Глава 6

Я стою на цыпочках у окна. Сегодня не стоит выглядывать рощу вдалеке. Нет, я буду смотреть правее, где река прячется в зарослях тростника. Иногда солнечные лучи так падают на воду, что она вспыхивает, будто миллионы звезд рассыпаются узкой изогнутой лентой, пересекающей пейзаж.

Я была там лишь однажды, давно, еще когда мне разрешали гулять. Стоял пасмурный день, и река казалась серой и угрюмой, она не торопясь катила свои воды, не расплескивая ни капли волшебства, которым наделены одни реки. Глубокая, холодная и чистая вода змеилась, сонно прокладывая себе путь к морю. Как бы мне хотелось еще раз ощутить пальцами ее ледяное прикосновение, почувствовать, как от холода немеют стопы и ползущая по голеням боль медленно сковывает ноги.

Диамант больше не будет мной заниматься, теперь у него много других пациентов — более послушных, доверчивых, честных. Тех, кто с радостью выплеснет на него все секреты в обмен на тепло камина и чай в фарфоровой чашке, и ни одной Глэдис среди них нет.

— Меня тошнит от этой комнатенки, — говорю я Подбородку, когда она приходит в следующий четверг. — Мне нужен глоток воздуха, или я зачахну, как цветок без солнца.

— Ишь ты, лучше б спасибо сказала! — ворчит она. — Вот в наше время тебя бы приковали к кровати.

— Приковали? Цепями к кровати? — У меня перехватывает дыхание.

Она кивает.

— Видала я картинки, рисунки и все такое. — Она подходит так близко, что я чувствую на себе ее дыхание. Оно пахнет капустой и луком. — Заматывали толстыми цепями, так-то, — говорит она, выпучивая глаза. — А бывало, и в ошейники заковывали. Прямо на шею вешали, да. Представила, каково оно?

Я стараюсь не представлять все это.

— Ну как, рада небось, что спятила сейчас, а не тогда, а?

Она кивает.

Я чувствую их. Тяжелые железные цепи, холодные и крепкие. Кандалы, впивающиеся в запястья, щиколотки и шею, такие узкие, что не вздохнуть, и ржавый запах металла.

Хватаюсь за шею, но на ней ничего нет, моя рука нащупывает только теплую кожу, кости под ней, мускулы и артерии.

Подбородок хмурится.

— А ну-ка брось эту чепуху.

И правда, это все чепуха. Хоть на мне нет ни цепей, ни кандалов, я так же надежно прикована к этому месту, как если бы на мне был ошейник. Безумие приковало меня к этим стенам.

— Пошевеливайся, — говорит она. — Тебя ждет новый доктор.

Новый доктор? Так значит, он собирается продолжать, несмотря на все мои имена. Так значит, будет чай. Я так рада. Комната Диаманта напоминает мне о другой жизни, наполненной теплом, светом и надеждой.

В этой комнате нет ни цепей, ни вообще чего-то неприятного. Ее заливает яркий солнечный свет, и мои глаза слезятся, когда вхожу к нему из темного и мрачного коридора. Ох, как же Диаманту повезло заполучить эту комнату! Здесь даже забываешь, что находишься в лечебнице. Даже решетка на его окне кажется более податливой, будто ее сделали из какого-то мягкого материала, не такого прочного, как железо.

Я разглядываю его кабинет и все сокровища в нем, мечтая однажды заполучить их. На одной полке разложены кусочки золотого стекла с темными пятнышками. Подойдя ближе, я вижу, что эти пятнышки на самом деле крохотные листья, существа, крылатые насекомые.

— Они там уже давно?

— В янтаре? — переспрашивает он.

Конечно, это янтарь. Глупо с моей стороны. Для стекла материал выглядит слишком роскошным и будто вощеным.

— Да, так они там давно?

— Тысячи лет.

— Тысячи? — Некоторые замерли в полете с расправленными крыльями. — Все это время они заперты в желтой тюрьме.

— Ну, они…

— Это даже хуже, чем здесь, — вырывается у меня.

Он думает, что это шутка, и смеется, а я все не могу оторвать глаз от существ — их крылья расправлены, но летать им не под силу. Они напоминают мне других существ, тоже застывших в чем-то желтом, пытающихся выбраться и наполнить воздухом легкие.

В груди тесно. Голова начинает кружиться так резко, что я хватаюсь за спинку стула.

— Мод?

Когда я отрываю взгляд от янтаря и вижу перед собой обеспокоенное лицо Диаманта, узел в груди ослабевает. Это все от безумия, и только. Если я не буду смотреть на пойманных существ, все пройдет.

Диамант поднимается.

— Хотите взглянуть на что-нибудь из шкафа?

— Да, конечно, я бы хотела. — Я продолжаю не смотреть на янтарь. Всего-то желтое пятно на периферии зрения.

Он вынимает из жилетного кармана ключик и отпирает стеклянную дверь. Я едва верю собственным глазам, а он ведет себя как ни в чем не бывало, как будто давать больной такую свободу абсолютно в порядке вещей. Он берет с полки окаменелость и протягивает. В этот момент Подбородок выпрямляется на стуле. Я вижу ее краем глаза, чувствую взгляд блестящих глаз-бусинок, чувствую, как напрягаются ее мускулы — будто она готова ударить или удрать. Я не виню ее. Аммонит тяжело лежит в моей руке, и это настоящее оружие. Мои пальцы сжимают его. Я чувствую изгибы его туловища, красоту этого давно умершего существа, и в сердце отдается боль.

Я возвращаю его Диаманту, тяжело опускаюсь на деревянный стул и задеваю подлокотник. Провожу кончиками пальцев по дереву. Оно было живо, пока кто-то не срубил его. И теперь оно заперто в интерьере, навсегда лишено свободы — прямо как я.

Диамант запирает шкаф, придвигает стул и садится напротив.

— Как вы себя чувствуете после сокращения дозы лекарств?

— Я вспомнила что-то об этих платьях. — Мои пальцы перебирают грубую шерсть. — Мне вспомнилось, как они впитывают болотную воду.

— Хорошо. Помните, что вы при этом почувствовали?

Я пытаюсь придумать ответ, но он так и не приходит.

— Вы были рады? Расстроены? Злы?

— Вчера я плакала.

Не уверена, было ли это вчера, но звучит всяко лучше, чем «однажды я плакала».

— После сокращения дозы лекарств, возможно, вы заметите, что сны стали ярче, что какие-то детали вы помните даже после пробуждения. — Он слегка улыбается. — Возможно, вы вспомните даже какие-то радостные моменты, но, увы, это вас не излечит. Только гипноз позволит нам добраться до тех событий, которые вызвали болезнь.

Значит, он должен докопаться до кошмаров в моей голове. Интересно, сам он готов к тому, что там найдет? В моей голове укрылось целое болото, гниющее и бурлящее варево. Даже я не знаю, что там лежит. И не хочу знать.

— Если похоронить мучительные воспоминания, они могут отравить разум.

Он знает. Он знает, что прячется в моей голове.

— Как только мы раскроем и разоблачим ваше прошлое, оно перестанет преследовать вас и вы почувствуете себя лучше. — Его голос звучит так уверенно, он так убежден, что лечение сработает, и я в шаге от того, чтобы поверить ему. — Вы записали свое воспоминание? — спрашивает он меня.

Я должна была это сделать. Но книга по-прежнему в тайнике, ее страницы чисты и не запятнаны.

— О платьях?

Теперь он заберет ее у меня.

— Вы ничего не записали. — Он расстроен. Это слышно по голосу, он стал ниже и тише.

— Я не хотела испортить тетрадь.

— Она предназначена для того, чтобы в ней писали.

Вот это мне как раз известно, так что я предпочитаю промолчать.

Он роется в столе и достает оттуда потертую тетрадь. Она меньше моей, коричневого цвета и с заломами по краям. Диамант протягивает ее мне.

— Может, вам больше понравится эта?

— Мне нужно вернуть первую? — спрашиваю я, принимая ее.

— Нет, можете оставить обе у себя. — Он улыбается и встает. — Итак, давайте посмотрим, что нам удастся узнать.

Значит, я все же должна расплатиться за обе тетради.

— После гипноза вы почувствуете себя освеженной и спокойной.

Он говорил это и в прошлый раз. И тогда это было неправдой, так что…

Его палец уже раскачивается перед моим лицом, а вот и искорка. Вперед — назад, вперед — назад, Диамант продолжает отсчет. Перед моими глазами проносится кошмар, кто-то тащит меня с болота, тянет за волосы.

— Как и раньше, Мод, — говорит Диамант, — думайте о времени, когда были счастливы, о своем безопасном месте.

Я стараюсь сосредоточиться на часах, на этом тиканье. На этот раз я не позволю разуму увести меня к опасности. Мне хватает и прежних кошмаров.

— Попробуйте подумать о прошлом, о времени, когда были счастливы. — Он замолкает, будто ждет, что я скажу ему что-то. Ни слова не вымолвлю, ни единого.

— Возвращайтесь в это счастливое время.

* * *

...

Солнце припекает затылок. Что-то яркое и блестящее щекочет ладонь — это жук, такой ярко-зеленый и красивый.

На меня падает тень. Это мой отец, а за ним стоят братья.

— Мы думали, ты потерялись, Моди. — С тревогой смотрит на меня отец. — Совсем в траве спряталась. Не слышала, как мы тебя звали?

— Нет, — отвечаю я. Меня околдовали цветы, запах примятой мной травы, жучки, мушки и божьи коровки вокруг.

Меня обхватывают руки и поднимают высоко-высоко, сажают на плечи моего брата Джонатана. Хватаюсь за его волосы, и вокруг нас порхают бабочки, будто радуясь, что меня нашли, — как же их много, просто не счесть!

Столько времени прошло, а отец и братья вернулись за мной. Теперь они заберут меня домой.

— Вы в безопасном месте? — спрашивает Диамант.

Я сжимаю пальцы, чтобы удержаться за волосы Джона.

— Скажите мне, что вы видите.

Волосы ускользают сквозь мои пальцы, нельзя их упустить.

Не могу удержаться.

— Где вы сейчас? — продолжает Диамант.