Карина Халле
Моя жизнь в руинах
Глава 1
Они сказали, что я, возможно, больше никогда не вернусь домой.
А еще они сказали — ни одно место не сравнится с домом. И теперь, когда моя жизнь лежит в руинах, подобные заявления ранят меня особенно сильно.
Сейчас, с чемоданом в руке, я стою напротив родительского дома, в котором провела все свое детство. Падают редкие снежинки, и мои длинные волосы выглядят так, словно кто-то просыпал на них блестки. В огромном эркерном окне я вижу гигантскую, великолепно украшенную рождественскую елку. Каждый год ее неизменно устанавливают на одном и том же месте. Такси уехало, оставив позади себя лишь клубы выхлопного газа, и я стою на улице совсем одна.
Здесь все так не похоже на Нью-Йорк. Не спорю, пригород Филадельфии — тоже вполне приличное место, заслуживающее уважения, но я уже скучаю по толкотне и суете огромного города, в котором никому ни до кого нет дела.
Сейчас мне особенно хочется, чтобы никому не было дела до меня.
Я делаю глубокий вдох и осторожно ступаю по дорожке, ведущей к дому. Наверняка отец уже тысячу раз прошелся по ней лопатой и посыпал ее песком, но моя походка неуверенная — я никогда не отличалась особой устойчивостью, даже когда надевала обувь с широкими каблуками, — поэтому я двигаюсь нарочито медленно.
Входная дверь так богато украшена рождественскими гирляндами, что мне потребовалось время найти свободное место, куда можно постучать. Пока я его искала, дверь открылась.
— Ри-Ри! — прокричала моя старшая сестра Энджи. Она бросилась ко мне, и я утонула в ее крепких объятиях. Вслед за ними меня окутал аромат имбирного печенья, которое каждый год на Рождество готовит мама. — Ты все-таки приехала!
— Ри-Ри! — повторила вслед за Энджи ее пятилетняя дочка Тэбби, появившись из-за ног своей мамы и протягивая ко мне свои пальчики в ожидании объятий.
Я бросила на пол чемодан и присела на корточки. Тэбби с ее блестящими светлыми кудряшками просто великолепна, она такая же красавица, как и ее мама, которая очень переживает, что однажды цвет волос этого белокурого ангела может потемнеть.
— Как поживаешь, Пэгги Сью? [Главная героиня подростковой серии книг «Пегги Сью и призраки» французского писателя С. Брюссоло (прим. ред.).]— спросила я.
— Меня зовут Табита, — ответила она, наморщив носик. — Почему ты все время называешь меня Пэгги Сью?
— Не переживай, — сказала я и крепко ее обняла. — Ты рада тому, что скоро наступит Рождество? Сегодня ночью придет Санта.
— Я надеялась, что ты Санта.
— Ну… знаешь, вообще-то он не входит в дом через переднюю дверь.
— Если бы вы оставили ему ключи, он смог бы это сделать.
Улыбнувшись в ответ на ее слова, я распрямилась и заметила папу с мамой, уже успевших присоединиться к нашему незапланированному собранию в коридоре.
Они одновременно подошли ко мне.
Отец протянул руки и сердечно сказал:
— Детка, я так рад тебя видеть.
Моя мама, всем своим видом выражая крайнюю степень сочувствия склоненной набок головой и сложенными на груди руками, заявила:
— Ты выглядишь такой уставшей.
Ну разумеется, я выгляжу уставшей. Всю прошлую неделю я только и делала, что посыпала голову пеплом, нервничала и без остановки рыдала. Хотя, зная свою маму, я не должна удивляться ее словам: она обожает добивать тебя именно в те моменты, когда и так хреново.
Окинув взглядом мою фигуру, она с нотками гордости в голосе выдала:
— Зато ты похудела.
Я проигнорировала ее слова и просто обняла папу. Он всегда был очень щедр на объятия.
— Валери, я считаю, что ты прекрасно выглядишь, — нежно сказал он. С возрастом отец стал более чувствительным к тому, что говорит мама, не то что во времена моей юности. — Я рад, что ты приехала. Входи. Хочешь пунша?
Энджи забрала мой чемодан и поставила в угол, в то время как папа поволок меня на кухню. Там на полированной мраморной столешнице стояла чаша для пунша и чашки, на которых были изображены олени. Эти чашки папа купил сто лет назад, вдохновившись после просмотра фильма «Рождественские каникулы». Я думаю, он до сих пор воображает себя Кларком Гризвольдом.
— Ты хочешь об этом поговорить? — спросила меня мама, облокотившись на столешницу и постукивая по ней своими ногтями с идеальным маникюром, выполненным в красном цвете. Я думаю, в маникюрном салоне она специально попросила покрыть ногти лаком с особым (рождественским!) оттенком красного.
— Ей не нужно ни о чем говорить, — ответил вместо меня папа, наливая в чашку пунш. В этот момент я заметила, что на нем надет неизменный задорный галстук со снеговиком, который он носит каждое Рождество. — Держи свой пунш, дорогая.
— Спасибо, — ответила я и сделала небольшой глоток. Напиток на основе рома с ароматом мускатного ореха обжег мне горло. — Папа, ничего себе! Очень крепкий!
— Это как раз то, что тебе сейчас нужно, — ответил он. — Печенье хочешь?
Он развернулся, чтобы принести поднос с имбирными человечками, которых только что извлекли из духовки, но мама покачала головой.
— Ей не следует есть печенье, — сказала она и одарила меня нежной улыбкой.
— Эй, она может есть все, что хочет, — строго ответил ей папа, сурово прищурив глаза.
— Ну хорошо, хорошо. Я не голодная, — ответила я и отмахнулась от подноса с печеньем. По правде говоря, у меня совсем не было аппетита. Раньше я не раздумывая вгрызлась бы в это печенье, но сейчас мне совершенно его не хотелось. Одно радует, мне не придется подсчитывать калории и сгорать от стыда из-за своего обжорства.
— А где Сандра? — спросила я, пытаясь перевести предмет разговора с печенья на мою вторую сестру.
— Она на вечеринке с друзьями, — ответила мама, и, клянусь вам, в ее голосе прозвучала насмешка, словно она опять бросила камень в мой огород.
В юности я была необщительным ботаником всего с парой близких друзей. В отличие от меня Сандра всегда была очень компанейской и тусовочной. Вдобавок ко всему она не забывает обид. Каждый раз, когда Сандра приезжает в город на выходные или семейные торжества, она обязательно посещает все забегаловки, чтобы покрасоваться перед местными. Сейчас весь мир знает ее как Кассандру Стивенс, знаменитую актрису, получившую признание на «IMDB» [«The Internet Movie Database», кинопортал (прим. ред.).], и она просто обожает демонстрировать свой успех тем, кто когда-то в ней сомневался. Я ее за это нисколько не осуждаю. Я сама часто мечтаю о том, что когда-нибудь смогу сделать то же самое, смогу ткнуть лицом в свой успех тех, кто в юности обзывал меня уродиной.
— Могу я сказать лишь одну вещь? — спросила Энджи, появившись у нас за спиной с бокалом вина в руке.
— Энджи, — предостерегающе произнес папа. Все мы прекрасно знали, что одной вещью Энджи никогда не ограничивается, и это, что бы она ни собиралась сказать, наверняка будет что-нибудь обидное. Это качество Энджи унаследовала от нашей мамы. Я уже напряглась в ожидании ее слов.
— Нет, я действительно должна это сказать, — продолжила Энджи.
Я вздохнула:
— Что, Энджи?
То, что происходило сейчас, было неизбежно. Мне ничего не оставалось, как просто смириться и терпеливо ждать, когда все закончится.
— Я знала, что он плохой парень, — сказала она. — Я поняла это с самого начала, как только ты с ним познакомилась. Послушай, его зовут Коул Мастерс. Так зовут только самых отвратительных говнюков в телевизионных шоу.
— Говнюк! — закричала Тэбби. Я уверена, она понятия не имела, что означает это слово.
— Энджи, следи за своим языком, — сказала мама. Она очень не любит грубые слова. И ее в первую очередь волнует собственный комфорт, а не то, что грубое слово услышала и повторила внучка. — Твое положение не предполагает употребление подобных слов.
А вот я полностью согласна со своей сестрой, назвавшей говнюком моего бывшего жениха. Еще месяц назад я бы вступилась за него, но сейчас и не подумаю этого делать.
— Знаю, — ответила я. Мне было так тяжело выносить все это. Мне было непросто признать правоту Энджи, ведь с самого начала моих отношений с Коулом она предостерегала меня от общения с ним.
Я познакомилась со своим женихом (хорошо, со своим бывшим женихом) год назад.
Мы вместе оказались на вечеринке в честь дня рождения нашего общего друга, который жил в Бруклине.
Коул очень хорош собой, и этим все сказано. Он красив, как голливудская кинозвезда. Даже Сандра сказала, что ему нужно сниматься в кино. Но Коула интересовали только деньги, которые можно заработать в Нью-Йорке, и ему удалось добиться поразительного успеха, когда он запустил проект по разработке и продаже приложений для смартфонов. И теперь, в возрасте двадцати семи лет, он уже управлял собственной компанией.
А еще он был таким загадочным и таинственным, что я очень быстро попалась ему на крючок. Я была поражена, когда узнала, что он заинтересовался мной. Я простая и ничем не примечательная журналистка с неидеальной фигурой, тогда как он мог бы заполучить любую из тех стройных красоток с накачанными губами, которые размещают свои фотографии в «Инстаграме» и сами готовы броситься ему на шею. Но, несмотря на все это, степень нашего притяжения друг к другу была одинаковой. По крайней мере мне так казалось.