Однако краса Арагона не разделяла чувств Беатриче к Лодовико. Она не желала признавать, что, взяв власть в свои руки, Лодовико спас Милан от разрушения, к которому неминуемо привел бы город беспомощный Джан Галеаццо.

Подхлестнув лошадь, Изабелла Арагонская вплотную приблизилась к Беатриче.

— Поехали со мной, кузина, — прошипела она. Это была не просьба, а скорее приказ. — Здесь неподалеку есть прелестный пруд, где наши лошади смогут утолить жажду.

Беатриче не желала выслушивать гневные тирады Изабеллы, но последовала за ней, негодуя на собственную безропотность. Она позволила Изабелле увлечь себя на узкую тропинку, где чертополох тут же вцепился в вуаль и лошадиные бока. Наконец они достигли пруда — грязной лужи с гниющим мусором.

— Отвратительно! — возмутилась Беатриче. — Я не позволю Драго пить эту гадость!

— Удивительно! Природные явления вас возмущают, тогда как деяния вашего мужа оставляют равнодушной!

— Не знаю, о чем вы.

Беатриче развернула Драго назад — подальше от зловонного пруда и ядовитых слов, слетавших с губ герцогини.

— Разве вы не видите, что Лодовико намеренно спаивает моего мужа, чтобы и дальше узурпировать его власть?

Беатриче молчала, хотя ей хотелось возразить Изабелле, что, если бы Джан захотел управлять своим герцогством, он мог бы вступить во владение Миланом еще два года назад, когда достиг совершеннолетия.

— Лодовико всех нас предал, — продолжала Изабелла.

Беатриче молчала. Возможно, стоит дать кузине возможность выговориться?

— Вы же не станете утверждать, будто не знаете о том, что Лодовико везде появляется с Цецилией Галлерани, словно с законной женой? Неужели вам не хотелось бы сопровождать своего мужа, вместо того чтобы сидеть взаперти в замке, как неразумному ребенку?

Беатриче знала, что по ночам Лодовико посещает Цецилию, но она и не подозревала, что он появляется с ней на публике! Вонзить бы шпоры в бока Драго и умчаться подальше от этого зловещего пруда… Увы, она не могла сдвинуться с места.

— Думаете, люди не спрашивают себя, отчего Лодовико так беззастенчиво выставляет любовницу и своего ублюдка на обозрение всему городу?

Беатриче развернула Драго. Вуаль зацепилась за куст боярышника. Головной убор съехал набок. Беатриче раздраженно сорвала украшение.

— Мы поссоримся, кузина, если вы будете настраивать меня против мужа, пересказывая все эти сплетни.

— Какие сплетни, кузина? Это чистая правда! Мы с вами — самые обездоленные, самые несчастные женщины во всем королевстве! — Изабелла Арагонская надвинула украшение в виде рога на лоб. — Не стоит бодаться, Беатриче. Вместе мы могли бы побороться за наше будущее и за будущее Италии!

Беатриче молчала. Отец учил ее, что только глупцы распускают языки, а умный держит язык за зубами.

— Разве вы не знаете, что ваш муж сговаривается с французским королем Карлом против вашего деда? — спросила Изабелла, многозначительно понизив голос. — Всем известно, что французам нужен Неаполь. Лодовико считает, что, если он поможет французам захватить Неаполь, Карл сделает его миланским герцогом. Вы понимаете, что будет в таком случае со мной и моим мужем? Лодовико отправит нас в изгнание или просто прикажет убить во сне. Только подумайте, Беатриче, ваш муж задумал сместить вашего деда, короля Ферранте! Неужели вы этого хотите?

— Это просто нелепо. Я вам не верю.

Несмотря на гордый ответ, в голове Беатриче вертелась фраза Лодовико, обещавшего ей, что вскоре она станет лучшей подругой французской королевы, если, конечно, все пойдет по плану. Теперь, в свете обвинений Изабеллы, слова Лодовико звучали совсем по-иному.

— Беатриче, станьте моей союзницей, — продолжала Изабелла. — Ферранте любит нас. Если он узнает, что обе его внучки страдают от унижений, причиняемых мужьями, он пошлет армию, чтобы нас освободить. Мы происходим из самых знатных европейских семей — Арагон и Эсте. Мы родные по крови, Беатриче. А Лодовико? Сын простого наемника, сумевшего присвоить власть в нужное время! Мы отплатим ему за то, что он втоптал наши имена в грязь!

— Я должна подумать, кузина, — пробормотала Беатриче, стараясь не встречаться взглядом с гневными глазами Изабеллы.

Теперь Беатриче по-настоящему боялась их обоих — и мужа, и кузину, причем не знала, от кого ждать большей беды. В глазах Изабеллы застыла ненависть, а голос был исполнен такой злобы, что Беатриче поневоле задумалась, не способна ли кузина убить ее, Беатриче, если она откажется ей помогать. Неужели Лодовико действительно так далеко зашел в своих планах?

Словно отвечая на невысказанный вопрос, Изабелла промолвила:

— Лодовико Сфорца будет союзником самого дьявола, если это поможет ему стать миланским герцогом. Он с легкостью предаст вас, вашу семью, меня, моего мужа, да кого угодно, лишь бы удовлетворить свое честолюбие!

Беатриче не могла больше смотреть на кузину.

— Говорю вам, мне нужно подумать.

— Думайте, пока можете. — Слова Изабеллы, словно жужжащие злобные мухи, влетали в уши Беатриче, ища места побольнее, чтобы ужалить. — Если Лодовико объединится с французами против Неаполя, что будет с вами? Неужели вы никогда не задумывались над этим? Так послушайте меня: вас отошлют обратно к отцу, а французская невеста, выбранная Карлом, заберется в вашу еще теплую постель. И то, если раньше Лодовико не накормит вас какой-нибудь отравой!

Беатриче хотелось сказать, что Лодовико никогда не сделает этого, но вряд ли кузина была настроена слушать. Беатриче ничего не ответила Изабелле; с силой вдавив шпоры в бока коня и вытянувшись, словно неуклюжий птенец, задумавший взлететь, она рванулась назад, на звуки охоты.

Мысли проносились в голове, словно ветер, заставляя сердце биться чаще. Беатриче чувствовала, что готова взорваться изнутри. Она не могла, не хотела думать о том, что услышала от Изабеллы Арагонской.

Всадница скакала во весь опор по узкой тропе, но звуки, которые издавали охотники, удалялись быстрее. Наконец Беатриче выехала на поляну и увидела, что Лодовико, Галеазз и еще несколько охотников гонят по лугу стаю бурых волков, а дамы расположились под небольшим зеленым шатром, который защищал их от солнечных лучей.

Беатриче пришпорила Драго, устремляясь напрямую к охотникам. Лошади и собаки прижимали волков к реке. Гончие лаяли, как безумные, а волки — Изабелла насчитала семерых — злобно выли в ответ. Охотники кричали пажам, чтобы те несли луки и копья.

Лодовико улыбнулся, увидев, как Беатриче во весь опор несется через луг. Он поднял руку, призывая ее остановиться, однако Беатриче продолжала галоп, чуть не сбив с ног пажа, который натягивал тетиву лука из темного дерева.

— Стреляй! — крикнула Беатриче пажу, но испуганный юнец словно врос в землю.

Беатриче объехала пажа, наклонилась вправо и, почти не сознавая, что делает, выхватила лук из его рук.

В считанные секунды она нашла цель — самого крупного зверя, который уставился на нее с ледяной злобой в глазах. Беатриче показалось, что на короткое мгновение в глазах волка отразился окружающий пейзаж. Зверь взвыл. Драго испуганно отпрянул. Галеазз выстрелил, и один из волков упал на землю. Стая взвыла еще яростнее. Беатриче чуть не обезумела от этого слитного хора. Пора заставить умолкнуть по крайней мере одного волка, пора прервать эти душераздирающие завывания. Чтобы удержать равновесие, Беатриче крепко прижала ноги к бокам Драго и выпустила стрелу. Она сразу поняла, что это был не самый лучший ее выстрел. Беатриче поразила зверя в верхнюю часть грудины. От ярости и боли волк подпрыгнул вверх и вцепился в шею Драго. Конь опрокинулся на землю, передние копыта взмыли над головой, словно Драго исполнял сложный акробатический трюк. Беатриче почувствовала, что выскальзывает из седла. Словно сокол, она рванулась вверх. Драго взбрыкивал передними копытами, пытаясь разжать волчью хватку. Беатриче видела, как на шерсти зверя блестит кровь. Вечернее небо синело лазурью, лавандового цвета почки свисали, словно драгоценные камни, с веток глицинии. Последнее, что успела увидеть Беатриче, был ужас, застывший в глазах Лодовико. Руки его застыли в жесте отчаяния, словно у древнего оратора. Наверное, она даже вскрикнула: «Нет!», затем тело стукнулось оземь, и свет померк в глазах Беатриче.

ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК ЛЕОНАРДО

...

О полете птиц: когда птицы собираются перелететь из одной точки в другую, они бурно машут крыльями, чтобы создать стихийное движение воздуха. С его помощью они преодолевают сопротивление воздушных масс. Затем устремляются в свободное падение, и после все повторяется снова.

Произвести вскрытие летучей мыши, изучить ее тщательно и по образу и подобию этого животного и его крыльев создать машину.

Нежное щебетание прервало тишину. Вот и утро, решила Беатриче. Открывать глаза не хотелось. Лоб холодила влажная ткань, тело покоилось под тяжелым одеялом. Наверное, она в Неаполе, и нянька укрыла ее от ночной прохлады. А почему на лбу влажная тряпка? Разве у нее лихорадка? Теперь нянька будет бранить ее за то, что она выезжала верхом без плаща, а день выдался прохладный. Беатриче вспомнила конные прогулки по ветреному берегу залива и короткие частые простуды, которые считала невысокой платой за безумные танцы со свежим океанским бризом. На лоб легла незнакомая тяжелая рука.

— Беатриче? — Мужской голос перекрыл щебет птиц. — Ты слышишь, милая женушка?

Беатриче открыла глаза. Лицо мужа было в дюйме от ее лица, а взгляд так напряжен, словно Беатриче воскресла из мертвых. Испугавшись его близости и озабоченного взгляда, она отпрянула. Голова упала на подушку. Память медленно возвращалась: ужасный разговор с Изабеллой на берегу стоячего пруда, оскаленная волчья пасть, кровь, вопли боли, Драго, взвившийся на дыбы, словно безумный танцор, и подбросивший ее в воздух. Беатриче поморщилась. Выходит, они отнесли ее во дворец Виджевано. Ей захотелось снова закрыть глаза, так душили гнев и унижение.

— Болит? — спросил Лодовико. — Доктор сказал, что кости не сломаны и череп цел.

Беатриче выдавила слабую улыбку и отвернулась. Почему он смотрит с такой заботой, если на самом деле собирается заменить ее своей французской невестой или даже отравить? Заботливость Лодовико удивила бы Беатриче, даже не наслушайся она злобных обвинений Изабеллы. Неужели он действительно успел привязаться к ней?

Ставни были открыты, шторы подняты. Беатриче смотрела, как солнце завершает свое дневное путешествие. Небо стало багровым, и в комнате потемнело. Кто-то зажег маленькую лампу. Лодовико возвел глаза к небесам, по-латыни — на языке, угодном Создателю, — благодаря Бога за то, что он не забрал его маленькую женушку, а вернул «к тому, кто любит ее больше всех на свете».

Рядом с постелью Беатриче возник Галеазз. В руках он держал позолоченную клетку, в которой сидел маленький красный зяблик. Галеазз опустил клетку ниже, чтобы Беатриче увидела, как трепещут алые крылья.

— Я говорил, что пение птиц вернет вас обратно.

Он улыбнулся, белоснежные зубы сверкнули в темноте комнаты.

— Мадонна Беатриче, вы должны кое-что рассказать нам, — раздался холодный и неприятный голос.

Астролог Лодовико мессир Амброджо выступил из тени. Беатриче его не жаловала. Мессир Амброджо был тощ, как и ее отец, но худоба астролога заставляла гадать, не набита ли его утроба червями, которые поглощают все, что он проглатывает. Беатриче никогда не понимала, почему Лодовико доверяет этому человеку.

— Отойдите, сударь, вы загородили мне солнце.

Беатриче сказала именно то, что хотела сказать. Наверное, от падения с лошади и удара о землю в голове у нее все перемешалось. От сознания своей дерзости Беатриче чуть не прыснула от смеха. За спиной астролога Лодовико с Галеаззом ухмыльнулись.

— Смотри-ка, кто здесь, — сказал Лодовико.

Просунув руку ей под шею, он помог Беатриче сесть. В комнату с дьявольским хохотом влетела Матильда и сделала стойку на руках. Карлица никогда не носила белья. Матильда поболтала ногами в воздухе, бесстыдно показывая свою волосатую промежность, затем радостно вскочила на ноги.

Беатриче слабо похлопала любимой карлице.

— Ты выздоровела, герцогиня, верно?

У Матильды на лице была написана та же озабоченность, какую чуть раньше Беатриче прочла в глазах Лодовико. Они оба вглядывались в Беатриче с таким напряжением, словно искали вшей в волосах у ребенка.

— Да, Матильда, я здорова. Ты можешь идти. Скажи дворецкому, что я велю ему выдать тебе бутылку красного вина из погреба. Лучшего вина, которое мы недавно получили из Остерии.

Демонстрируя свою радость, Матильда выкатилась из комнаты кувырком, показывая господам голый зад и кудахтая, как курица.

Галеазз поставил клетку на столик, опустился на колени у постели Беатриче и взял ее руку в свою.

— Вы самая храбрая женщина на свете. Вы были великолепны. Мы сделаем из этого волка чучело. Прекрасный трофей!

— А Драго?

— Повреждения неглубокие, — отвечал Лодовико. — Дикому зверю не одолеть такого коня. Сейчас он в конюшне, а его раны смазали целебной мазью.

— Я приготовил для ее милости сонный порошок, — провозгласил мессир Амброджо.

— Нет, теперь, когда я проснулась, я собираюсь бодрствовать так долго, как смогу, — сказала Беатриче.

— Но ее милости нужен отдых…

Беатриче перебила астролога:

— Господа, если вы не возражаете, я хотела бы остаться наедине с мужем.

Галеазз несколько раз поцеловал руку Беатриче, прижимая ее к лицу. Ни сказав больше ни слова, он улыбнулся и вышел вон. Астролог остался на месте. Оглох он, что ли? Или голос Беатриче стал таким слабым и неразборчивым? Она вежливо подождала еще несколько секунд, затем спросила:

— Разве вы мой муж, сударь?

— Ваша милость нездорова или вы изволите шутить?

— Я прошу вас уйти.

Мессир Амброджо замер, возмущенный ее приказом, затем повернулся к Лодовико. Тот кивком головы дал ему понять, что пока не нуждается в услугах астролога. Возмущенно стуча каблуками по плитам пола, мессир Амброджо без дальнейших пререканий покинул комнату.

— Вы заставили нас испугаться. — Лодовико снял повязку со лба Беатриче и поцеловал ее. — Хвала Господу, вы не пострадали!

Беатриче показалось, что слова Лодовико не начало долгого задушевного разговора, как хотелось ей, а прощальная фраза, небрежно брошенная перед уходом. В ней заклокотало возмущение. Неужели Цецилия Галлерани скрывается где-то во дворце Виджевано?

— Господин мой, — сказала Беатриче, — я хочу поведать вам свой страшный сон.

— Что за сон, дитя мое?

Дитя. Ничего, скоро он забудет о том, что некогда называл ее так.

— Мне снилось, ах, нет, это так страшно и удивительно, — начала Беатриче, пытаясь найти верный тон. — Мне снилось, что вы вступили в заговор с французским королем Карлом против моего деда Ферранте. Вы должны понять, что это причинило мне страшную боль, ведь я выросла при его дворе. Я знаю, многие его не любят, но я все детство провела, сидя у него на коленях и играя с его бородой. Ферранте обожает меня. В моем сне вы собирались воевать с Неаполем. Это привело в ярость мою кузину Изабеллу Арагонскую, и она предложила мне объединиться с ней и с домом Арагона, чтобы выступить против вас, моего собственного мужа!

Беатриче слегка улыбнулась, словно спрашивая Лодовико, ну не глупа ли эта Изабелла? Она ждала ответа. Лодовико мрачно смотрел на нее.

— И как же закончился ваш сон?

— Плохо, мой господин, по крайней мере для вас. В моем сне я приняла предложение Изабеллы. Вы же знаете, моя мать родом из дома Арагона, к тому же меня поддержала родная Феррара. Тогда и Мантуя не осталась в стороне. Однако самое печальное, что у Венеции появился повод напасть на Милан, ведь Франческо — командующий венецианской армии. Венецианцы вас не любят, мой господин, и уж это-то мне вовсе не приснилось!

Казалось, Лодовико заинтересовал ее детский лепет. Лодовико присел на постель и задумчиво спросил:

— Скажите, Беатриче, в чем состоял ваш план? Вы сбежали вместе с Изабеллой Арагонской в Неаполь?

— Ах нет, мой господин. Мы послали за неаполитанцами. Мой дядя Альфонсо скакал впереди армии, ведь всем известно, как он вас ненавидит. Нет, мы не оставили Милан — нас освободила неаполитанская армия! Они подошли с юга, а венецианцы под командованием Франческо при поддержке Феррары и Мантуи атаковали с востока. Вы не поверите, но мне снилось, будто бы, сидя на коне у стен замка, Франческо громко обвинял вас в том, что вы хотели отнять у него жену!

— Вряд ли Франческо стал бы вести себя так даже в вашем сне. — На лице Лодовико появилась тонкая улыбка, но глаза оставались серьезными.

— Он ужасно ревнив. Если мужчина просто заговаривает о его жене, причем гораздо реже, чем это делаете вы, Франческо воспринимает это как оскорбление! В любом случае, в моем сне Франческо не пришел вам на помощь, и неприятель захватил Милан!

Беатриче спокойно ждала. Понял ли Лодовико ее уловку? Следовало открыто обвинить мужа в сговоре с французами и тайной страсти к ее родной сестре, но она предпочла обходной маневр.

К ее удивлению, Лодовико не стал защищаться, а степенно возразил:

— Не стану отрицать, что ваша сестра часто прибегает к моим советам. Маркиз переложил на ее плечи управление Мантуей, а ведь Изабелле только восемнадцать!

— О, я прекрасно вас понимаю, мой господин. Я ни за что не позволила бы себе лишить сестру ваших мудрых советов! Однако мы не можем запретить Франческо думать иначе. Он глух к доводам рассудка, когда речь заходит о его жене!

— Я тоже слышал об этом, — вздохнул Лодовико. К удивлению Беатриче, в его тоне не было никакой издевки. — Что ж, сон действительно ужасный. А в конце вашего сна я, должно быть, умер?

— Не припомню, — уже более уверенно ответила Беатриче. Лодовико не рассмеялся ей в лицо, не прикрикнул на нее, не отослал в гневе прочь. — После того как армия захватила замок, вас отправили в изгнание. Город остался в руках Джана Галеаццо и Изабеллы Арагонской, а правителем стал мой дядя Альфонсо. Именно этого и добивалась Изабелла — избавиться от вас, а самой стать правящей герцогиней. Во сне она уверяла меня, что вы готовы вступить в сговор с самим дьяволом, чтобы стать миланским герцогом.

— Неужели вы поверили ей, Беатриче? Во сне или наяву?

Беатриче молчала. Когда на руках у тебя хороший, но не бесспорный расклад, рисковать стоит только в крайнем случае. Если противник пойдет ва-банк, ты можешь потерять все. Беатриче боялась, что Лодовико так и поступит, поэтому медлила и старательно подбирала слова.

— Нет, мой господин. Я знаю, что вы умны. Если бы вы действительно захотели стать законным правителем Милана, то прежде всего доверились бы жене. Раз этого не случилось, я не думаю, что вы хотите стать миланским герцогом. Не верю я в пустые сплетни. Мне кажется, вас вполне удовлетворяет место регента при Джане Галеаццо.

Слова, что слетали с губ Беатриче, удивляли ее саму. Откуда взялось это красноречие и смелость? Она смотрела на Лодовико, пытаясь прочесть его мысли.

— А если предположить, что я действительно хочу стать миланским герцогом? Для чего мне нужна жена-союзница?

— Потому что во всей Италии нет человека, который был бы предан вам больше, чем я. Многие вас уважают, многие боятся, но большинство с радостью будет наблюдать за вашим падением.