Восстановив равновесие быстрее, чем можно было ожидать от женщины ее возраста, миссис Руссо замахнулась на репортеров своей огромной сумкой. У меня вырвался смешок, когда несколько микрофонов разлетелись во все стороны, а сумка зарядила как минимум двоим репортерам по физиономиям. Она прокричала им что-то, что я не расслышала, распрямила плечи и зашагала мимо них к зданию.

За ней никто не последовал. Лукас наложил на наш дом защитные чары, позволявшие входить внутрь только жильцам и их гостям. Он и его люди, разумеется, тоже могли войти.

— Что тебя так рассмешило? — спросил папа.

— Миссис Руссо дала паре репортеров по морде сумкой, которую вечно с собой носит, — прыснула я. — Это научит их не связываться с ней.

Папа с Морисом расхохотались. В молодости миссис Руссо работала на Бродвее и никогда не стеснялась выражать свое мнение. А еще любила носить с собой электрошокер. Репортерам повезло, что она не использовала его против них.

— Мне пора идти. Все равно рано или поздно придется с ними столкнуться. — Морис допил кофе и встал. — А может, стоит попросить миссис Руссо проводить меня до моего фургона.

Я улыбнулась.

— Наверное, она бы с удовольствием это сделала.

Как только он закрыл за собой дверь, на кухне зазвонил телефон. Мы с папой обменялись взглядами, и он пошел ответить на звонок. Два дня назад мы сменили все номера из-за непрекращающихся звонков от репортеров и всяких психов. Никогда не знаешь, сколько на свете сумасшедших, пока не окажешься в центре внимания СМИ. Каким-то образом журналисты снова и снова узнавали наш новый городской номер. Мы договорились, что только папа будет отвечать на звонки, пока все не утихнет.

Я услышала, как он отказался от предложения дать эксклюзивное интервью, и стала ждать, когда он вернется в гостиную. По выражению его лица было ничего не понять, но я заметила проблеск тревоги в его глазах, когда он посмотрел на меня.

— Сколько предложили? — спросила я, пытаясь вести себя непринужденно.

— Девятьсот пятьдесят тысяч, — ответил он, садясь.

Я драматично фыркнула.

— Ты сказал ему, что меньше чем за миллион я не соглашусь?

Папа покачал головой и взял в руки пульт.

— Думаю, стоит послушать, что там говорят, пока мама не проснулась.

Было несложно найти канал, на котором говорили обо мне или показывали репортаж с ночи в «Нави». Я поморщилась, увидев перепуганное выражение своего лица, с которым смотрела на множество камер и огней. Потом появился Теннин и поспешил увести меня прочь, а королевская стража с каменными лицами не давала никому ринуться следом за нами.

Будто этого было мало, мы нашли телевизионную дискуссию в развлекательном шоу, где участники обсуждали, что благая королева думала о бурном романе своего сына с охотницей за головами. По всей видимости, принц Риз обратил меня, потому что не смог вынести расставания.

— А я бы хотела знать, как она вообще пережила обращение, — сказала женщина-ведущая. — Ей на тот момент было уже почти девятнадцать лет.

Остальные закивали и принялись серьезно поддакивать, а другой ведущий сказал:

— Сей факт заставляет задаться вопросом: а что, если все это время фейри вводили людей в заблуждение относительно возрастных ограничений для обращения?

— Почему Агентство держало это в секрете? — спросила первая ведущая. — Что такого особенного в Джесси Джеймс?

Мужчина-ведущий захихикал.

— Полагаю, статус любовницы наследного принца Благого двора дает немало преимуществ.

— Выключи, — сказала я, чувствуя, как сводит живот.

Папа нажал кнопку на пульте, как раз когда мы услышали, как открылась дверь спальни. Когда мама вошла в гостиную, папа попивал кофе, а я играла в телефоне.

Но не успел никто сказать ни слова, как нас напугал стук в дверь. Папа встал, но я жестом велела ему сесть обратно и пошла открывать. Это точно был кто-то из наших знакомых, потому что больше никто не мог войти в здание.

Сердце подскочило в груди, когда я открыла дверь и увидела на пороге Лукаса. Я лишь раз виделась с ним с той ночи, когда он привел меня домой, но он каждый день звонил, чтобы узнать, как мои дела. С тех пор как он объяснил свое отсутствие, наши отношения значительно улучшились, и я не могла представить, что мне придется пройти через это безумие без него.

Хотелось бы мне знать, чем было вызвано его внимание: дружбой или чем-то большим. До моего обращения он признался, что я небезразлична ему, но у нас не могло быть будущего, потому что я в то время была человеком. Я поняла и приняла это. Теперь я стала фейри, и моя смертность уже не служила нам препятствием, но Лукас никак не намекал на то, что хотел бы большего, чем дружба, хотя сейчас ничто не мешало нам быть вместе.

Он улыбнулся и поднял пакет, который держал в руках.

— Я принес тебе еще еды и сока.

— Спасибо, — я отступила, чтобы впустить его в квартиру. — Финч и Айсла выпили весь мой сок гилли.

Из домика на дереве раздался свист, и я увидела в окошко ухмыляющуюся физиономию Финча. Он начал привыкать к тому, что Лукас и остальные заходили к нам раз в пару дней.

— Я заметил, что он у тебя быстро заканчивается, и принес еще бутылку. — Лукас поставил сумку на кухонный стол. — А еще прихватил ягод и йикки.

— Это так мило, — сказала мама. Она улыбалась, но в уголках ее глаз и рта все равно было заметно напряжение.

Лукас бросил на меня вопросительный взгляд, и я пошла на кухню, где нас не услышали бы родители. Я шепотом рассказала ему о том, что мы с папой увидели перед его приездом.

— Я очень боюсь, что это помешает ее выздоровлению, — призналась я, убирая еду. — Она должна избегать переживаний и стрессов. Вдруг из-за меня у нее случится рецидив и ей придется вернуться в больницу?

Он опустил руки мне на плечи и ответил тихим уверенным голосом:

— Ты ни в чем не виновата. Это я должен был с самого начала лучше справляться с этой ситуацией.

— Что-то вы двое притихли, — крикнул папа с ноткой веселья в голосе.

Лукас сжал мои плечи.

— Я не допущу, чтобы с твоей семьей что-то случилось. Ты мне доверяешь?

— Да, — без колебаний ответила я, заслужив его улыбку.

— Хорошо. — Он отпустил меня, и мы вернулись в гостиную. — Я подумал, неправильно, что вам приходится сидеть здесь взаперти, пока не стихнет истерия в прессе. У меня есть несколько объектов недвижимости, которые обеспечат вам больше свободы и уединения. Можете оставаться там, сколько нужно. Я могу организовать частный транспорт, чтобы СМИ не знали, куда вы направляетесь.

У мамы округлились глаза.

— Это очень великодушно.

— Это в городе? — спросил папа.

— Не в Нью-Йорке. — Лукас сел в кресло, в котором выглядел совсем как дома. — У меня есть вилла в итальянской деревушке, поместье в горах Шотландии и небольшой остров в Бразилии. Все места уединенные, и можно не сомневаться, что персонал никому не сообщит о вашем местоположении.

Я уставилась на него. Знала, что он наверняка был богат, будучи наследным принцем Неблагого двора, но он никогда не кичился своим богатством. Он впервые упомянул о том, что владеет какой-то собственностью, кроме дома в Уильямсберге. А еще он был очень замкнутым для придворного фейри, но сейчас предлагал одно из своих владений моей семье.

Родители потрясенно переглянулись, и папа сказал:

— Все это звучит прекрасно. Думаю, сначала нам нужно все обсудить.

— Когда будете готовы, мое предложение в силе, — сказал Лукас.

— Остров? — только и смогла спросить я.

Он улыбнулся.

— Иногда я люблю побыть один.

Мама потерла ладони о бедра, как делала теперь всегда, когда была ошарашена или взволнована.

— Как думаешь, сколько времени потребуется, чтобы все это утихло?

Лукас на миг встретился со мной взглядом, а потом ответил ей:

— Это может занять несколько месяцев, если мы ничего не предпримем или не появится более громкая история.

Желудок ухнул вниз. Мама не сможет так долго переживать подобный стресс, даже если мы отправимся в одно из частных владений Лукаса. Папа тоже это понимал.

Я посмотрела на Лукаса с мольбой во взгляде.

— Наверняка можно что-то сделать.

— Мы можем дать интервью, — предложил он.

Тяжесть в груди слегка ослабла.

— Мы?

— Одних только твоих слов будет недостаточно. Они захотят поговорить с фейри, который провел обращение. Как только мы расскажем им нашу историю, не останется больше никаких эксклюзивных новостей, за которыми они могли бы гоняться. Они не отстанут окончательно, но сбавят обороты. А еще это положит конец всем вымыслам о тебе и благом принце.

Папа кивнул.

— Мне кажется, он прав, Джесси, но решать тебе. Мы поддержим любое твое решение.

— Они захотят знать, как она пережила обращение, — взволнованно сказала мама. — Если люди узнают о камне богини, она окажется в еще большей опасности.

Лукас покачал головой.

— Мы никому не расскажем о камне богини. О нем знают только те, кому Джесси рассказала лично, так все и останется.

Я посмотрела на него.

— Ты не рассказал королю?

— Камень богини — твоя тайна, и тебе о ней рассказывать, — сказал Лукас, и его тон стал мягче. — Ты доверила ее мне, и я никогда не предам твое доверие.