— Они рекомендации выдали! Мол, надо найти такую, которая соответствует чаяниям больших групп населения. Вот скажи, кому любовницу ищут? Мне или этим… социальным группам?

— Ваша любовница — дело государственной важности, — осторожно заметил Поржавский.

— Ага, а потому надо, чтоб она была родовита, но не слишком, красива естественной красотой, но соответствующей современным о ней представлениям. Открыта для общения, но…

— Понял, понял…

Вот… бестолочи.

— И списочек приложили. С фотками.

— Ни одна не понравилась?

— Да как сказать… в общем, они все одинаковые!

— Кто?

— Девицы эти… и фотки их! Вот, честное слово, на одно лицо! Губки во, — Император выпятил губы. — Бровки — во! Скулы…

Растянул кожу у глаз.

— Глазищи… ощущение, что их на одном заводе выпустили!

В этом, как подозревал Поржавский, была доля истины.

— Так ведь… мода ныне, — попробовал заступиться за девиц князь, ибо очень некоторые родственники просили составить протекцию. — На брови. Крыло ласточки именуется. И скулы тоже… сообразно протоколу. Да и вовсе, какая вам разница?

— В том и дело, что никакой! Что одна, что другая… а если потом опознаюсь ненароком? И вообще… как-то я понял, что не готов пока к отношениям. Что мне надо отдохнуть.

— В Подкозельске?

Князь бы еще понял, возжелай Его императорское Величество в Сочи отправиться или на воды дружественного Баден-Бадена. Лазурный берег тоже подошел бы на худой конец, пусть бы и доставил немало забот, что службе безопасности, что дипломатам.

Хотя нет…

Снова писать начнут, что в государстве все-то прогнило, ежели государь иноземные курорты предпочитает. Но… таки ведь Сочи есть.

Крым.

Байкал с Алтаем. А он… в Подкозельск.

— А чем тебе не нравится? — удивился государь. — Послушай, как звучит… Подкозельск! Песня! Между прочим, там совместные владения.

Вспомнилось вдруг, что со слухом у Александра было туговато. И музыкальный вкус его отличался некоторою своеобразностью.

— Чьи?

— Мои. И Вельяминовых… да сядь ты уже, не маячь. И не говори, что не помнишь.

— Помню, — признался князь. — Дурное дело было… но давнее весьма. К сожалению, ваш отец всегда отличался… некоторой легкомысленностью… и этим многие пользовались, что порой приводило… к не самым… приятным последствиям.

Князь опустился на траву и с удовольствием вытянул ноги. А и вправду неплохо. От ручья тянуло прохладой. Поблескивала водная гладь, привлекая синекрылых стрекоз. Старые деревья дарили тень. Где-то там, в космах их, мелькали птичьи тени.

— Рассказывай, — повелел Император и вытащил из кармана кусок хлеба. — Будешь?

— Спасибо, воздержусь.

— Как знаешь…

— Я и сам был молод. Только-только на службу поступил. Ваш батюшка готовился принять трон… ваш дед болел. Война сказалась, Смута, которая едва-едва не разразилась… заговоры, мятежники. Страна в разрухе. Вот и получилось, что он все больше дел доверял вашему отцу. И в том числе жалобы от ближников.

Жаловались не сказать, чтобы часто. По нынешним временам и вовсе, почитай, скромно себя вели.

— Эта жалоба выглядела вовсе пустою. Кудьяшев опозорил девицу Вельяминову и отказался жениться. Вельяминовы же — род старый, уважаемый. И с императорским случалось родниться не раз, еще тогда, когда титулование иным было.

Нынешний государь задумчиво жевал кусок хлеба.

— Ваш батюшка отправил разбираться доверенное лицо… своего приятеля. А тот после доложился, что девица эта Кудьяшева приворожить пыталась. И вовсе вела себя непотребно, желая склонить к женитьбе. А раз так, то Кудьяшевы не виноваты.

— А они?

— А доверенное это лицо через пару месяцев женилось на младшей дочери Кудьяшева, получив за ней немалое приданое… что до Вельяминовых, то они вынуждены были оплатить издержки и штраф в казну. Когда о том ваш дед узнал, то ругался непотребными словами. Но вмешаться напрямую означало подорвать доверие к вашему батюшке, да и вовсе к императорскому суду и слову. Времена же… смуту пресекли, но уж больно много было тех, кто… говорил, что надобно власть менять, или не говорил, но думал и оказией бы воспользовался, случись таковая. И ваш дед, полагаю, весьма опасался, что хватит и малости, чтобы все началось снова… Вот и не стал оспаривать приговор. Вместо этого за личные средства выкупил некоторые земли и организовал с Вельяминовыми совместное хозяйство. Это позволило им удержаться…

— И продержаться, как понимаю, некоторое время, — Император догрыз горбушку.

— Именно. Вельяминовы славились стадами. Коров разводили особой породы. Сыроделы славные… таких, почитай, и нет больше. Ну а сам понимаешь, род слабый, бизнес доходный, вот и много желающих было ситуацией воспользоваться.

— Но имя деда отпугнуло.

— Верно.

— Отец же…

— Боюсь, это дело его нисколько не интересовало.

— И получилось, что… совсем обнаглели, — сказал Император решительно. — На месте и разберусь!

— Может… представителя все же?

Хмурый взгляд был ответом.

— Пожалуй… отправь и представителя. Жалоба ж имеется? Вот… кто там у нас свободен? Чтоб из нормальных?

— Князь Чесменов, — обдумав ситуацию, Поржавский пришел к выводу, что лучшей кандидатуры не сыскать. — Ему бы как раз уехать… после той истории с заводами. Оболенские весьма злы.

— Так они ж закон-то нарушили? — удивился император. — Чего злиться-то?

— Нарушить-то нарушили, но… князь от взятки отказался. Еще и оскорбился, что предложили… до глубины души…

И потому отыскал на несчастных заводах куда больше, чем собирался. Еще и высказался резко. А высказывание его взяли да записали, пустивши роликом по сети. И от этого репутация Оболенских пострадала куда сильнее, чем от обвинений в нарушении трудового законодательства.

В общем, Подкозельск, если так-то, место хорошее… и князь успокоится, и Оболенские, чай, в разум вернутся. Еще бы Его императорское Величество не совался, но…

— Вас же искать станут, — Поржавский прибег к последнему средству. — И министры, и матушка ваша… и что людям-то сказать?

— Скажи, — император широко оскалился. — Что я решил провести инспекционную поездку… инкогнито. Проверить, так сказать, как на местах дела обстоят.

Князь не нашелся с ответом.

Экое… однако, коварство. И тем удивительно оно, что прежде Александр отличался редкостной мягкостью нрава, да и прямотой, порой излишней.

— А… — только и сумел выдавить князь.

— Составь там список особо проблемных регионов. Тайный, само собой… и если кто особо будет интересоваться, куда ж я направился, то матушке про него упомяни, как бы невзначай…

— Думаю, про поездку объявлять не стоит, — протянул князь презадумчиво. — Слух пустим… так оно вернее будет. Объявлению не поверят, а вот слух… слухи — дело другое. Надежное.

Император слизал хлебную крошку, прилипшую к пальцу.

А князю подумалось, что подопечный его все-таки вырос. Хорошо это аль нет — время покажет. А слух он сегодня же пустит. И озаботится, чтобы нужных ушей достиг. Там, денек-другой, засуетятся, грехи собственные и родственные вспоминая.

К матушке-императрице бросятся.

А она, даром, что вдовствующая, но молода и деятельна. Вот пусть и деятельничает, главное, чтоб державе не в ущерб.

И со списком покумекать можно… Поржавский давно подозревал, что кто-то из личных слуг императора имеет нехорошую привычку делиться информацией. Вот заодно и случай выпадет понять, кто ж столь… неосторожен.

— Пойду я, — сказал Император, поднимаясь. И удочку подобрал. — Собираться…

И ушел, насвистывая веселую песенку.

Князь вздохнул.

И вытащив телефон, набрал номер.

— Леший? Дело имеется… секретное, само собой. Как иначе-то… в общем, собирай своих… в командировку отправитесь. Куда? В Подкозельск… где это? А вот карту возьми и найдешь, где это… а то совсем, я смотрю, страх потеряли…