Карен М. Макманус
Один из нас лжет
Джеку, который всегда меня смешит
Часть первая. Саймон говорит
Глава 1. Бронвин
Понедельник, 24 сентября, 14.55
Видеозапись чьего-то секса, страх нежелательной беременности, две скандальные измены — и это новости лишь одной недели. Если о школе «Бэйвью-Хай» судить по сплетням в приложении Саймона Келлехера, то непонятно, кто и когда успевает ходить на уроки.
— Это старье, Бронвин! — слышится голос у меня за спиной. — Вот завтра будет пост — бомба.
Черт побери, терпеть не могу, когда меня ловят за чтением «Про Это», особенно когда ловит его создатель. Я убираю телефон и захлопываю шкафчик.
— Кому на этот раз будешь портить жизнь, Саймон?
Саймон догоняет меня, и мы движемся против идущего к выходу потока учеников.
— Оздоравливаю нравы, — отмахивается он. — Кстати, ты тьютор Регги Кроули? А ты знаешь, что у него в спальне стоит камера?
Я и не думаю отвечать. Чтобы я заинтересовалась тем, что происходит в спальне вечно обкуренного Регги Кроули? Скорее у Саймона появится совесть.
— Ну так знай: они направляют ее на себя. Если бы люди вдруг перестали лгать и изменять, я бы остался без дела. — Он замечает, что я ускоряю шаг. — И куда ты так рвешься? Покрыть себя внеклассной славой?
Если бы. И, будто дразня меня, на экране моего телефона появляется напоминание:
Подготовка к матбою, 15 часов, «Эпок-кофе».
За ним сообщение от подруги по команде:
Ивэн здесь.
Конечно же, он там. Похоже, этот симпатичный матбойщик (совсем не такой оксюморон, как можно бы подумать) появляется только тогда, когда я не могу.
— Не совсем, — отвечаю я.
Общее правило, которого я старательно придерживаюсь в последнее время, — давать Саймону как можно меньше информации.
Толкнув зеленую металлическую дверь, мы выходим на заднюю лестницу — разграничительную линию между трущобами старой «Бэйвью-Хай» и ее светлым и просторным новым крылом.
Каждый год новые богатые семьи вырастают из своего ценового диапазона и переезжают на пятнадцать миль восточнее в Бэйвью в расчете, что здесь их налоговые доллары обеспечат их детям школьную жизнь получше той, что разворачивается на драном линолеуме под заляпанными попкорном потолками.
Я дохожу до кабинета мистера Эйвери на третьем этаже, Саймон все еще идет за мной. Я поворачиваюсь, скрестив руки на груди:
— Слушай, ты ведь куда-то шел?
— Ага. Отбывать срок. Оставлен после уроков, — отвечает он и ждет, что я пойду дальше. Когда я берусь за ручку двери, он разражается хохотом. — Да не может быть! Ты тоже, что ли? За какое преступление?
— Меня подставили, — бормочу я и распахиваю дверь.
В классе уже сидят трое, и я останавливаюсь посмотреть, кто это. Не те, кого я ожидала здесь увидеть. Кроме одного.
Нейт Маколи, осклабившись, отклоняется назад вместе со стулом.
— Не туда свернула? Тут заседают оставленные после уроков, а не школьный совет.
Да, он это место знает. Нейт не вылезает из неприятностей с пятого класса — примерно тогда мы с ним и разговаривали последний раз. Ходит слух, что он отбывает испытательный срок у полиции Бэйвью за… мало ли за что? От пьяного вождения до торговли наркотиками. Все знают, что у него всегда можно купить — впрочем, мои знания чисто теоретические.
— Воздержитесь от комментариев. — Мистер Эйвери что-то отмечает в ведомости и закрывает за Саймоном дверь.
Высокие стрельчатые окна бросают на пол солнечные треугольники, с поля за парковкой доносится неясный шум футбольной тренировки.
Я сажусь рядом с Купером Клеем. Он сминает лист бумаги в шар величиной с бейсбольный мяч, шепчет: «Эдди, внимание!» — и бросает его девушке напротив. Эдди Прентис моргает, неуверенно улыбается, и шарик падает на пол.
Стрелки часов в классной комнате ползут к трем. Я смотрю на них с беспомощным ощущением несправедливости. Мне здесь вообще не место. Сейчас я должна находиться в «Эпок-кофе» и неуклюже флиртовать с Ивэном Нейманом, заодно решая дифференциальные уравнения.
Мистер Эйвери — из тех, кто оставляет после уроков, не задавая вопросов, но, быть может, еще есть время его переубедить. Прокашлявшись, я поднимаю руку, но замечаю, как Нейт ухмыляется.
— Мистер Эйвери, это не мой телефон вы нашли. Я не знаю, кто положил его мне в рюкзак. Мой вот. — Я трясу своим айфоном в полосатом, как дыня, футляре.
Честно говоря, надо быть полным идиотом, чтобы принести на урок мистера Эйвери телефон. Он убежденный противник всяких гаджетов и первые десять минут каждого урока посвящает перетряхиванию рюкзаков, будто он начальник службы безопасности аэропорта, а мы — в списке подозрительных личностей. Мой телефон лежал у меня в шкафчике, как всегда.
— И у тебя? — Эдди так быстро оборачивается ко мне, что ее светлые волосы — живая реклама шампуня — заворачиваются вокруг плеч. Чтобы она оказалась здесь одна, ее надо было хирургически отделить от ее бойфренда. — И у меня оказался не мой телефон.
— И у меня тоже, — раздается голос Купера с южным акцентом.
Они с Эдди обмениваются удивленными взглядами, и мне кажется странным, что для них стало новостью нахождение в одной компании. Видимо, у суперпопулярных людей есть занятия получше, чем обсуждать несправедливое наказание.
— Кто-то нас подставил! — Саймон наклоняется вперед, опираясь локтями о стол, будто в нем взведена пружина, готовая выбросить свежую сплетню. Он оглядывает нас, сбившихся в кучку в пустом классе, потом задерживает взгляд на Нейте. — Зачем кому-то надо было оставлять после уроков учеников с абсолютно чистыми личными делами? Как будто, ну не знаю… кто-нибудь, кто постоянно тут торчит, решил пошутить.
Я смотрю на Нейта, но не могу в это поверить. Подстроить задержание — это все-таки работа, а в Нейте все — от спутанных темных волос до жуткого кожаного пиджака — просто кричит: «Не трогайте меня!» Или не кричит, а зевает.
Мы встречаемся взглядами, но он не произносит ни слова, лишь еще больше отклоняется назад вместе со стулом. Еще полдюйма — и он опрокинется.
Купер садится прямее. У него сейчас лицо прямо как у Капитана Америки. Он хмурится.
— Постойте. Я думал, что это путаница, но если одно и то же случилось со всеми нами, то это чье-то дурацкое представление о розыгрыше. А я из-за этого тренировку по бейсболу пропускаю. — С такими интонациями мог бы говорить кардиохирург, которого не пускают в операционную спасать больного.
Мистер Эйвери закатывает глаза.
— Конспирологию оставьте для других учителей, со мной не пройдет. Всем вам известно правило, запрещающее наличие телефонов во время урока, и вы его нарушили. — Особенно едкий взгляд достается Саймону.
Учителя знают о существовании «Про Это», но мало что могут сделать. Саймон обозначает своих героев только инициалами и никогда не говорит о школе открыто.
— Теперь внимание! Вы пробудете здесь до четырех. Каждый из вас должен написать эссе на пятьсот слов о том, как технологии разрушают американское школьное образование. Всякий, кто этого не сделает, завтра опять будет оставлен после уроков.
— А на чем писать? — спрашивает Эдди. — Тут же нет компьютеров.
В классах обычно стоят «Хромбуки», но мистер Эйвери, которому надо было бы уйти на пенсию еще лет десять назад, у себя такого не допускает. Он подходит к столу Эдди и похлопывает по углу линованного желтого блокнота. Такие же лежат перед каждым из нас.
— Овладейте магией ручного письма, — говорит он. — Есть такое утраченное искусство.
Хорошенькое личико Эдди превращается в маску непонимания.
— Но как мы узнаем, что уже написали пятьсот слов?
— Посчитаете, — отвечает мистер Эйвери и переводит глаза на телефон, который я держу в руках. — А это отдайте мне, мисс Рохас.
— Может быть, вы секунду подумаете, прежде чем конфисковать мой телефон дважды? Кто носит с собой два телефона? — возмущаюсь я.
Нейт усмехается, но так мимолетно, что я едва успеваю это заметить.
— Серьезно, мистер Эйвери, кто-то нас подставил.
Белоснежные усы мистера Эйвери шевелятся в досаде, он протягивает руку и нетерпеливо перебирает пальцами:
— Ваш телефон, мисс Рохас. Если не хотите прийти еще раз.
Я вздыхаю и отдаю телефон, а мистер Эйвери неодобрительно смотрит на остальных:
— Все ваши телефоны лежат у меня в столе. Когда кончится срок пребывания, вы их получите.
Эдди и Купер с усмешкой переглядываются — их телефоны наверняка спокойно лежат у них в рюкзаках.
Мистер Эйвери кидает мой телефон в ящик, садится за учительский стол и открывает книгу, собираясь в течение следующего часа нас игнорировать. Я достаю ручку, постукиваю ею по желтому блокноту и думаю над заданием. Действительно ли мистер Эйвери считает, что техника разрушает систему образования? Очень уж сильное заявление из-за нескольких отобранных телефонов. Может, это ловушка и он ждет от нас возражений, а не согласия?
Я смотрю на Нейта. Он согнулся над блокнотом и пишет в нем печатными буквами: «Компьютеры высасывают», повторяя эту фразу раз за разом.