Но существовали нерушимые правила: одно требовало продолжать движение и покинуть опасную зону, а второе — всеми силами уничтожать противника. Хоффман и Калисо следовали второму варианту. Полковник изогнулся, насколько мог, и достал с заднего сиденья гранатомет. Раненая нога больше не беспокоила. Хорошая штука этот адреналин! Как только слева исчезли последние огни проходивших машин, Хоффман приготовил оружие и потянулся вперед, чтобы открыть верхний люк. Последние машины уже скрылись из виду, и впереди лежала пустынная дорога, слабо освещенная желтым огнем горящего вдали грузовика.

— Вряд ли они станут нас ждать, — произнес Калисо. — Но и уйти далеко они тоже не могли.

В нескольких метрах от места атаки он остановил БТР. На земле виднелись распростертые тела, но забрать их пока было невозможно. Пара мертвых червей лежала в луже темной жидкости, в первое мгновение принятой Хоффманом за топливо из пробитого бака, но при более внимательном осмотре оказалось, что это кровь. Из темноты показались фары подходившей машины, но она свернула влево, как и было приказано. Где-то дальше двигался по дороге и замыкающий «Броненосец» с Коулом, Матаки и Бэрдом.

— Центр контроля — конвою. На поверхности замечены трутни Саранчи, они направляются по проспекту к автостраде, — доложила Аня. Вероятно, она послала «Джека» осмотреть окрестности с большой высоты, чтобы представить общую картину. — Численность — не меньше тридцати. Они проходят между зданиями.

Все водители слышали каждое ее слово. Хоффман надеялся, что штатские не потеряют голову и не станут рассеиваться по боковым улочкам. До сих пор гражданские водители вели себя отлично и все время оставались на связи.

На канале послышался голос Бэрда:

— Бэтээр-три — Хоффману. Если хотите, мы могли бы помочь. Мы можем свернуть влево по каналу, срезать угол, обогнать их и перехватить у ротонды.

Прокладывание туннелей требовало много времени и сил, которых у червей не всегда хватало. На поверхности они двигались быстрее, зато их было легко обнаружить. Почти невозможно было следить за врагом, который двигался под землей. В конвое не было радара или звукового резонатора, который мог бы засечь направление перемещения червей. Так что оставалось только строить догадки. Не исключено, что их заманивали в ловушку перед решительной атакой.

Но Бэрд частенько умудрялся думать, как червь.

— Позади конвоя все чисто, сэр, — доложила Аня.

— Бэтээр-три, можете отклониться от маршрута и осуществлять преследование.

"Можно было бы взять больше «Броненосцев». Если бы только у нас их было достаточно…"

С каждым днем и с каждым сражением в Коалиции оставалось все меньше техники. Машины бились или сгорали, и заменить их было нечем. Хоффман опустился на свое сиденье:

— Мы займем место замыкающего «Броненосца». Если успеем вовремя, дадим им хорошую взбучку с двух сторон.

— Все понял, сэр.

— Я не хотел бы вас тревожить, полковник, — заговорил Феникс, — но если черви повернут направо в конце проспекта, это будет означать, что они направляются к мосту.

Калисо тронул бронетранспортер, трижды свернул, огибая квартал, и направил машину вдогонку за уходящими грузовиками. Ехать оставалось не так уж и далеко: сразу за рекой конвой попадал на проверенную гранитную плиту без трещин и провалов. Так что червям, если они намерены атаковать, придется тоже переправляться по мосту.

— Феникс, — откликнулся Хоффман, — нельзя позволить им добраться до моста.

Иногда самая обычная фраза выталкивала Хоффмана в мир прошлого.

"Нельзя позволить им добраться до моста".

Слово «мост» в присутствии Дома Сантьяго для Хоффмана ассоциировалось только с одним событием: с героической гибелью Карлоса Сантьяго у мыса Асфо, когда он с Маркусом защищал мост, чтобы обеспечить Хоффману необходимое время для выполнения задания.

Возможно, его слова навели Феникса на те же воспоминания. А может быть, и нет. Но Хоффман мог поспорить, что Маркус все же подумал о мысе Асфо.

— Слушаюсь, сэр.

Лицо Калисо в свете приборной панели стало совсем чужим и превратилось в маску воплощенной жестокости. Металлический пирсинг и затейливые татуировки выглядели, без преувеличения, жутко. Когда БТР достиг поворота перед местом нападения Саранчи, Калисо замедлил ход и окинул взглядом опрокинутые грузовики. Вокруг уже сновали бродяги и проворно растаскивали все, что не успело сгореть.

А в машинах еще лежали тела людей, которые рисковали собой ради спасения человечества и заплатили за это своими жизнями.

"Мы не можем останавливаться. Правила и причины тебе прекрасно известны".

Если об этом забыл Калисо, Хоффману забывать было нельзя.

— Сэр, прошу разрешения выйти из машины, — скороговоркой пробормотал Калисо.

Они должны защищать живых. Они теряют драгоценное время.

— Разрешаю, — буркнул Хоффман.

Калисо остановил БТР, забрал у Хоффмана гранатомет и зашагал к машинам, на ходу размахивая свободной рукой, чтобы разогнать бродяг. Хоффман тоже вышел из «Броненосца» и встал у открытой дверцы, на всякий случай держа наготове оружие.

— Отойдите от грузовика! — закричал Калисо. — Вы его оскверняете!

"Проклятие! Этот псих опять ударился в философию".

— Это собственность Коалиции! — крикнул Хоффман, чтобы бродяги поняли, о чем идет речь. — Убирайтесь отсюда, или мы откроем огонь! Понятно?

Это было стандартное предупреждение для мародеров, но мера пресечения почти не применялась к бродягам. Кое-кто из них оглянулся на крики, некоторые предпочли убраться, но остальные продолжали вытаскивать ящики, словно разъяренный островитянин с заряженным гранатометом в руках и «Лансером» на плече не стоил их внимания. Один мужчина — ненормальный самоубийца — даже сцеживал из бака горючее.

— Все покрыто грязью и забрызгано горючим, — произнес один из грабителей. — Неужели вы станете это есть? А мы голодаем.

— Это временное воинское захоронение, — сквозь зубы процедил Хоффман и прицелился. — Мы рискуем здесь своей жизнью.

Бродяги бросились в укрытие. И Калисо выстрелил.

Но он целился в грузовик. Огромный шар огня и дыма взметнулся к небу. Калисо, нахмурив брови, подождал, пока огонь разойдется по всему грузовику, затем повернулся к зданию, где прятались бродяги.

— Я скоро вернусь! — крикнул он. — И не смейте больше приближаться к машине.

Калисо вернулся в БТР, и Хоффман заглянул в его лицо:

— К чему все это, рядовой?

— Это воинское захоронение, как вы правильно сказали, сэр. — Тай завел двигатель и поставил ногу на педаль газа. — Кремация здесь вполне уместна. Вы позволите забрать останки позже, сэр?

Забирать было почти нечего, но Хоффман понимал, почему вид суетившихся мародеров рядом с телами погибших так разъярил Калисо. Только он выбрал довольно странный способ выразить свои чувства.

Тем не менее это удержит бродяг от дальнейшего разграбления грузовиков.

— Разрешаю, — ответил Хоффман. — Никто не должен быть забыт: ни живой, ни мертвый.

Это обещание Хоффман всегда старался выполнять. В такие времена соблюдение правил было не менее важным, чем спасение человеческих жизней. Если человечество выживет ценой скатывания к варварству, различия между Саранчой и людьми быстро исчезнут.

Он не раз заглядывал в эту пропасть. Стоит туда упасть, пути назад уже не будет.

ГОЛОВНОЙ БТР, ПОБЛИЗОСТИ ОТ РЕКИ

— Как же я все это ненавижу, — процедил Дом.

Переговоры между водителями, Хоффманом и центром контроля были единственным источником информации о полной картине конвоя. Но вывело его из себя не то, что он услышал, а долгие паузы между докладами о текущей обстановке и нападениями противника. Если ты чего-то не видишь, мозг пытается самостоятельно заполнить пробелы. Вроде как слушаешь радиопередачу, которая идет на неустойчивой частоте, и знаешь, что сигнал окончательно исчезнет, если что-то пойдет не так.

— Какие у нас потери из-за атаки? — спросил Рохас.

— Два штатских водителя и два отставных солдата. — Маркус разложил на коленях карту и сосредоточенно ее изучал. — И несколько тонн продовольствия.

— Два-сорок пять вызывает центр контроля, — послышался голос одного из водителей. — У меня проблемы с трансмиссией. Вытекает жидкость. Включил аварийные огни.

— Дело дрянь. — Маркус даже не поднял головы. — Это платформа с бродильными чанами. Нестандартный габарит.

— Сможете справиться сами? — спросила Аня.

— Не смогу. А если остановлюсь, блокирую движение. Позади меня еще два грузовика и бэтээр.

На карте дороги выглядели вполне проходимыми, но в районе Хасинто уже несколько лет не проводился ремонт автострад; в любой момент улица могла быть заблокирована действиями Саранчи или просто рухнувшим зданием. Чтобы составить новый маршрут, Ане приходилось полагаться только на трансляцию с "Джека".

— Два-сорок пять, через сто метров после колледжа Грин есть правый поворот. Этот проезд выведет тебя обратно на главную дорогу. Тебе хватит места, чтобы повернуть?

— Я попробую. Все равно в моторе появился скрежет. Машина скоро встанет, так что у меня нет выбора.

Маркус вмешался в разговор:

— Аня, остальные машины могут объехать два-сорок пять, забрать экипаж, а за грузом вернуться позже.

— Если он остановится на обочине, я могу помочь, — предложил Бэрд.

Водитель ненадолго задумался:

— Ладно, давайте попробуем. Иначе бродяги растащат все, что не приколочено гвоздями, а запчасти нам нужны не меньше, чем эти чаны. Если понадобится, я останусь и покараулю, пока не приедет ремонтная бригада.

— Я же сказал, что помогу справиться, — повторил Бэрд.

— Я вижу поворот.

— Хорошо, два-сорок пять, сворачивай к колледжу Грин. Остальным машинам продолжать движение по маршруту.

— В бэтээр-три замена водителя, — добавил Бэрд.

— Бэрд, что ты делаешь? — спросил Маркус.

— Покидаю машину, чтобы оказать помощь два-со- рок пять.

— Контроль, я занимаю его место, — сообщил Коул. — Дэмон отдал мне ключи, но предупредил, чтобы к полуночи я был дома.

Теперь с Бэрдом было бесполезно спорить. Кроме того, он был прав: если кто-то и мог заставить грузовик продолжать путь, то только он.

— Бэрд покидает бэтээр, чтобы оказать помощь водителю? — спросил Дом. — Должно быть, он сильно ударился головой…

— Это я уже слышал, болван.

— Он всего лишь хочет доказать, какой он классный спец, — добавил Коул.

Хоффман прервал разговор:

— Освободите канал связи от посторонней болтовни, кумушки.

Впереди виднелась цепочка огней на мосту Тимгад, напоминающая взлетно-посадочную полосу аэропорта. Скоро уже первые грузовики будут дома, в безопасности, а он может вернуться и разобраться с отставшими.

— Аня, как у нас дела?

— «Джек» с трудом отслеживает трутней. Они передвигаются под прикрытием зданий.

— Есть какие-то признаки, что их интересует мост?

— Пока нет.

Только трутни. Ни риверов, ни немацистов, ни берсеркеров — никого, с тех пор как взорвалась светомассовая бомба. Дом старался не слишком высоко возноситься в надеждах, но все-таки начинал думать, что Саранче нанесен сокрушительный удар.

Но они не исчезнут как по мановению волшебной палочки.

Отставшие. Если только они не придерживаются нового плана… а они не слишком преуспели в этом за последние четырнадцать лет.

— Контроль, мы подъезжаем к ротонде, — сообщил Коул.

Ротондой называли культурный центр: два полукружия музеев и галерей вокруг огромного, вырытого в земле амфитеатра, предназначенного для летних концертов и представлений, во время проведения которых площадь закрывалась для движения. Дом не участвовал в представлениях, но здесь было приятно гулять по вечерам и пить чересчур дорогое пиво. А сейчас это место превратилось в отличную позицию для засады, если только черви проявили такую настойчивость, чтобы дойти сюда.

— Они могли бы уже добраться.

На канале связи послышался свист рассекаемого воздуха, и где-то на заднем плане недовольно заворчала Берни. Наверное, Коул слишком энергично сокращал путь.

— Бэтээр-три, мы движемся к югу от вас, — заговорил Хоффман. — Мы видим их. Проклятие!.. — (Загрохотали выстрелы.) — Они тоже нас увидели.

— Мчимся к вам, сэр, — ответил Коул. — Берни считает, что эти черви могут быть съедобными.

Теперь Дом понял, как должна чувствовать себя Аня. Сердце бешено забилось от бессилия, что он не может оказать поддержку попавшим под обстрел друзьям.

— Это сводит меня с ума.

— «Джек» засек еще группу трутней, сэр, — сообщила Аня. — Нигде не видно выходных отверстий, но трутни откуда-то появляются.

— Надо вернуться и помочь им выбраться оттуда. — (Еще несколько грузовиков промчалось к мосту мимо дверцы БТРа, где сидел Дом. Они все еще ждали, и только ритмичный гул двигателей отсчитывал время до окончания миссии.) — Нельзя же просто так сидеть здесь!

— Через пятнадцать минут все будут на той стороне, — сказал Рохас. — Даже при средней скорости.

В разговор вступил Бэрд.

— Я добрался до грузовика, — сказал он, слегка задыхаясь. Вероятно, ему пришлось пробежаться. — Порвалась прокладка. Заменю ее самополимеризующейся лентой, это все, что у меня есть, а потом… О черт…

— Контакт, контакт, контакт. Два-сорок пять, у нас контакт. Впереди появились черви.

Водитель платформы два-сорок пять старался докладывать о контакте по инструкции, но восклицания Бэрда уже было вполне достаточно. Дом услышал тяжелое сопение Бэрда, а потом застучали выстрелы.

— Черви повсюду вокруг нас, — произнес Хоффман.

— Сэр, я не думаю, что они нацелились на конвой, — сказала Аня. — Мне кажется, что их цель — солдаты. Это как приманка.

Едва Аня успела договорить, как Дом решил, что она права.

— Ненавижу кого-то огорчать, — заговорил Маркус. — Дом, садись на свое место.

Черви, хоть и выглядели омерзительными уродами, были довольно смышлеными созданиями. Они организовали еще одно нападение на конвой. Они понимали, что люди, такие как Хоффман и бойцы «Дельты», не пустятся в бегство и не оставят засаду без внимания, а предпочтут контратаковать. А это означало, что следующую ловушку можно строить где угодно.

Дом со скрежетом развернул БТР и погнал по шоссе, одновременно пытаясь вычислить кратчайший путь к ротонде и колледжу Грин. До каждой из этих точек было не больше пары кварталов. Оставшейся части конвоя теперь приходилось рассчитывать только на свои силы.

— Оставайтесь там, где стоите! — крикнул Хоффман. — Феникс, ты когда-нибудь будешь придерживаться плана?

— Аня может нас известить в случае необходимости.

— Проклятие, откуда они только выползают?

Согласно приказу все оставили каналы связи открытыми. Но теперь шум слышался с двух сторон; возгласы, дыхание и ругательства перемешивались в голове Дома, и он не мог ничего предпринять, чтобы избавиться от них.

— Мне приходилось бывать здесь раньше, — сказал Маркус. Дом знал: Маркус вспомнил то же самое, что и он. — И я не собираюсь повторять свои ошибки.

Глава 12

Я еще не встречал такого солдата, который считал бы себя героем. И дело не в ложной скромности. Они просто решают сделать что-то, что, по их мнению, они должны сделать, — обычно ради своих товарищей, потому что в противном случае эти люди пострадают. Такое побуждение оказывается сильнее любого страха. И если мы считаем подобные поступки исключительными, это свидетельствует не в пользу человечества. Я хотел бы жить в мире героев. Тогда у нас не было бы войн.

(Генерал Джолион Ивер, командующий сухопутными войсками Коалиции)

ВОЕННЫЙ КОРАБЛЬ «ПОМЕРОЙ», В РАЙОНЕ ПОБЕРЕЖЬЯ ОСТРИ. ЗА ЧЕТЫРЕ ЧАСА ДО НАЧАЛА ОПЕРАЦИИ «УРАВНИТЕЛЬ», ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

Каюта стала похожей на часовню — на одно из тех импровизированных уличных мест поминовения, куда люди приносят свечи и фотографии после землетрясения или наводнения.

Все переборки в каюте Хоффмана были увешаны фотографиями людей — но не мертвых, а пока еще живых. Это были ведущие ученые военного ведомства СНР. Хоффман старался запомнить каждое лицо. Когда ворвется в спальный корпус, он должен быть уверен, что выбирает верные цели. Смотреть этим людям в глаза оказалось гораздо легче, чем он думал.

"Я должен убивать штатских. Опять".

Эта мысль ставила под сомнение справедливость миссии. Но угроза делала ее неизбежной.

Возможно, и нет. Он не мог ничего знать наверняка, пока не начнется операция.

Кто-то негромко стукнул в открытую дверь. На пороге, с кружкой в руке, появился Бай Так:

— Не хотите ли кофе, Хоффман-саг? Мы только что сварили.

— Спасибо, сержант.

Бай Так протянул ему кружку и посмотрел на фотографии:

— Это тревожит вас, саг?

— Возможно. — Среди ученых были и женщины. Женщина способна так же верно убить вас, как и мужчина, и одна из них возглавляет роту солдат в операции «Уравнитель». Хоффман был учтив с женщинами, но ничуть не заблуждался по поводу их способностей. — Я был воспитан в строгих правилах. В правилах ведения войны. А вот убийство никогда не входило в мои обязанности.

— А, тогда мы сделаем это вместо вас. — (Народ Бай Така издавна поставлял рекрутов для Коалиции, и они до сих пор придерживались старинных обычаев.) — Ваши правила — это глупость, саг.

— Правила отделяют нас от хаоса. В большинстве случаев.

— Кто-то целится в вас из маленького ружья, вы стреляете в него, и это нормально. А кто-то целится из огромного орудия, которое невозможно удержать в руках, но оно тоже убивает — и вы не можете выстрелить. Это глупо, саг.

Удивительное здравомыслие Бая Така призывало Хоффмана пересмотреть свои убеждения. Сержант видел только угрозы и способы их устранения; миром же Хоффмана правили инструкции, приказы и политическая необходимость оправдать свои действия. Вероятно, поэтому песанги были прирожденными десантниками. Их доктрина гласила: делай то, что ты должен сделать, добивайся цели любыми способами, пока другие парни не проделали то же самое с тобой. И это были честные принципы.

"А я еще убеждал Феникса не проявлять излишней щепетильности".

— Ты прав, сержант, — сказал Хоффман. — Мой долг — защищать Коалицию и ее граждан, а не беспокоиться о своей душе.

Маленький песанг пожал плечами:

— Они ведь не возражают против спутников, которые убьют штатских, верно? Они не тревожатся о своих душах. Стоит ли вам о чем-то беспокоиться, саг?

Хоффман осушил кружку, вернул ее Баю Таку, и тот, посвистывая, пошел к себе. После их разговора Хоффман почувствовал себя намного лучше. Он вернулся к фотографиям и вновь стал изучать лица тех, кого агент Сеттайль обозначила ключевыми фигурами, обладавшими наиболее опасными знаниями. Таких специалистов было невозможно заменить и за несколько лет, а может, и никогда.

Беттрис… Иво… Мейриг…

Он прикрыл глаза и попытался мысленно представить себе их лица. Возможно, они изменились с тех пор, как были сделаны фотографии для удостоверений личности. Хоффман не был уверен, что узнает самого себя на снимке в личном удостоверении.

"На всякий случай мы рассредоточимся вокруг двери. Потом я открываю ее и приступаю к работе…"

Он вновь мысленно прошел маршрут, начерченный карандашом на плане первого этажа, развернутом на самодельном столике. Хоффман подсчитывал время, требующееся для того, чтобы добежать до двери жилого блока после взрыва ворот главного входа. Все стадии атаки были уже не раз рассмотрены и проверены. К этому моменту они знали все, что возможно узнать.