Мэри напряглась.

— Милорд, — повернулась она к графу, — могу я просить вас продолжить этот разговор без вашего кузена? В его присутствии здесь нет никакой необходимости.

— Я… я… — Граф залился краской, бросая взгляды на Ангуса Хея.

— Мисс Херст пришла поговорить с тобой о твоем друге, Майкле Херсте. Она утверждает, будто приходится Майклу сестрой.

— Я действительно его сестра.

— Конечно.

Хей открыл дверцу буфета и достал три стакана. Он щедро плеснул янтарной жидкости в два стакана, а третий, немного поколебавшись, наполнил наполовину. Этот стакан он принес Мэри.

— Ангус, — беспокойно глядя на стакан, сказал граф, — ты думаешь, мисс Херст надо выпить бренди? Этот напиток слишком крепок для женщины.

— Чепуха. Наша гостья сделана из более крутого теста, чем остальные женщины, не так ли, мисс Херст?

Насмешливый гол ос лучше любого другого средства придал Мэри силы. Она взяла стакан.

— Я уже пила бренди, — невозмутимо, насколько могла, сказала она.

В доме мужа сестры она попробовала глоток этого напитка. Зять подзадоривал ее выпить, и она выпила, к его удовольствию закашлявшись до слез.

Как только мистер Хей повернулся к ней спиной, она уставилась на свой стакан, потом, сморщив нос, осторожно понюхала.

— Просто выпейте эту штуку, хорошо? — Мистер Хей повернулся со стаканом в руке и, прищурившись, наблюдал за ней. — Я не пытаюсь вас отравить. Это — хорошее бренди.

Он передал стакан графу, потом вернулся к столу и взял свой.

Мэри сделала осторожный глоток. Жидкость согрела ее горло и успокоила дрожь. О, это бренди гораздо лучше того, что предлагал ей Хью. Уж она его подразнит на этот счет, когда вернется домой. Мысль о шуточном горе, которое испытает муж сестры от такого заявления, вызвала у Мэри улыбку.

Две ее старшие сестры родились двойняшками. Обе были невероятно красивы и счастливы в браке с братьями из клана Маклейнов. Старшая из двойняшек, Триона, ее муж Хью Маклейн и три его очаровательные дочки стали частыми гостями в доме викария.

Мэри обожала, когда Триона со своим семейством приезжала в гости. На несколько дней старый дом наполнялся смехом и шутками, напоминая им всем годы юности.

И все же, несмотря на счастье Трионы и Хью, Мэри знала, что пара переживала трудности. Много лет они хотели собственного ребенка, но судьба и высшие силы не посчитали нужным наградить их… пока.

Правда, Мэри за это не волновалась. Их бабушка, которую ласково называли «мамушка», была лекарем. Она сказала, что все получится так, как надо. Правда, она не сказала, а как такое чудо произойдет, но Мэри верила в бабушкин опыт. Если она сказала, что все будет хорошо, значит, так и будет. Если бы только Триона поверила в это.

Мистер Хей осушил свой стакан и налил себе еще, прежде чем подойти к огромному креслу у камина и опуститься в него.

— Ангус! — тихо сказал граф. — Ты не предложил сначала присесть мисс Херст.

— Если именно эта леди захочет сесть, она сядет, независимо оттого, предложили ей или нет. — Прежде чем перевести свой мрачный взгляд на Мэри, он вытянул к камину длинные ноги и скрестил их в области лодыжек. — Ну хорошо, мисс Херст. Вы просили, чтобы вас доставили в замок Нью-Слэйнс, и вот вы здесь. А теперь расскажите, что вам нужно, чтобы мы могли как можно скорее отправить вас назад к вашей карете.

— Простите моего кузена за грубость, — смущенно пробормотал граф. — Он не выносит радости общения.

— Скорее неудобства, — прогремел голос Хея.

Граф, не обращая внимания на кузена, жестом показал на стул подальше от него, но все же недалеко от камина:

— Пожалуйста, садитесь, мисс Херст.

— Спасибо. — На этот раз Мэри села на предложенный стул, скорее чтобы уколоть Ангуса, но тот, похоже, даже не заметил, и расправила юбки, чтобы влажный подол поскорее высох. — Милорд, я приехала сюда по просьбе моего брата, Майкла Херста. Он в опасности и очень нуждается в вашей помощи.

— Что за опасность?

Мистер Хей поставил стакан, его пристальный взгляд буквально пронзил Мэри.

Лучше бы граф задал ей этот вопрос, но один только взгляд мистера Хея сказал ей, что такое маловероятно. Граф не возражал против участия в этом разговоре кузена.

— На Святой Земле Майкла захватил в плен суфий. Вот, сами почитайте.

Мэри открыла сумочку, достала последнее письмо Майкла и протянула его графу.

Граф почему-то посмотрел на кузена, и тот кивнул головой. После этого Эррол взял письмо.

Мэри с раздражением наблюдала за этой сценой. «Граф целиком и полностью подчиняется своему кузену. Какая жалость», — подумала она.

— Кто такой Уильям? — оторвался от письма Эррол.

— Наш брат. Он — морской капитан в Ост-Индской компании.

Граф кивнул и вернулся к чтению письма.

— Ну? — нетерпеливо потребовал Хей.

— Все точно так, как она сказала, — ответил граф, дочитав письмо и передавая его кузену. — Херста держат в плену. Письмо, похоже, настоящее, сам посмотри, почерк очень похож на почерк Херста. Какая жалость, — покачал головой граф. — Херст был отличным коллекционером, одним из лучших.

— Извините, — холодным тоном заметила Мэри, — но Майкл и до сих пор отличный коллекционер. Как следует из письма, он не погиб, а удерживается в плену ради выкупа.

— О, простите, — с досадой произнес граф, — я не это хотел сказать… Просто… — Он бросил быстрый взгляд на кузена, который едва заметно покачал головой. — Ну разумеется, ваш брат по-прежнему жив, — продолжил граф после неловкой паузы. — Просто когда мы получили от Херста последнюю весточку, он находился в особенно опасном месте, и потом это письмо…

— Он жив, — послышался резкий голос Хея, стоявшего у камина. — Какой им смысл убивать его, ведь с мертвого они не получат ничего, только с живого. Однако если прошло слишком много времени…

От этих слов в животе у Мэри все взбунтовалось.

«Господи, пожалуйста, пусть Майкл будет жив и здоров, когда мы его найдем!»

— Ангус, — нахмурился Эррол, — может, не стоит больше говорить об этом. Нашей гостье больно это слушать.

— Меня бы беспокоило это… — сверкнул зелеными глазами Хей, — если бы я думал, что она действительно сестра Херста. Мы знаем Майкла семь лет. Он регулярно наведывается сюда и пишет примерно раз в месяц, если не чаще.

— И когда он находит то, что считает важной находкой, — подтвердил граф, — он…

— Присылает это сюда со своим собственным подробным исследованием, — нетерпеливо закончила мысль Мэри. — А еще он часто прикладывает полный комплект рисунков анализируемого предмета. Я знаю, потому что разбираю большую часть корреспонденции Майкла, когда он в Англии.

Да и рисунки рисовала тоже она, но это замечание оказалось бы уж совсем некстати.

Похоже, ее слова впечатлили графа. У кузена Ангуса на лице осталось просто нетерпение.

— В письме Майкл просит немедленно вернуть ему предмет, который он вам послал, — продолжала Мэри. — Я должна взять его, или, как вы сказали, он может…

Последнее слово она, как ни старалась, так и не произнесла вслух.

— Тут вот в чем загвоздка, — беспокойно заерзал граф. — Когда Майкл прислал нам…

— Не говори ни слова до тех пор, пока мы со всей определенностью не узнаем, что она та, за кого себя выдает, — предупредил Ангус.

Мэри вдруг сжала свой стакан с такой силой, что заболели пальцы. Однако она заставила себя расслабиться. Она-то считала, что самая тяжелая часть ее путешествия — это дорога сюда, в Богом заброшенный замок Нью-Слэйнс. Очевидно, ее муки только начинаются. Эта мысль заставила ее тяжело вздохнуть. Если бы она не выбилась из сил, все показалось бы намного проще. Поездка, длившаяся несколько недель, вымотала ее, а после грубой тряски в карете тело болело еще больше.

Мэри сделала еще один глоток из стакана, позволяя этой капельке тепла поддержать ее падающий дух. Она наивно считала, что самой большой проблемой будет убедить графа понять важность ее поиска. Но оказывается, под вопросом была ее личность.

Выпавшее на ее долю испытание показалось вдруг непреодолимым.

— Эррол, — повернулась она к графу, — вы много лет знаете Майкла. Ну хоть когда-то он должен бьи упоминать обо мне.

— Я никогда не слышал, чтобы он говорил о своей семье.

— Да потому что он никогда не говорил, — резко сказал Хей. Взгляд его зеленых глаз был таким же твердым, как изумруды, украшавшие золотого кота, которого Майкл однажды извлек из гробницы фараона.

— И он ничего не говорил о двух наших сестрах, которые вышли замуж в клан Маклейнов? — хмуро поинтересовалась Мэри.

— Нет.

— И о наших двух братьях? О нашем отце викарии? О матери, которая теряет зрение? Он никогда не упоминал ни о ком из нас?

— Один или два раза Майкл ссылался на взрослых в доме викария, — с сожалением покачал головой граф, — но эту информацию вы легко могли почерпнуть из статей, которые он пишет для «Пост».

— Он должен был упомянуть обо мне, — нахмурилась Мэри. — Я вела всю его переписку, составляла каталоги всех его находок, иллюстрировала все его изыскания и… Нет, этого не может быть! Неужели он ни разу обо мне не говорил?

— Мне очень жаль, — всплеснул руками граф.

— Неблагодарный человек! Когда я его увижу, я… — Мэри едва не топнула ногой. — Не могу поверить, что должна доказывать вам, кто я такая! Я ехала много дней, чтобы добраться сюда, в самую мерзкую погоду, спала на неудобных кроватях на постоялых дворах, а однажды даже пришлось заночевать в карете, когда грязь размыла часть дороги и мы не смогли проехать. Кроме того, я много часов протряслась в этой… в этой проклятой карете… — Мэри поймала изумленный взгляд мистера Хея и покраснела. — Простите, воспитанной даме не пристало так говорить. Просто я очень расстроена. Я переживала всю дорогу, пока ехала сюда, а вы даже не верите, что я — сестра Майкла! Я… я просто не знаю, что сказать.

— Неужели вы действительно думали, — удивленно поднял бровь Хей, — что можете явиться сюда, объявить себя родственницей пропавшего человека, помахать у нас перед носом предполагаемым письмом от этого человека и мы вот так просто отдадим вам ценный предмет?

Тому, как он это представил, действительно трудно было поверить.

«Боже милостивый, что же мне теперь делать?»

Ее обычно изобретательный ум молчал. От выпитого бренди ей было намного теплее, но мысли, стали более расплывчатыми и менее ясными.

На нее вдруг разом навалились все испытания последних двух недель. Она устала, хотела есть и приготовилась расплакаться, что было совсем уж на нее не похоже. Обычно она не отличалась плаксивостью, и Майкл говорил, что из нее получится великий путешественник. Но в этот момент ей больше всего на свете хотелось громко разрыдаться.

Но Майкл никогда бы не проявил такую слабость, и она не станет. «Это хорошая практика, — сказала себе Мэри, проглатывая слезы, — однажды я тоже стану египтологом».

Когда ее сестры вышли замуж, Мэри осталась единственной, кроме матери, женщиной в доме. И пока она помогала управляться с домашними делами и наблюдала, как растут братья и покидают дом ради собственной увлекательной карьеры, прошло время, и она осталась последним птенцом, который должен покинуть родное гнездо.

Последним, но более всех стремящимся осуществить это.

Просто у нее не было никаких возможностей. Полученное ею хорошее образование мало что значило для женщины, если только она не собиралась стать гувернанткой. Этого Мэри точно не хотела. Ей казалось, это не намного лучше тюрьмы, когда получаешь такие крошечные деньги за такую сложную работу.

Она могла бы выйти замуж и завести собственное домашнее хозяйство, потому что такие предложения поступали. Но ни в одного из поклонников она не влюбилась, хотя среди них были достойные люди.

В течение многих лет ее интересовала только одна единственная вещь: написание статей для газеты от имени Майкла.

Это была ее тайная жизнь, о которой знали только они с Майклом и больше никто. За свои рассказы Мэри получала кругленькую сумму, и это занимало ее время в промежутках между штопкой белья, посещением не многочисленных по сравнению с городом деревенских суаре и сопровождением матери в церковь.

Но, кроме всего прочего, написание статей позволяло ей давать волю собственному воображению. И хотя писала она от имени Майкла, в своих фантазиях она сама плавала на кораблях в шторм и открывала дверь в затерянную гробницу, чтобы рассмотреть блеск золота сквозь толстый слой пыли, и ехала на неуклюжем верблюде по горячей пустыне.

В какой-то момент ее вдруг осенило, что она тоже могла бы стать путешественником. И теперь у нее появился первый шанс доказать себе, что она достойна этого звания.

— Мисс… Херст, — начал граф, — мы… по крайней мере я… Мне бы хотелось быть честным в этом деле. Мы с кузеном не говорим, что вы — самозванка или что-то в этом роде. Мы…

— На самом деле именно это я и говорил, — резко заключил Хей, глядя на Мэри поверх края стакана. — Но кем бы вы ни были, мы не отдадим вам этот предмет.

— Но в письме Майкл…

— У нас тоже есть письмо от Майкла Херста. — Хей кивнул Эрролу. — Покажи ей.

Эррол подошел к огромному столу у стены, достал из кармана ключ, которым открыл ящик, и вынул несколько писем. Просмотрев их, он нашел то, что искал, и принес Мэри.

Она сразу узнала почерк брата. Больше никто не писал такими ужасными каракулями, как ее брат. Она читала письмо, чувствуя, что оба — и граф и кузен — наблюдают за ней.

«Эррол,

Посылаю тебе этот предмет, чтобы ты сохранил его для меня, потому что кто-то пытается его украсть. Никому не верь. Если кто-нибудь станет просить его, даже тот, кого мы хорошо знаем, отказывай всем. Сейчас я больше ничего не могу сказать, но ты должен сохранить его, так как это важный ключ к местонахождению амулета Херстов.

Я скоро напишу еще, Майкл».

Мэри с потрясенным видом сложила письмо. «Боже мой? Что мне теперь делать?»

— Мне очень жаль, — вздохнул граф. Он взял письмо из ее слабых пальцев, вернулся к столу и опять запер его в ящике.

— Ну? — бархатным голосом спросил Хей.

Да уж.

— Майкл не пишет таких коротких писем, это на него не похоже. Значит, мы можем предположить, что он торопился, — закусила губу Мэри. — Тем не менее теперь я знаю, почему вы не верите мне; Майкл предупредил вас, что кто-то придет за ларцом.

— Никто не говорил о ларце, — прищурил глаза Хей.

— Я составляю каталоги находок Майкла, — нетерпеливо взглянула на него Мэри, — поэтому знаю, что он послал и кому. В последнем списке настоящий интерес представлял только ларец из оникса.

Ангус и граф обменялись взглядами.

— Ангус, может, она действительно…

— Чепуха, — усмехнулся Хей. — Кто бы ни пришел за артефактом, он будет точно знать, что это такое.

— Думаю, это правда. — Мэри потягивала бренди и обдумывала ситуацию. — Интересно, кто, по его мнению, придет за артефактом? Ваше письмо он отправил спустя две недели после письма, отправленного нам. Могу лишь предположить, что он забыл упомянуть, что попросил вас так тщательно хранить его, когда послал за ним Уильяма. — Мэри постучала пальцем по стакану, стараясь заставить свой уставший, затуманенный мозг уловить какой-то ускользающий факт. — Я не знала, что ларец из оникса имеет какое-то отношение к амулету Херстов. Это что-то новенькое.

— Для Ангуса это тоже было в новинку. — Граф покраснел, заметив удивленный взгляд Мэри. — Ваш брат намного теснее дружит с Ангусом.

— Он никогда не упоминал вас, — удивилась Мэри, — только графа.

— О вас он тоже никогда не говорил, возможно, это привычка, — пожал плечами Ангус. — Но сейчас это не имеет никакого значения. Дело в том, что я не отдам вам ларец из оникса, и говорить здесь больше не о чем.

— Но как мне доказать, что я — это я?

По ней скользнул взгляд зеленых глаз в обрамлении черных пушистых ресниц, и Мэри мучительно осознала, насколько неряшливый у нее вид после долгого путешествия. Волосы спутались и от мокрого снега курчавились, а нос наверняка покраснел от холода, руки обветрились, платье помялось. Хуже не придумаешь.

— Я понимаю, — Мэри предприняла попытку разгладить платье, — что выгляжу сейчас не лучшим образом, но я много дней провела в дороге и…

— Не говорите глупости, — грубо сказал Ангус. — Я посмотрел на вас только потому, что Майкл — не блондин и его черты лица даже отдаленно не напоминают ваши.

— О, Майкл похож на отца, а я — на мать.

Мэри показалось, что Эррол пробормотал что-то похожее на «как удобно», и с удивлением посмотрела на него. До сих пор граф почти благожелательно относился к ней. Поймав ее взгляд, он покраснел, но не стал объясняться. «Недоверие кузена Ангуса заразно. Теперь мне придется доказывать им двоим, кто я такая», — подумала Мэри.

От этой мысли на душе стало совсем невыносимо. Мэри убрала со щеки упавшую кудряшку и поняла, что у нее слегка дрожат руки.

— У вас не только разный цвет волос, — продолжал мистер Хей, не замечая, в каком она состоянии, — но и непохожие черты лица: ваши глаза, ваш нос, ваши…

— Пять лет назад Майкл сломал нос, когда катался верхом, поэтому и носы у нас разные. И потом, он всегда был худым, а я… — У Мэри вспыхнули щеки. — Как и у всех братьев и сестер, у нас есть отличия. Но мне ведь известно про его нос.

— Ну это вы могли прочесть в его статьях для «Пост», — протестующе взмахнул рукой Эррол. — Простите, но я обожаю газетные статьи мистера Херста, я прочел их все до единой. И я помню, он как-то упоминал про свой сломанный нос и писал, как это случилось. Всем, кто читал его рассказы, известно об этом.

— Довольно этих глупостей. — Мэри с решительным стуком поставила свой стакан на приставной столик. — На чаше весов — жизнь моего брата, и у меня есть только три недели, чтобы доставить этот артефакт в порт Уитби. Я не могу и не уеду без него.

Ангус наблюдал за своей гостьей поверх края стакана. Она явно была полна решимости; в этом даже сомневаться не приходилось. Вот только забавно, что она притворяется сестрой Херста. Зачем она это делает, тем более так неестественно?

Письмо, которое она привезла с собой, казалось убедительным. Это был явно почерк Майкла, но ведь она не представила никаких доказательств. И это в дополнение к тому, что Херст никогда не упоминал ни о какой сестре, только подтверждало правоту Ангуса. Это была самозванка, о которой предупреждал Херст, приехавшая за ларцом из оникса. «Благодарение Богу, что Херст предупредил меня, что такое может случиться, иначе «Мэри Херст» вполне могла бы одурачить меня , своей невинностью».

Кем бы она ни была, все равно в ней столько обаяния. Маленькая и пухленькая, с лицом в форме сердца и золотистыми волосами, которые подчеркивали ее кремовую кожу, порозовевшую от ветра. Она излучала безудержный поток мягкого света, даже ее длинная накидка на меху в розовых и серых тонах и платье добавляли света в зимний сумрак его кабинета.

Это, конечно, фантастика, но было в ней что-то такое, что заставило его насторожиться.

Если уж быть честным, то Ангус точно знал, в чем дело. Его взгляд переместился на большой портрет над столом, на котором была изображена стройная грациозная женщина с белокурыми волосами. Она стояла, с гордым видом положив руку на белую кудрявую головку ребенка, прислонившегося к ее колену. Если бы Ангус посмотрел на портрет по-другому и представил свою гостью более стройной и с более светлыми волосами, то мог бы заметить явное сходство двух женщин.