристально посмотрев на мальчика.

Внезапно лицо Тернера Маклеода озарилось радостным светом, смущением и нежностью.

— Господи, — прошептал он и уставился на Шейлу, его глаза буравили ее неистовыми голубыми огоньками. — Кто его мать?

— Мария Джеррарди, — натянуто ответила она, а про себя добавила, что Мария — добрая католичка, чья жизнь полностью разрушена из-за тебя, из-за тебя, красивый дьявол.

Неожиданно его лицо стало очень серьезным.

Еще раз взглянув на Ники, он вздохнул и исчез во мраке дома.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Сейчас она стоит на крыльце и думает, не опасно ли входить в этот дом, подумал он, криво усмехнувшись.

Скорее всего, эта девушка приехала из большого города. У таких, как она, есть сигнализация в машине, а дверь ее квартиры запирается на дюжину замков. Кроме того, она каждый вечер смотрит выпуски новостей и сходит с ума от страха.

И теперь она, скорее всего, думала, что у него где-то в доме припрятан топор.

Мужчина посадил Ники на стул.

— Сиди здесь, — строго сказал он.

Мальчик тихонько ныл. Когда он посмотрел на мужчину, глаза его сделались огромными от удивления. Тернер заметил, что, капризничая, ребенок не проронил ни слезинки.

У этого малыша такие же большие и черные глаза, как и у его брата, Николаса. У них даже имена одинаковые. Мальчика тоже зовут Ник. Какое странное совпадение, что ребенок оказался здесь. Тернер не видел Ника уже около четырех лет. А пару дней назад спутниковая тарелка заработала, и ему удалось посмотреть конец телевизионных новостей, в которых рассказывали об интересных людях. И он увидел Ника, который увлеченно рассказывал о медведях гризли. Ник изучал этих животных и жил совершенно один на какой-то горе.

Журналистка задала ему типичный для всех отшельников вопрос:

— А вы не скучаете по человеческому обществу?

— Только по одной женщине, — медленно произнес Ник. — Но я потерял ее. На этой горе я многое понял. Если вы желаете чего-то всем сердцем и душой, не слушайте других людей, которые отговаривают вас от желаемого.

Конечно, это был камень в его огород — ведь он не позволил брату встречаться с Марией Джеррарди.

Это интервью разбередило старые раны, он жалел, что нельзя вернуть прошлое и все изменить. Но мудрость и терпение пришли к нему после того, как их пути с братом разошлись.

Тернеру было всего семнадцать лет, когда судьба толкнула его во взрослую жизнь. Родители разбились на своем самолете. Он остался хозяином огромного ранчо и должен был присматривать за младшими братом и сестрой.

Это было очень трудно, и он испытывал постоянный страх. Но Тернер никогда не показывал своего страха, он постепенно научился легко преодолевать трудности. Стараясь управиться с многочисленными делами, изо всех сил пытаясь оградить Ника и Эбби от неприятностей, он не заметил, как отдалился от них.

А даже если бы он это заметил, то, возможно, и не знал бы, как все изменить. Ему было всего семнадцать. Но что мог знать семнадцатилетний юноша о человеческих отношениях?

Ответственность. Стремление все контролировать. Резкие приказания. Тернер хорошо в этом преуспевал. Даже слишком хорошо.

Когда Ник уходил, то в ярости крикнул ему:

— Никому нельзя даже свободно вздохнуть, если ты не разрешишь.

Эти слова все еще причиняли боль.

А теперь здесь оказался сын его брата. Неужели ему дается второй шанс? Неужели у него теперь есть достаточный опыт в общении с людьми, чтобы сказать брату, что всегда все делал из любви к нему? Он всегда хотел только лучшего для своих брата и сестры.

Эбби знала об этом. Но почему брат не понял этого?

Он вздохнул. Возможно, из-за Марии. Ник только что закончил колледж, был еще очень молод, он не желал слушать старшего брата. Тогда Тернер отправился поговорить с Марией. Она выслушала его и на следующий день уехала. И с тех пор в глазах Ника затаилась мрачная злость, которая вспыхивала всякий раз, когда он встречался взглядом с Тернером. Вскоре он согласился работать в диком заповеднике, расположенном на уединенной горе.

Тернер думал, что это продлится не больше месяца. Но он ошибся. Его брат оказался таким же несгибаемо упрямым, как и он сам.

Зачем Мария отправила к нему своего сына?

Он переживал, когда вспоминал, как она плакала в тот вечер четыре года назад. Мария говорила, что все понимает, она недостойна его брата… Тогда Тернер был уверен, что поступает правильно, разлучая их.

За эти четыре года брат не прислал ему ни одной рождественской открытки. Тернер понял, что заплатил слишком высокую цену за свою «правоту». А теперь он узнал, что Ники все это время жил без отца. И в этом был виноват он.

Теперь должно было произойти нечто особенное. Он чуял приближение необычного в теплом воздухе так же, как ощущал запах грядущего урагана.

Малыш Ники успокоился. Тернер подумал о девушке в тот момент, когда дверь распахнулась и она вошла в дом.

Шейла в нерешительности застыла на пороге, озаренная солнечным светом. Она была стройной и гибкой и напомнила ему балерину, которую он видел в театре, куда его затащила Селия.

— Аспирин в шкафчике над плитой, — сказал он ей. — Вы принесете?

— Я где-то читала, что маленьким детям не следует давать аспирин, потому что…

— Послушайте, леди, ближайшая аптека очень далеко отсюда, ясно? Почти так же далеко, как и больница. Мы должны обойтись тем, что имеем.

Тернер открыл холодильник, среди его содержимого Шейла увидела пакет яблочного сока. Он схватил его и быстро захлопнул дверцу, пока она не заметила тарелку со странным содержимым зелено-голубого цвета, которое он хотел разогреть себе на обед.

Его удивило собственное беспокойство из-за того, что незнакомка может заметить беспорядок в его холодильнике.

— О, — произнесла она из другого конца комнаты, — это же не аспирин. Это панадол. Тогда все в порядке.

— Не могли бы вы растолочь таблетки в порошок и принести сюда?

Панадол. А для него все таблетки были аспирином. Он украдкой взглянул на нее.

Его нежданная гостья не отличалась неземной красотой. Солнечные блики играли в ее волосах, рассыпавшихся по плечам, их цвет напоминает ему цвет густого меда.

Если бы он присматривался к женщинам, чего, к счастью, пока с ним не случалось, то, конечно, выбрал бы себе подругу, которая носила ковбойские сапоги. Слабые существа в хрупких туфельках и с накрашенными ногтями абсолютно не интересовали его.

Тернер окинул ее быстрым взглядом. На ее ногах красовались сандалии, а каждый ноготок был накрашен розовым лаком. Он нисколько не сомневался, что под простой тенниской и джинсами у нее было великолепное шелковое белье с кружевами. И с какой стати он сейчас подумал об этом? И почему от этой мысли у него так пересохло во рту, будто он угодил в пыльную бурю?

— Что вы там копаетесь? — прорычал Тернер.