Берни ударами ноги раскачивала пилу взад и вперед, пока одним резким рывком не выдернула ее из груди трутня. Только сейчас она поняла, какие повреждения нанесло это оружие. Невозможно погружать быстро вращающиеся зубья в металл, плоть и кости, чтобы на тебя не посыпались осколки. Очки. Теперь понятно, почему большинство солдат носят очки.

"И ни один мерзавец мне ничего не сказал! Ну, Маркус, спасибо…"

Но больше всего ее поразило неожиданное желание делать это снова. Она хотела стереть с лица планеты всех червей, каждого из них, и немедленно! Внезапная ярость ошеломила Берни: ведь до сих пор у нее было другое занятие — неторопливый бесстрастный выстрел с дальней дистанции, никаких эмоций, просто тщательное действие после долгого и терпеливого ожидания. Один выстрел — одна жертва. Сейчас она испытала нечто совершенно иное! Она билась с противником, свалить которого было значительно труднее, чем любого из людей. Берни никак не могла успокоиться и восстановить дыхание.

— Спасибо, что подстраховал, Коул.

Она похлопала его по сильной жилистой руке. Коул был самым громадным человеческим существом из всех, кого она встречала. Возможно, именно потому он отличался таким безмятежным спокойствием. Большинство людей могло бы испугаться его громадной фигуры, но Берни рядом с Коулом чувствовала себя как в гостеприимной тени огромного дружелюбного дерева. Дерева с автоматом.

— Оказывается, не так-то просто управляться с этой пилой.

— Придется серьезно заняться твоей формой. Тебе необходимо нарастить массу. И не важно, какой ширины станет твоя задница, тебе нужна масса, чтобы справляться с этими тварями. — Он продемонстрировал оптимальную позицию для действий «Лансером». — Я лично займусь твоей диетой. И больше никаких перекусов кошками и крысами. В них слишком мало калорий.

— В мыши всего тридцать калорий, — машинально ответила Берни. Поток адреналина наконец иссяк. Она уже услышала стук двигателя возвращающегося «Ворона», но внезапно ее взгляд отметил какое-то движение. Берни повернулась и увидела Маркуса. — Что за дрянь он отыскал на этот раз?

Маркус подбежал к ним, держа в руке странную печатную плату, полускрытую остатками металлического кожуха. За непонятный обломок еще цеплялась отрубленная лапа червя.

— Мерзавец никак не хотел ее отдавать, — произнес Маркус, держа «Лансер» на вытянутой руке. Автомат выглядел так, словно его использовали вместо мясорубки. — Я даже не знаю, что это такое, но Бэрд живо разберется.

— Все в порядке?

— Если только это не относится к червям. Да еще Хоффман лишился куска икры, надо его перевязать.

Берни прислушалась, но так и не различила в его голосе ни малейшего злорадства. Она до сих пор не могла определить отношение Маркуса к Хоффману.

Над ними скользнула тень "Королевского ворона", нзметнулся вихрь песка и пыли, и вертолет приземлился в двадцати метрах от них. Из-за угла выбежали солдаты отделения, а за ними, хромая и опираясь на руку Дома, вышел не на шутку рассерженный Хоффман.

Лейтенант Барбер, держась одной рукой за поручень, высунулся из кабины и протянул полковнику вторую руку. Берни всегда — и даже в тех случаях, когда эвакуация не была срочной, — испытывала облегчение при виде командира вертолета. Дверца «Ворона» служила неизменным порталом в безопасность из мира огня, убийства и воплей. Это был переход домой.

Дом подсадил Хоффмана в вертолет.

— Вечно вы, старики, — сказал он, подмигивая Берни, — пытаетесь доказать, какие вы крутые.

Обратный путь к Северным воротам прошел в слегка нервном веселье, неизменно сменявшем крайнее напряжение боя. Но в любой момент настроение бойцов могло резко измениться. Рядом с Берни, прижатый сидящим с другого бока Коулом, заерзал на скамье Дом.

Ну как, Матаки, — заговорил он, — ты расскажешь мне о брате?

— Расскажу, — кивнула она, уступив неизбежности. Она перехватила мрачный взгляд Маркуса, но он тотчас отвернулся. Упоминание о Карлосе все еще причиняло ему боль. — Я расскажу все, что тебе необходимо знать. Но кое-что может тебя огорчить.

Так она пыталась заключить сделку с Маркусом и с собой. Что именно должен знать один брат о другом?

— Я понимаю, — ответил Дом.

Но Берни в этом сомневалась.

Глава 9

Пехота, броня, артиллерия — мы заняты только пушками, мощными орудиями, кораблями, на которых устанавливаются эти мощные орудия, авиацией для поддержки этих орудий и бойцами, которые ими управляют. Мы никогда не пытались отступить от принципа превосходства сухопутных сил; мы свыклись с современным представлением о войне. Но может настать день, когда потребуется действовать более изощренно, когда понадобятся самостоятельная авиация и самостоятельный флот. Возможно, нам даже придется перейти к той области, которую так ревностно оберегает наша разведка. Мы должны быть более гибкими, чтобы приготовиться к любым ударам, которыми грозит будущее. Потому что следующий враг может думать совсем не так, как думаем мы.

(Из выступления профессора Адама Феникса перед начальниками штабов обороны на семинаре в университете Лакруа)

ТРЕНИРОВОЧНЫЙ ПОЛИГОН ВОЕННО-МОРСКОЙ БАЗЫ В MEPPEHATE, НА СЕВЕРО-ВОСТОЧНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ ТИРУСА. ЗА ДВА ГОДА И ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ ДО ДНЯ-П,

ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

Карлос ошибся в оценке уровня воды.

Он шагнул с десантного трапа судна, ожидая, что нога уйдет под воду на несколько дюймов, но не нащупал дна и упал.

В темноте он моментально перестал ориентироваться.

Здесь не должно быть так глубоко. Они высаживались у самого берега. В свете красных и зеленых навигационных огоньков корабля он еще минуту назад видел влажный блеск гальки на пляже.

А в следующее мгновение он упал вперед и ушел в глубину. От неожиданности Карлос вдохнул холодную морскую воду, отчаянно замахал одной рукой, пытаясь найти что-нибудь твердое, чтобы ухватиться, а второй упрямо сжимал автомат. Это было совсем не похоже на плавательный бассейн. Угольно-черная вода стала совершенно непроницаемой от взбитых винтами корабля водорослей и поднявшейся мути. Тяжелый ранец не давал подняться. Карлос мог погибнуть — опытный боец мог умереть на пустяковом учебном задании. Мысль о смерти парализовала его волю, и Карлос начал тонуть.

— Карлос, я держу тебя, держу. Карлос, все в порядке, я тебя держу.

Голос донесся издалека. Потом Карлоса ухватили сзади за ворот доспехов, и его голова поднялась над водой.

Первое, что он увидел, была рука, намертво вцепившаяся в трап. Карлос отчаянно пытался вдохнуть, но воздух, казалось, совершенно не проникал в легкие. Маркус подтащил его вперед и вверх, поставил на ноги. Карлос, задыхаясь и кашляя, автоматически передвигал ноги, пока не нащупал твердое дно. Он сделал несколько шагов по расползающейся под ногами гальке.

Мимо, как в замедленной съемке, бежали солдаты, взбираясь на сыпучий склон берега.

Такой ужасной рвоты у Карлоса еще не было. Его буквально выворачивало наизнанку; ему казалось, что легкие вот-вот выскочат из груди через нос…

— Феникс! Феникс! Я что, приказывала остановиться и устроить пикник? Разве?

Это раздался голос майора Штрауд. У нее было превосходное четкое произношение, что иной раз не вязалось с весьма красочными эпитетами. Карлос, несмотря па слезящиеся глаза, сумел выпрямиться как раз в тот момент, когда майор Штрауд довольно сильно хлопнула его по плечу.

— Сантьяго, ты уже мог бы лежать на этом чертовом пляже с сотней пуль в теле. Пошевеливайся, пока и не помогла хорошим пинком.

Днем Штрауд была красивой, несмотря на зрелый возраст, женщиной с широкой улыбкой и здоровым цветом лица. Сейчас ее лицо пересекали грязные маскировочные мазки и она вовсе не казалась привлекательной. Майор Штрауд промокла снизу до пояса и была такой же раздраженной и сердитой, как любой матерый сержант.

Стыдно. Он не был зеленым новобранцем и не испытывал ужаса перед небольшой опасностью. Он решил, что лучше умрет, чем отстанет от Маркуса и будет выглядеть законченным неудачником. Это беспокойно Карлоса больше, чем вопли майора Штрауд, обзывавшей его болваном. Маркус держался рядом, пока они не поднялись по гальке до назначенной позиции, где растянулись на земле, чтобы проверить автоматы.

Карлос услышал справа и слева металлический лязг штноров и сплюнул соленую воду на мокрый песок.

Ты в порядке? — спросил Маркус.

Да. Спасибо. — Карлос потянулся за очками ночного видения, затем проверил радиосвязь и с удивлением обнаружил, что она работает, — Проклятие, там всего-то было по пояс. Даже по колено.

Эй, ты же в первый раз попал в такую ситуацию ночыо. Может, ты угодил в яму или ударился о камень. Днем все будет в порядке.

Ладно, двигаемся дальше! — крикнула Штрауд.

"Днем все будет в порядке". В какой из дней? Карлос поднялся на ноги, добежал до нового укрытия, потом еще до одного, следуя по зигзагообразному маршруту через лужайку с пучками травы к небольшой группе деревьев. "В какой день?" Им ничего не сказали, кроме того, что предстоит операция по вторжению с моря и что им придется занять и удерживать неопределенное количество времени неизвестный участок суши.

В какой день?

Что бы это ни было, Дом тоже был задействован в операции. Карлос не встречался с братом, после того как его отозвали из отпуска, а звонки и письма никак не могли помочь узнать, чем он занимается. Это было совершенно не похоже на Дома. Не требовалось больших умственных усилий, чтобы прийти к заключению, что назревало нечто важное, даже если численность участвующих войск и была не слишком велика.

"А узнаем ли мы об этом когда-нибудь? Нет. Нам известна лишь наша цель, малая доля всей операции. До самой последней минуты мы даже не будем знать, в чем заключается общий план".

Такой порядок был Карлосу ненавистен. Да, всегда существовал принцип необходимого знания, но общая картина помогла бы ему сконцентрироваться. Неужели солдатам больше не доверяют?

Карлос миновал рощицу и вышел на открытое место, ожидая контакта с противником. Загремели шквальные взрывы пиротехники, захлопали дымовые шашки, имитирующие минное поле. Карлос все еще пытался откашляться от соленой воды — по крайней мере ему так казалось. Маркус, замедлив шаг, крепко стукнул его кулаком между лопаток.

— Ладно, выходи из строя и обратись к медикам, — сказал он. — Похоже, тебе не слишком хорошо.

— Я пробыл под водой всего несколько секунд.

— Тебе придется выполнить приказ. Ты все еще в моем отделении, и будешь в нем.

— Маркус, я лишь немного глотнул чертовой соленой воды.

— Вторичное утопление. Читай правила безопасности. Я не хочу везти тебя домой в ящике.

— Слушаюсь, мамочка.

— Я не шучу. Выйди из строя. — В голосе Маркуса зазвенели «капральские» нотки. — У тебя в легких осталась вода.

— Ну и что, я же не лишился ноги или руки.

Па канале радиосвязи раздался голос Штрауд:

Сантьяго, выполняй приказ. Немедленно.

Карлос был в ярости. Вскоре явились медики и забрали его, что разозлило еще больше, но он хоть настоял на том, чтобы идти самому. Он понимал, что должен быть благодарен Маркусу за спасение, но в тот момент испытывал лишь унижение от собственной никчемности. Он без конца оборачивался и видел вспышки осветительных ракет и дымовые шлейфы гранат. Учебное сражение в прибрежном лесочке разворачивалось в полном масштабе.

В медицинской палатке он с явной неохотой позвони доктору себя осмотреть.

— Все это просто глупо, — сердито сказал он, — сэр.

— Ага, было бы лучше, если бы тебя прострелили насквозь, — пробормотал лейтенант, выстукивая ему спину. — Можешь попробовать еще раз. И возвращайся, когда окончательно станешь калекой.

— Я не останавливался перед настоящей шрапнелью в боевой операции и…

— Все это я уже слышал. Помолчи, пока я прослушаю твои легкие.

Карлос вытерпел целую лекцию о том, что можно у тонуть после двадцати секунд погружения, о вторичном утоплении после откачки из легких двадцати кубических сантиметров воды и еще множество подробностей, которые должны были успокоить его и погасить злость на Маркуса.

— Если не помрешь в ближайшие четыре часа, — отрывисто бросил лейтенант, — значит, опасность миновала. Ложись вон на те носилки и зови на помощь, если почувствуешь боль в груди или начнешь задыхаться.

Карлосу показалось смешным, что его едва не эвакуировали в госпиталь после падения в воду на метровой глубине, но Коалиции были нужны только полноценные солдаты. Он провел два несчастных часа — два, он сам следил, — уставившись в потолок палатки и прислушиваясь к отдаленным звукам боя.

К тому времени как учения закончились, взошло солнце. Доктор смягчился. Он объявил, что Карлос выживет, и позволил ему идти к пункту сбора, к своему отделению. Сборный пункт находился в сотне ярдов от жилых бараков судостроительной верфи. Со стороны проволочного забора до Карлоса долетал соблазнительный запах разогреваемых завтраков. Навстречу ему попался Маркус, вытиравший тыльной стороной руки нос и красные от дыма и бессонницы глаза.

— Это всего-навсего учения, — произнес он и напряг плечи, словно ожидал бурного спора.

— Я мог бы справиться. Ты знал это.

— Да. Но я считаю, что глупо было бы остаться без твоей поддержки накануне настоящей операции.

Немного категорично, но верно. Хотя Карлос знал, что Маркус вроде тех баллад, что сочиняют островитяне: кажется, что в них написано одно, а стоит вчитаться, и видишь совсем другое. Реальная угроза смерти потрясла Карлоса. А Маркус никогда не заботился о своей шкуре. Он только следил, чтобы ничего не случилось с Карлосом или Домом. И такое отношение было взаимным.

Наверное, все они только так и понимали значение слова "друг".

— Конечно, без Сантьяго тебе в настоящем деле не обойтись, — ответил Карлос.

Ароматы утренней трапезы рабочих, недостижимые и запретные, продолжали щекотать им ноздри. Солдатам было приказано даже не приближаться к зданиям, бойцы расположились в рощице и вытащили саморазогревающиеся пайки. Не важно, к чему они готовились, но учение явно не было предметом обсуждения с другими службами.

Карлос, до сих пор чувствуя себя симулянтом, присоединился к компании.

Матаки уселась на пятки и потрясла свою коробку, чтобы перемешать содержимое.

— Что там у тебя, сержант? — спросил Калисо.

— Дизентерия под соусом чили, — сказала она. — А у тебя?

— Я думаю, карри из диареи.

— Махнемся?

Островитяне обменялись коробками. Маркус даже не посмотрел на этикетку и вскрыл упаковку. Карлосу стало интересно, что бы сейчас подумал о сыне старший Феникс, если бы увидел, как тот завтракает какой-то гадостью в компании разношерстного сброда и разговаривает так, словно всю жизнь провел в трущобах, а не в приличном и богатом доме. Если человек умей, это еще не значит, что ему нравится просиживать в лаборатории. Карлос давно это понял, еще в тот день, когда впервые увидел, как Маркус нанес удар. Эта картина время от времени всплывала перед главам и, напоминая, что в душе Маркус непримиримый боец и никогда не останавливается на полпути.

Они могли бы протянуть этот чертов трап немного подальше на сушу, — сказала Матаки, разрывая пилкой фольгу, — Я ненавижу воду. Вода должна течь из душа или из стакана. Реки тоже сойдут. Но все, что больше рек, это уже не шутки.

Карлос воспринял ее замечание как проявление симпатии.

— Ты же вроде родилась на островах.

— Верно, — кивнула Матаки. — На больших пространствах суши. А не на мокрых камнях. Благодарю покорно, я предпочла бы парашют.

Сразу после завтрака на той же лужайке начался разбор учений, а по деревьям забарабанил дождь вперемешку со снегом. Майор Штрауд привела с собой дочь, вероятно, для того, чтобы закалить ее после ускоренных тренировок в Академии. Вместе с ними был еще один молодой кадет, но Карлос не знал, кто это. По отношению майора к Ане Штрауд никак нельзя было предположить, что это ее дочь; оно не было враждебным, просто… очень сдержанным и деловым. Карлосу сразу же вспомнились отношения между Маркусом и его отцом.

Но Штрауд, в отличие от профессора, нельзя было упрекнуть в излишней холодности и равнодушии. В любом обществе, в любом помещении она мгновенно притягивала к себе все взгляды. С ней хотелось идти в бой, с ней невозможно было не верить в победу. Она излучала уверенность.

Ее дочь излучала только компетентность. Карлосу было жаль ее: уменьшенная копия матери, тоньше и бледнее, — так всегда выглядят ростки, взошедшие в тени большого дерева. Казалось, она даже не сознает своей привлекательности, настолько ее подавляла родная мать. Другие хорошенькие женщины всегда были уверены в своих чарах, но только не Аня.

— Я всегда говорила, что надо серьезнее относиться к высадке с моря, — загудел голос майора Штрауд., Карлос был уверен, что кое-кто из парней затаил дыхание. — Но подобные маневры никогда не были частью доктрины Коалиции. Сэра в основном состоит из прилегающих друг к другу материков, так что солдаты всегда передвигались по суше, а корабли использовались лишь для поддержки пехоты или авиации. Что ж, это заблуждение теперь сыграет нам на руку. Инди пс ожидают нападения со стороны побережья.

Побережье. Ну, это и так было очевидно. Они тренировались высаживаться на берег с кораблей, а береговых линий на Сэре предостаточно. На этот раз Карлос не узнал ничего нового.

— Мадам. — Маркус поднял руку. Он даже вспомнил свой великолепный выговор отпрыска благородного семейства, — Нам позволено задавать вопросы об операции?

— Нет, но ты все равно будешь спрашивать, Феникс.

— Какая перед нами стоит цель, если не считать высадки на берег? Это вторжение?

— Вам этого знать необязательно, — спокойно отметила майор. — И я даже не уверена, что у меня есть ответ.

По роскошный выговор Маркуса вроде бы принес свои плоды. Возможно, Штрауд поняла, что она разговаривает с человеком из ее общества, с тем, кто имеет представление, какой вилкой пользоваться на званом ужине. Зато Карлос по-прежнему ничего не знал об операции.

Нет. Теперь он знал еще меньше.

До базы они добирались на автобусе. Контакты солдат с моряками были минимальны — только несколько посещений десантных судов и лекций о том, как грузиться и высаживаться на берег и при этом не утонуть. Начальство явно не желало привлекать внимание излишними морскими тренировками.

Конечно, повсюду сновали шпионы Союза Независимых Республик — по крайней мере так утверждали разведывательного отдела Коалиции. И у стен имеются уши. Это было вполне возможно, как и все, о чем говорили высокопоставленные лица КОГ. Карлос слышал голос майора Штрауд в передней части автобуса. Нет, она не признавала никаких роскошных служебных автомобилей. Штрауд поучала двух явно перепуганных кадетов, рассказывая, что требуется от Центра войсковой разведки, какие трудности приходится преодолевать бойцам, прежде чем приступить к полномасштабной операции. Так вот в чем дело. Детишкам пришло время познакомиться с "благородными солдатами" поближе.

— Она психопатка, — шепнул Маркус.

Карлос на мгновение перехватил взгляд Ани, когда она решилась отвести глаза от лица матери, и прочел в нем: "Я недостойна". Но все остальное время, пока она снова не переключила внимание на мать, ее глаза оставались прикованными к лицу Маркуса, а не Карлоса. Он одновременно ощутил себя уничтоженным и виноватым.