Беатриче глубоко вдохнула, пытаясь заставить сердце биться реже. Она должна успокоиться. Цецилия — не чета прочим придворным, она старый друг и советчица. Присутствие графини часто останавливало ссоры между супругами. Возможно, разговор с ней вернет Беатриче утраченный покой.

Иногда, глядя на Цецилию, Беатриче удивлялась, как ей удалось занять в сердце Лодовико место этой красавицы. Хотя Цецилия с тех пор стала старше и располнела, кожа по-прежнему светилась, словно у женщины вдвое моложе. Полнота смягчила угловатые черты, но улыбка осталась такой же ангельской. Неудивительно, что magistro изобразил ее в виде архангела в той странной картине, где Святая Дева, младенец Иисус и младенец Иоанн Креститель сидели перед скалами на пустынном плато. В эрудиции и интеллекте Цецилия могла соперничать только с Изабеллой. Она писала прекрасные поэмы и сонеты, которые распевали при всех итальянских дворах. Как же Беатриче удалось одержать над ней — над ними обеими — столь безоговорочную победу?

— Я счастлива, что вы смогли принять меня, ваша милость.

Цецилия обняла и расцеловала свою молодую подругу.

— Мне передали, что дело срочное.

Беатриче знаком усадила Цецилию и велела слуге налить вино в бокалы.

— Срочное и конфиденциальное, — отвечала графиня.

Беатриче велела слуге удалиться.

Женщины склонились друг к другу.

— Как вам известно, два венецианских посла остановились в нашем доме. Герцог был так добр, что оказал нам эту честь.

Лодовико заплатил за перестройку дворца Цецилии неподалеку от собора Дуомо, и теперь дворец по праву считался прекраснейшим в Италии. Беатриче никогда не завидовала Цецилии. Десять лучших лет своей жизни она подарила Лодовико, не говоря уже о сыне Чезаре. Однако теперь, после посещения опустевшей сокровищницы, при упоминании о прекрасном дворце Цецилии Беатриче поморщилась.

— Лодовико считает венецианцев своими союзниками, но я слышала, как послы и их гости говорили весьма неприятные вещи.

— Например?

— Например, что герцог не соблюдает соглашений, что он говорит одно, а делает другое.

Женщины помолчали. Трудно было отрицать справедливость последнего утверждения.

— Лодовико хвастается, что до тех пор, пока союзники живут за его счет, Папа Александр может считаться его капелланом, император Максимилиан — кондотьером, венецианская синьория — казначеем, а король Карл — посыльным. Лодовико победил французов только с помощью своих союзников, а союзники не любят, когда их держат на положении слуг. Вам известно, как горды венецианцы. Их оскорбляет высокомерие герцога. Венецианцы говорили, что скоро с Божьей помощью укажут Лодовико его истинное место.

— Но почему вы пришли с этими новостями ко мне? Неужели после всего, что было между вами, вы побоялись рассказать об этом Лодовико?

Слова Цецилии тяжким грузом давили на Беатриче. Она сама не раз слышала подобные высказывания из уст Лодовико. Он хвастался, что останется в истории человеком, изгнавшим из Италии французов. Не считаясь со средствами, Лодовико нанимал артистов и художников, чтобы те прославляли его победы. Это раздражало Беатриче — совсем не так вел себя ее отец герцог Эрколь, склонный преуменьшать свои заслуги и богатство. Любовь Лодовико была смыслом жизни Беатриче, и теперь она не знала, как выразить мужу свое недовольство и не утратить его расположения.

— Дорогая моя, я пыталась поговорить с Лодовико, но он не стал слушать, — отвечала Цецилия. — Я рассказала ему то, что поведала вам, а он в ответ заявил, что о нем, сыне Фортуны, не стоит беспокоиться. Я напомнила ему венецианскую поговорку: иногда судьба бывает переменчивой, но и это его не тронуло. Вы имеете на него огромное влияние! Мне не хочется перекладывать этот груз на ваши плечи, но только вы, с вашим благоразумием и тактом, сможете убедить Лодовико вести себя сдержаннее, по крайней мере публично и в присутствии венецианцев. Они обвиняют герцога в двуличии, но венецианцы и сами славятся коварством. Кто знает, что они замыслят в ответ?

Беатриче обещала Цецилии поговорить с Лодовико и отослала графиню восвояси, прежде чем старшая подруга успела догадаться о причине ее слез. Как же такое случилось? Почему, одержав победу, они оказались с пустыми карманами, презираемые союзниками, которые уже замышляют предательство? Цецилия права — будущее Беатриче неотделимо от будущего Лодовико. Они были единым целым. Звезда женщины восходит вместе со звездой ее мужа и вместе с ней закатывается за горизонт.

В поисках Лодовико Беатриче медленно брела по дворцу, стараясь не глядеть на великолепные колонны с пышными мраморными постаментами и стены, расписанные Леонардо и Браманте и увешанные картинами ломбардских художников. Каждый дюйм великолепного пространства замка казался ей могилой, куда ушли семейные сокровища.

Она нашла мужа в новых покоях дворца, отстроенных в прошлом году. Лодовико стоял перед громадной фреской работы братьев Предис. Герцог устроил состязание между художниками Ломбардии — им предлагалось придумать сюжет, прославляющий его славные деяния. Выиграл Амброджо де Предис. Он предложил изобразить Италию в виде прекрасной и благочестивой матроны, облаченной в плащ, на котором вышиты названия крупнейших городов-государств. Il Moro учтиво стряхивал пыль с ее юбки или, другими словами, избавлял Италию от того, в чем она не нуждалась.

Беатриче вошла, когда Лодовико объяснял Лукреции Кривелли смысл аллегории. Красавица смотрела на картину с восхищением, словно перед ней совершалось рождение Богоматери. До Беатриче уже доходили слухи о том, что Лодовико неравнодушен к ее фрейлине, но она пропускала их мимо ушей. После болезни Лодовико постарел, подурнел и выглядел уже не таким крепким, как раньше. У него просто не хватило бы сил на новую любовницу, рассуждала жена. И все же герцог так непостоянен в своих привязанностях! После пребывания в Виджевано, когда их любовь снова возвратилась и принесла свои плоды, Беатриче старалась не вспоминать о прежней холодности Лодовико.

На лице мужа застыло то же недоуменное выражение, которое Беатриче уже видела на лице мессира Гвалтьери. Неужели сегодня ей суждено подозревать всех в чем-то постыдном? Лукреция согласно дворцовому протоколу низко склонилась перед герцогиней, опустив глаза и ожидая инструкций. Беатриче не преминула дать их:

— Оставьте нас. — Лукреция быстро поднялась и, по-прежнему не глядя на Беатриче, выскочила из комнаты, шелестя бархатной юбкой. — Кажется, Лукреция Кривелли — моя фрейлина, а не ваша. Вы проводите с ней столько времени, что злые языки при дворе уже болтают лишнее.

— Я сожалею, мадам, что эти пустые сплетни достигли ваших ушей. Смешно доверять придворным злопыхателям. Они везде таковы — что в Милане, что при любом итальянском дворе.

— Что еще я могу сделать для вас, Лодовико? Вынашивать ваших сыновей, улаживать дипломатические проблемы с иностранными правителями, управлять государством, когда вы нездоровы, быть вашим другом и любовницей? Если этого мало, я готова выслушать ваши пожелания.

Беатриче понимала, что у нее нет оснований вышвырнуть из дворца всегда послушную Лукрецию Кривелли. Только в моменты крайней угрозы Беатриче позволяла вырваться наружу своим чувствам. Вот и сейчас она бесстрашно высказывала мужу свое возмущение.

— Беатриче, дорогая, — Лодовико взял руки жены в свои, — все очень просто. Я — человек, который изгнал французов из Италии. Мои заслуги не могут не впечатлить столь юную и романтически настроенную даму, как Лукреция. Ее муж — какой-то купчишка — недостоин своей жены. Семья выдала Лукрецию замуж из-за денег. Куда теперь деваться бедняжке? В родном доме ей не с кем перемолвиться словом, вот Лукреция и ищет моего общества.

Каким самовлюбленным выглядел Лодовико! Беатриче захотелось напомнить ему о втором подбородке и выпирающем животе, о венах, что выступали на лодыжках, и о том, что всякий раз, когда он снимал одежду, Беатриче с болью отмечала, как он постарел. Ей захотелось крикнуть Лодовико, что воистину его можно назвать сыном Фортуны, ибо его молодая жена не только любит его, но и яростно отстаивает перед всем миром его интересы. Впрочем, вряд ли Лодовико прислушался бы к ее словам. Судя по напыщенному виду, герцог был совершенно не расположен выслушивать правду. Дав волю чувствам, Беатриче только подтолкнет его в объятия женщины, которая недавно выбежала из комнаты.

Беатриче решила действовать в обход. Она взглянула в глаза Лодовико, успев заметить, что мешки под ними стали тяжелее.

— Мой господин, я была в Башне сокровищ и видела, что она опустела. Неужели я, принцесса из дома д'Эсте, должна жить как нищенка? А моих сыновей вы, наверное, пошлете учиться коммерции?

— Дорогая моя, вам следовало сразу обратиться ко мне, вместо того чтобы выведывать все самой, делая при этом неверные выводы.

Мягкий шелковый голос мужа завораживал Беатриче. Лодовико был невозмутим и спокоен, словно змея перед броском.

— Я не выведывала, — слабо возразила Беатриче. — Я просто хотела послать бедняжке Изабелле подарок, ведь свои драгоценности она пожертвовала Франческо, чтобы он мог снарядить армию.

— Беатриче, с каких пор ты утратила веру в меня? — спросил Лодовико. Печаль затуманила его черты. — Я спрятал сокровища в подземельях замков. Когда французы находились в двадцати милях от Милана, это показалось мне вполне благоразумным шагом. Деньги и драгоценности оставлены на хранение у родственников и друзей по всей Италии.

— Но мессир Гвалтьери сказал, что деньги ушли на долги миланской знати и теперь вы вынуждены повышать налоги, а это непременно приведет к недовольству горожан!

— Миланцам придется смириться. Они ценят красоту и удобства. Они хотят прославлять Господа в позолоченном и богато украшенном соборе, но не хотят платить за все эти усовершенствования. Таковы люди! К тому же, дорогая моя, мессир Гвалтьери знает не более того, что я счел нужным ему рассказать.

«Как и я», — подумала Беатриче, но слова Лодовико успокоили ее.

— Иди ко мне. — Герцог открыл объятия жене. — Если ты будешь так волноваться, ребенок родится беспокойным.

Беатриче шагнула вперед и упала в объятия Лодовико. Она закрыла глаза и потерлась щекой о бархат его камзола. Беатриче уже не хотелось докапываться до истины. Лишь бы эти покой и безмятежность, которые она находила в его объятиях, длились вечно!

ГЛАВА 8

LA MORTE

(СМЕРТЬ)

...

Лодовико Сфорце, герцогу миланскому, от Леонардо Флорентийского

Ваша светлость, до меня дошли слухи, что настоятель Санта Мария делле Грацие жаловался Вам, что работа над фреской «Тайная вечеря» в трапезной монастыря стоит на месте. Уверяю Вас, фреска почти завершена, за исключением головы Иуды. Всем известно, что Иуда — отъявленный злодей, и я желал бы, чтобы дьявольская натура отражалась в его облике. Поэтому вот уже около года днем и ночью я неустанно обхожу улицы Борчетто, где обитают все городские отбросы. Однако до сих пор мне не удалось обнаружить лица, которое воплотило бы в себе всю мерзость предательства. Найдя подходящую модель, я тут же завершу фреску. Если поиски окажутся безрезультатными, мне придется использовать лицо самого настоятеля, который вполне отвечает моим требованиям. Меня останавливает только нежелание сделать его предметом насмешек в собственной трапезной.

Отвечая на обвинения, что я забросил фреску, хочу заверить Вас, что тружусь над ней по меньшей мере два часа в день. Лучшие умы достигают многого лишь тогда, когда трудятся над малым. Только так можно найти то, что давно ищешь.

2 ЯНВАРЯ 1497 ГОДА, МИЛАН

Беатриче стояла под высокой аркой, которую поддерживали четыре внушительные колонны. Этому склепу предстояло стать местом ее последнего упокоения. После того как Браманте завершил отделку, они с Лодовико часто приходили сюда, чтобы полюбоваться работой мастера, помолиться и присмотреть за строительством гробницы, в которой когда-нибудь обретут покой. Беатриче не удивляло, что Лодовико стремился так отдалиться от брата и остальных грешных Висконти, похороненных в Дуомо. Вряд ли герцогу в будущем хотелось лежать рядом с Джаном Галеаццо — слухи о причастности Il Moro о к безвременной кончине последнего носились в воздухе, словно грифы-стервятники. Лодовико всегда отрицал, что виноват в смерти юного герцога, но едва ли ему хотелось провести вечность рядом с мстительным призраком Джана. Церковь Сайта Мария делле Грацие располагалась на другом конце города, у ворот Порта Верчеллина. На таком расстоянии Лодовико мог не бояться злобных духов, обитавших в соборе Дуомо.

Разве могла Беатриче подумать, что будет проводить столько времени в этой гробнице? Разве могла она предвидеть, что один из склепов так скоро обретет хозяйку? Все эти недели после неожиданной смерти Бьянки Джованны герцогиня приходила сюда каждый день. Дочь Лодовико умерла в Виджевано в конце ноября, вскоре после наступления холодов. За завтраком Бьянке стало нехорошо, и она отправилась в постель. Никто не встревожился — у дочки Лодовико был слабый желудок, но обычно ее недомогания длились недолго. Однако на сей раз боли не прекращались, а лишь усиливались, и не успел доктор определить причину болезни, как жизнь оставила Бьянку Джованну.

Галеазз удалился от мира. Безутешный Лодовико заперся в своих покоях, закрыв сердце и двери перед Беатриче. Даже Изабелла не могла утешить ее. За несколько недель до смерти Бьянки младшая дочь Изабеллы Маргерита умерла в колыбели. Франческо, стоявший вместе с армией в Калабрии, подхватил опасную лихорадку, и Изабелла вынуждена была отправиться туда, чтобы отвезти полуживого мужа в Мантую.

И вот Беатриче на седьмом месяце беременности осталась наедине со своей скорбью. Она тосковала по Лодовико, забрасывала мужа письмами, умоляя утешить ее и позволить ей утешить его. Лодовико не отвечал на послания, ограничившись короткой запиской: «Прости меня, Беатриче, ты будешь только напоминать мне о ней».

Беатриче находила успокоение лишь рядом с Бьянкой. Каждое утро она приходила в церковь и сидела у гробницы. Она молилась, чтобы Бьянка из мира духов повлияла на отца и он снова открыл свою дверь, сердце и постель Беатриче. Судачили, что Лодовико предается горю не в одиночку. При дворе шептались, что Il Moro проводит ночи, рыдая на груди прекрасной Лукреции Кривелли. В присутствии Беатриче придворные не смели повысить голос, но ей все время казалось, что их невнятное бормотание долетает до ее ушей неспроста. Никто не одобрял связи Лодовико, даже дворцовые карлики. Пьяная Матильда проговорилась, что не станет смешить герцога, как бы он ни просил, в отместку за его обращение с герцогиней. Беатриче не знала, что унижает ее больше: то, что Лодовико ищет утешения в объятиях прекрасной Лукреции, предлагая жене скорбеть в одиночестве, или то, что весь Милан искренне жалеет свою герцогиню. Однако, несмотря на все унижения, Беатриче тосковала по мужу. Больше всего на свете ей хотелось снова занять свое место в сердце и постели Лодовико, ведь вместе они преодолели столько трудностей и преград! Даже чувства Лодовико к его бывшей любовнице не смогли разрушить их любовь.

Как свойственно всем брошенным женам, Беатриче пыталась найти утешение в ребенке, что рос в ее утробе, но думы о будущем малыша не приносили облегчения. Дети — лучшие из Божьих даров, но ребенок не может заменить женщине мужа. Ее единственная утешительница лежала в могиле. Преклонив колени перед гробницей Бьянки Джованны, Беатриче шепотом рассказывала дочери Лодовико о бедах и горестях, которые свалились на нее.

После безрадостного Рождества, в первый день нового года Лодовико внезапно вошел в комнату Беатриче. Он не протянул к ней рук, чтобы приласкать и утешить, а с порога заговорил о планах перестройки города.

— У меня появилось множество новых идей, — заявил он. — Довольно, Беатриче, мы должны двигаться вперед. Моя девочка хочет, чтобы мы перестали скорбеть по ней и вернулись к нашим трудам.

И хотя Беатриче ждала от него совсем других слов, после месячной разлуки она радостно откликнулась на неожиданный энтузиазм мужа.

— Что вы задумали?

— Мы используем отчаянное финансовое положение magistro к нашей выгоде, — ответил Лодовико.

В его глазах Беатриче снова заметила искры, которые погасли после того, как Бьянка Джованна обрела вечный покой в фамильном склепе.

Лодовико объяснил, что, благодаря повышению налогов, сундуки в сокровищнице снова наполнились монетами. Теперь они смогут заплатить Леонардо, однако основную часть денег художник получит только после того, как завершит фреску «Тайной вечери» и портреты семейства Сфорца на противоположной стене трапезной. Возможно, им удастся уговорить Леонардо закончить отделку покоев Беатриче к рождению ребенка. В любом случае прежде всего художнику следовало заняться росписью стен трапезной. Лодовико уже устал выслушивать бесконечные жалобы настоятеля доминиканцев. Герцог согласился поторопить magistro, но, к неудовольствию настоятеля, заявил, что орден должен взять на себя часть расходов.

— Почему Леонардо так своеволен? Почему не похож на прочих художников, того же Монторфано? Мы обсудили с ним содержание фрески. Я заплатил половину суммы. Пару месяцев Монторфано работал. После того как краски высохли, я похвалил его за труды, заплатил оставшиеся деньги, и с глаз долой!

Беатриче уже не раз замечала, что раздражение Лодовико в отношении Леонардо могло поспорить с его нелюбовью к своим политическим соперникам.

— Но, ваша милость, разве вам не кажется, что фреска Монторфано не слишком удалась? По крайней мере, так говорят знатоки. То же самое утверждает Изабелла. Фреска поражает размерами и прославляет орден доминиканцев, но куда ей до творения magistro! — возразила Беатриче.

Очевидно, Лодовико по-прежнему продолжал считать Леонардо, да и свою жену, бессловесными орудиями для достижения собственных целей. Он был солнцем, вокруг которого полагалось вращаться прочим планетам.

— Ты читаешь мои мысли, Беатриче, — согласился Лодовико. — «Тайная вечеря» — шедевр. Люди будут приезжать за сотни миль только для того, чтобы посмотреть на нее и восхититься работой мастера. — Лодовико на глазах менялся, с каждым словом глаза его разгорались, впалые щеки раздувались, как в былые времена. — На противоположной стене они увидят портрет семьи, под покровительством которой развивался гений magistro. Наконец-то мир получит хотя бы одну законченную работу гения! Мы останемся в веках покровителями искусства, благодаря заботам которых расцвел непревзойденный гений Леонардо. Только подумай, Беатриче, наши имена всегда будут упоминаться рядом с его именем!

«Вам следовало жениться на моей сестре», — хотелось сказать Беатриче. Изабелла всегда желала славы и бессмертия. Беатриче, напротив, больше заботили земные материи.

— Я велю ему изобразить гербы и символы — не только мои, но и твои, а также наших сыновей, чтобы все знали, кого стоит благодарить за создание этой великой фрески!

— Неужели вы хотите, чтобы я позировала magistro в таком состоянии? — спросила Беатриче, сложив руки на животе.

— Беременная Изабелла позировала Мантенье, и посмотри, что вышло! Гора Парнас — шедевр, о котором говорит вся Италия. Изабелла на этой картине прекраснее самой Венеры.