Чалмерс понял кое-что в 1996 году, но он был не первым и не последним человеком, получившим некоторое представление об этой великой тайне. Отец квантовой физики и лауреат Нобелевской премии по физике 1918 года Макс Планк сказал: «Я считаю сознание первичным. Я рассматриваю материю как производное от сознания. Сознание невозможно обойти стороной. О чем бы мы ни говорили, что бы ни считали существующим — все постулирует первичность сознания». Другой основоположник квантовой физики Эрвин Шрёдингер (Нобелевская премия по физике 1933 года) сказал: «Хотя я согласен, что жизнь может быть результатом случайности, не думаю, что сознание тоже. Сознание нельзя объяснить физическими терминами, оно совершенно фундаментально. Его нельзя объяснить как-то иначе». И, как совсем недавно сформулировал философ из Ратгерского университета Джерри А. Фодор, «никто не имеет ни малейшего представления о том, как материальное может быть сознательным. Никто не знает, что значит хотя бы иметь представление, как нечто материальное может быть сознательным. Вот вам и вся философия сознания».
Ученые вне формальных границ нейронауки, особенно физики, также постигли громадность «трудной проблемы сознания». Эдвард Виттен, всемирно известный авторитет, один из тех передовых математиков, которые пытаются увязать квантовую физику с релятивизмом через теорию струн, сказал: «Мне намного легче представить себе “большой взрыв”, чем представить, как можно понять сознание». Ясно, что этот нерешаемый вопрос стал чем-то вроде идеи фикс — бесконечными поисками самых выдающихся мыслителей из разных областей знания.
Как исследователи науки и разума, мы готовы изучать мир научными методами: с помощью снимков КТ, МРТ и всех других технических средств современной медицины. Однако некоторые ученые становятся жертвой идеи, что все должно определяться с помощью этих инструментов. А что, если мы используем не те методы, потому что не совсем понимаем, что ищем? Что, если более глубокое понимание человеческого сознания и его истоков приходит в форме не белой вороны, а черного лебедя — чего-то совершенно неизвестного и настолько невообразимого в нашей сегодняшней ментальности, что оно как бы и не существует, пока сам с ним не столкнешься?
...Функциональная МРТ дала возможность конструктивно оценивать активность мозга. За последнее время ученые получили беспрецедентный доступ к происходящему в мозге, и в поразительных подробностях.
То, что испытал я, и что испытали миллионы других людей, прошедших через околосмертные переживания и другие духовно преобразующие переживания, — это черный лебедь, которого мы не знали, где искать. Мы не смогли опознать его с помощью спектрального анализа ЭЭГ, фМРТ или любого другого научного метода, но он спрятан на самом видном месте.
Некоторые современные научные теории, завоевывающие сферу исследований сознания, связаны с совершенно другим пониманием взаимоотношений ум-мозг. Они называют мозг редукционным клапаном, или фильтром, понижающим изначальное сознание до тонкой струйки — нашей весьма ограниченной человеческой осведомленности о «здесь и сейчас». Физический мозг пропускает лишь определенные формы осознанности из большой группы возможных ментальных состояний. Тогда получается, что сознание можно раскрепостить до гораздо более высокого уровня, освободить от оков физического мозга, как это произошло со мной в коме.
Научные импликации поразительны и подразумевают существование жизни после смерти. Но это только начало. Когда мы принимаем за истину примеры исключительных потенциальных возможностей человека (гениальные творческие способности, телепатию, психокинез, предвидение и память о прошлых жизнях), мы начинаем понимать, что скрытые сверхспособности есть у всех, и мы можем культивировать и совершенствовать их. Я был в восторге от громадного поля человеческих возможностей, открывающегося перед нами благодаря этому более широкому пониманию сознания. Если такие способности достижимы для всех, то человеческий потенциал просто поразителен!
Эта идея была новой для меня, но не для мира. Знаменитости конца XIX и начала XX века, включая Уильяма Джеймса [Джеймс У. «Human Immortality: Two Supposed Objections to the Doctrine». 2nd ed, Boston: Houghton, Mifflin, 1900. Оригинальная работа опубликована в 1898 году.], Фредерика У. Х. Майерса, Анри Бергсона, Ф. К. С. Шиллера и Олдоса Хаксли, выступали за серьезную разработку теории фильтра. Канадский специалист по эпилепсии Уайлдер Пенфилд, один из самых выдающихся нейрохирургов XX века, в 1975 году написал книгу «Мозг. Тайны разума», в которой подытожил дело своей жизни и привел доказательства того, что сознание (включая свободу воли) не порождается мозгом. Теория фильтра не означает, что мы должны выбросить все наши последние открытия, связанные с мозгом, — вовсе нет. Просто она лучше объясняет человеческие переживания, и обыденные, и необычные. Я стал понимать, что наши умы — это что-то намного большее, чем электрические сигналы: мы не просто «роботы из плоти и крови», как утверждают некоторые.
Чем больше я размышлял, тем лучше понимал, что люди уже давно знают об этом. Почти все религии и философские традиции говорят о том, что какая-то часть нашего существа живет отдельно от физического тела. Даже те из них, что не дают ясного представления о загробной жизни, включают в себя какие-то ритуалы или практики, нацеленные на подключение человека к божественному и к его собственному расширенному, неограниченному сознанию. Практики каббалы, христианский мистицизм, суфийская медитация, буддистское самоосознание и молитва — все это способы, которыми люди достигают большего чувства осознанности и связи с миром невидимого.
Такое разнообразие подтверждает: на каком-то уровне большинство из нас знает, что в жизни есть нечто помимо видимого. Мы могли бы найти эту глубокую связь с Богом через молитву или медитацию, а то и просто ощущение, что мы подключены к чему-то большему, чем мы сами. Вы когда-нибудь оказывались одни в красивом месте? Ощущали вдруг безопасность и связь с Богом? Вот о чем я говорю. То, что я узнал — и что испытали многие другие люди, имевшие околосмертный и иной духовно трансформирующий опыт, — это полная осознанность, как будто ты, наконец, смог увидеть что-то, прятавшееся за пределами твоего бокового зрения. Истина окружает нас повсюду, и временами мы замечаем ее проблески. Но как лучше познать ее?
Глава 3
Наука плюс духовность
«Наука не просто совместима с духовностью, она есть великий источник духовности».
Карл Саган, американский астроном
Разумеется, мой мир пошатнулся до самых основ. Я будто нашел решающий фактор, способный содействовать развитию науки. По сути, я предложил более полное понимание истинной природы человеческого существования. Меня пригласили поделиться своим открытием со всеми, кто будет готов меня выслушать, и я надеялся, что люди заинтересуются им.
Слухи о моем опыте стали распространяться среди соседей, и мои приятели познакомили меня с горюющими родителями умерших детей. Это привело меня к первой официальной презентации моей истории, прошедшей в 2010 году на благотворительном обеде в пользу «Kid’s Haven», группы поддержки детей, потерявших родителей или братьев и сестер. Я рассказал, как мой опыт перекликается с идеей о том, что душа человека продолжает существовать после смерти физического тела. Многих слушателей это утешило, и, кажется, помогло им пережить горе. Потом я выступал перед маленькой группой из двадцати пяти целителей, которые помогали людям справляться с горем в миссионерских пунктах Стивена, развернутых в Пикленде. Неделей позже я выступал в той же церкви, пастором которой был Майкл Салливан, а я — прихожанином. Это большое мероприятие пробудило интерес общественности, и за ним последовали другие приглашения.
До того как впасть в кому, я провел приблизительно двести медицинских презентаций о моих исследованиях в нейрохирургии, так что выступления перед публикой меня не страшили. Но говорить со сцены о личных переживаниях оказалось для меня ново, шокирующе необычно и странно. Люди потом подходили ко мне и говорили, что моя история перекликается с их судьбами: утешительная, позитивная новость о высших мирах помогла им почувствовать себя более полноценными. Многие были растроганы до слез. Я не привык к эмоциональным реакциям, но поразился нашей общей близости к откровению и пониманию.
Слушатели как будто бы полностью принимали идею, что наши души вечны. Это помогло мне свести воедино все, что я знал. В путешествие, подобное моему, отправляется не одна-единственная душа, это массовая эволюция сознания, в которой каждый из нас принимает участие. Моя история помогла не только другим, но и мне. Я осознал все значение вести, которую принес. Я был просто обязан рассказать миру, что наше привычное представление о реальности, представление материалистической науки, полностью ложное и дезориентирующее. И на нем давно пора поставить крест.
Риск для моей карьеры в академической нейрохирургии был довольно велик — я сильно возмущал спокойствие и вполне мог быть изгнан из племени, то есть нейрохирургии и нейробиологии. Поэтому я обрадовался приглашению Медицинской академии Линчберга выступить перед ста пятьюдесятью врачами и их супругами (в их числе были лечившие меня коллеги и участники конференции по вопросам заболеваемости и смертности, посвященной моему случаю). От медицинской и научной аудитории я ожидал сильной отрицательной реакции и отпора, а встретил непредубежденную публику с очень уместными вопросами, соответствующими серьезности темы. Казалось, все сошлись на том, что мой опыт нельзя объяснить с помощью традиционных моделей (нельзя назвать мое духовное путешествие галлюцинацией) и нам следует поставить под вопрос господствующую парадигму, которой нас учили на медицинском факультете.
