Карререс вышел. Элли тихо заплакала, улыбаясь сквозь слезы. Нежность и печаль лишали сил; вскоре она снова заснула, и улыбалась во сне. Она сладко дремала, пока солнце не заглянуло в окно и не защекотало лучами ресницы.

Когда Элли вышла на веранду, от костра вкусно пахло жареным мясом. Карререс и Ти-Жак разом подняли головы и уставились на хранительницу так, как будто давно уже отчаялись дождаться.

— Я что-то проспала? — спросила она, нацеживая в кружку чай. Карререс с улыбкой покачал головой.

— Есть еще одно дело, — сказал Ти-Жак. — Ты теперь хранительница, может, и справишься.

— С чем?

— Капитана надо освободить, Элли, — сказал Карререс. — Капитана Брида. Вряд ли ты понимаешь, что с ним происходит все эти годы. И хорошо, что не понимаешь.

— Он не орет только потому, что сидит в рыбе, — мрачно добавил Ти-Жак.

— Ты сможешь это сделать?

Элли перестала жевать и задумчиво уставилась на банку.

— Пожалуй, да, — наконец пробормотала она.

— Тебе нужна помощь?

— Не знаю, — ответила Элли.

Поразмыслив еще с минуту, она подхватила банку и встала. За спиной стукнул металл. Элли оглянулась и увидела, что Карререс держит на коленях пистолет Ти-Жака со взведенными курками. Ей стало страшновато.

— Может, не надо? — жалобно спросила она.

— Надо, — вздохнул Карререс. — Не пугайся, я на всякий случай. Вдруг он тоже считает меня воплощением зла? — доктор иронически покосился на Ти-Жака, который вдруг страшно заинтересовался содержимым котелка, стоящего рядом с костром.

Не раздумывая больше, Элли быстро подошла к воде, отвинтила крышку и, прикусив губу, вывернула банку в озеро. Хлынул мутной водой глицерин и повис в прозрачной воде облачком; следом шлепнулась рыбина, изогнулась, ударила хвостом и забилась в пятне мути, которое все росло, становилось непрозрачным. В нем вспухали и лопались какие-то темные пузыри, свивались дымные струи, а в центре кипело что-то невидимое. Элли в страхе попятилась к костру. Вода вздыбилась фонтаном и рухнула, оставив безумно озирающегося капитана Брида стоящим по пояс в воде.

Отфыркиваясь, он полез на берег. Элли ойкнула и отвернулась, сморщившись от отвращения, — синевато-бледный, истощенный Брид был тошнотворен, как гигантская личинка.

— Привет, — сказал Ти-Жак. — Надел бы ты штаны, кэп, здесь дама.

Брид не ответил. Он, не отрываясь, смотрел на Элли со странной смесью тоски, гнева и любви.

— Реме, — сказал он и шагнул вперед. — Наконец-то я нашел тебя, Реме.

Он схватил Элли за плечо и потащил к себе, пытаясь обнять. Элли взвизгнула и лягнулась, выбираясь из цепких рук, но Брид был сильнее. Споткнувшись о доску, он повалился, увлекая Элли за собой. Она закричала, молотя кулаками по бледной, покрытой веснушками костлявой спине, задыхаясь, едва не теряя сознание от страха и вони несвежей рыбы и каких-то лекарств, и оглохла от грохота, раздавшегося над головой. В лицо брызнуло горячим. Тело Брида вдруг обмякло и дернулось вверх, поднятое сильными руками. Элли откатилась в сторону, села, и ее вырвало.

— Извини, — сказал Карререс, — на такое я не рассчитывал.

Элли кивнула и, пошатываясь, спустилась к воде. Карререс и Ти-Жак отнесли тело капитана в сторону от костра; доктор принялся нащупывать пульс, внутренне готовый к тому, что Брид сейчас откроет глаза и закричит.

— Извини, док, — дрожащим голосом проговорил Ти-Жак, — я отойду. Что-то мне не по себе.

Карререс кивнул, вглядываясь в белое лицо капитана, искаженное яростной гримасой.

— Принеси одеяла, — сказал он вслед Ти-Жаку и снова застыл над Бридом.

Шли минуты, но капитан был неподвижен. Карререс почти чувствовал, как душа Брида пробирается сквозь туман, в котором наконец-то забрезжил выход. После стольких лет блужданий и страха капитан все-таки нашел путь и теперь не собирался возвращаться. Отпустив похолодевшую руку капитана Брида, Карререс вернулся к костру.

— Что, все? — дрогнувшим голосом спросил Ти-Жак. Доктор кивнул. — Добился таки своего, — вздохнул боцман, отворачиваясь. — Надо бы похоронить…

— Не здесь, — сказала Элли, уже пришедшая в себя. — Нет, не опасно, — ответила она на вопросительный взгляд Карререса. — Просто мне кажется, надо рядом с Реме. Он все-таки ее любил…

Смутившись, она присела на корточки и принялась рассеянно подбрасывать сучья в костер.

— Девчонка права, — сказал Ти-Жак. — Сделаем плот… заодно и самим не придется идти пешком — русло-то затоплено, зачем по кустам продираться? Пора уже возвращаться на «Безымянный», засиделись.

— Прямо сейчас и начнем, — сказал Карререс и встал, не заметив отчаянного взгляда Элли.

— Чем ты теперь займешься, Ти-Жак? — спросила она, подчеркнуто отворачиваясь от Карререса. — Ты ведь теперь капитан, верно?

— Думаю пока покрутиться на Таларе, а там посмотрим. У Гая была пара идеек, — сказал Ти-Жак. — Ты же помнишь, как выбираться в Пределы, док?

Карререс открыл было рот, чтобы ответить, и замер, пораженный.

— Опа, — сказал Ти-Жак, увидев выражение его лица. — Что ж это получается — застряли?!

— Нет, конечно, — отмахнулся Карререс. — Элли, ты ведь помнишь дорогу?

— Ага, — грустно кивнула хранительница. — Надо сначала идти на… — она вдруг сбилась и замолчала. — Я не могу рассказать, — жалобно пробормотала она после паузы. — Только показать. Пройти самой. Получается, вы не сможете уехать, если я не провожу вас? — медленно спросила она, задумчиво глядя на Карререса, и он увидел муку в ее глазах. — Если я не захочу… — не договорив, она вскочила и убежала в дом.

Глава 38

В ветреный и ясный, синий и сверкающий, как крыло зимородка, день «Безымянный» поднял якорь и вышел из бухты Бимини. Бриг легко рассекал волны, чуть подпрыгивая на пенных гребнях. Ти-Жак жмурился на солнце; казалось, он всем телом впитывает тропическое разноцветье. Боцман уже передумал оставаться на Таларе. Они с Гаем собирались идти на Кокос, по дороге сделав крюк до Гуаякиля: неугомонный Гай вспомнил прочитанную в «Географии» статью о сквере игуан, разбитом прямо в центре этого города. Игуана Элли, несомненно, заслуживала хорошего общества, и все решили, что лучше места для нее не найти, а до Кокоса оттуда не так уж далеко. К тому же боцман надеялся взять в Гуаякиле пару-тройку пассажиров — наверняка удастся подбить каких-нибудь туристов на авантюру. Бывшего музейного смотрителя манили легенды о пиратских сокровищах. Ти-Жаку по большому счету было все равно, где болтаться; правда, иногда, слушая его краткие реплики, Карререс подозревал, что боцман не такой уж бессребреник, и зарытые на Кокосе сундуки волнуют его не меньше, чем Гая.

На всем судне нашлось только два страдальца. Венни угрюмо слонялся по палубе, и на его физиономии явно читались хитроумные планы, призванные хотя бы отсрочить возвращение домой. Он задумчиво осматривал мачты; Карререс уже однажды вывел его за ухо из машинного отделения, где Венни вертелся вокруг двигателя с отверткой в руке, и с тех пор не спускал с мальчишки глаз. Элли же, бледная, молчаливая и неприветливая, третий час маялась у борта с подветренной стороны, не рискуя отходить слишком далеко. На вопросы стоящего за штурвалом Ти-Жака она отвечала крайне лаконично. Каждое движение брига, взлетающего на волне и падающего в водяную ложбину, вызывало у нее слабый стон.

— Не понимаю, как Реме умудрялась выходить в море на каноэ, — умирающим голосом проговорила хранительница подошедшему Каррересу.

— Дело привычки, — ответил доктор. — Что, совсем плохо?

— Не, нормально, — Элли храбро попыталась изобразить улыбку и позеленела. — Только ты лучше уйди, — сдавленно добавила она.

Когда Элли смогла выпрямиться, Карререса рядом уже не было. Элли с отвращением вытерла рот, поплескала в лицо забортной водой из стоящего под рукой ведерка и обессилено привалилась к фальшборту. Тошнота доставляла ей извращенную радость, не позволяя думать о том, что будет дальше. Карререс до сих пор ни словом ни обмолвился о своих планах, а Элли не решалась спрашивать, боясь услышать что-то неизбежное и окончательное. Каноэ Реме, крепко принайтованное на корме, казалось, гнусно подмигивало хранительнице, напоминая о неизбежном возвращении к озеру — но уже одной.

«Безымянный» подпрыгнул на волне, к горлу снова подкатило. Элли поднялась на дрожащие от слабости ноги, в глубине души радуясь новому приступу морской болезни, не позволившему думать о расставании с Каррересом, которое становилось все ближе.

— Талар на горизонте, принцесса! — весело заорал Ти-Жак, — отмучалась!

Элли криво улыбнулась и с утробным всхлипом свесилась за борт.

Элли все еще нетвердо держалась на ногах и бессильно висла на руке Карререса, когда выходящая к порту горбатая таларская улочка привела их к шумному перекрестку. Отсюда хорошо был виден мост через пролив, расколовший остров надвое; золотисто-голубой воздух дрожал над расщелиной, размывая дальний берег в мозаику разноцветных пятен. На углу расположилось маленькое кафе; от запахов еды у Элли закружилась голова и свело желудок. Венни шумно потянул носом; в животе у него громко заурчало, и Элли нервно хихикнула.

— «Дохлый оцелот», — перевел Карререс вывеску и недоверчиво рассмеялся. — По-моему, мы просто обязаны поесть именно здесь.

Доктор шагнул к одному из свободных столиков под пальмовым навесом и остановился, оглядываясь. Бармен за стойкой метался, разрываемый на части галдящей толпой, и не обращал на них никакого внимания.

— Официантов, я так понимаю, здесь не водится, — сказал Карререс и отодвинул циновку, прикрывающую вход в кафе.

Забегаловка встретила их дымным, вкусным чадом и трубными криками необъятной чернокожей поварихи. Карререс протолкался к прилавку и принялся рассматривать листочек с меню. Элли зажмурилась и прислонилась к плечу доктора, борясь с новым приступом тошноты.

— Сядем здесь или пойдем на улицу? — спросил Карререс.

— На улицу, конечно! — воскликнула Элли, устремляясь на воздух.

Она плюхнулась на первый попавшийся стул и часто задышала, прикрыв глаза. Элли даже не пошевелилась, когда Карререс и Венни, нагруженные тарелками, подошли к столику.

— До сих пор не по себе? — тихо спросил Карререс, и Элли кивнула.

Она сидела с отстраненным видом, вяло ковыряясь в салате, и будто бы старалась не делать лишних движений. То и дело замирала, рассеянно глядя в пространство, словно прислушиваясь к каким-то внутренним голосам. Глаза, обращенные в себя, странно блестели. Карререс взял Элли за руку, тревожно рассматривая побледневшее, прозрачное лицо, чуть припухшие губы, влажные ресницы.

— Ты уверена, что не надо вернуться?

Элли склонила голову набок и опустила подрагивающие веки.

— Нет, там все в порядке, — улыбнулась она через секунду, видимо, получив ответ. — Оно ждет. Знаешь, спокойно так ждет — знает, что я скоро приду… Как большая теплая кошка. Перестань волноваться, Анхельо, меня просто укачало. Такая волна!

Венни насмешливо, но негромко всхрюкнул, одновременно пытаясь выразить презрение к неженке и не обратить на себя внимание Карререса.

— Видела бы ты настоящую волну! — усмехнулся доктор. — Ну, как знаешь…

Он еще раз беспокойно вгляделся в ее лицо и повернулся к Венни.

— Ты доел?

Мальчишка отчаянно замотал головой и принялся с громким хлюпаньем всасывать остатки сока, размазанные по стенкам стакана.

— Перестань, — поморщился Карререс и выгреб из кармана горсть мелочи. — Телефон вот там, — кивнул он на будку рядом со входом. — Хватит валять дурака, твоя мать с ума сходит…

Венни попытался спрятать руки, но Карререс силой всунул в липкую ладонь монеты и махнул рукой на телефон. Поняв, что обречен, Венни встал и сделал первый шаг.

— Сухопутные крысы! — прокаркал у бара старушечий голос, чуть дребезжащий, но все еще сильный. — Когда я прошу рому — это значит, что я прошу рому, а не трех капель спирта, залитых колой!

— О, нееет, — простонал Венни, обернувшись к Каррересу, и рухнул обратно на стул. В расширившихся глазах мальчишки застыл ужас.

Привстав, Карререс разглядел возвышающуюся у стойки бара невероятную шляпу. Чудовищные бархатные поля, украшенные парой птиц и небольшим кустом бугенвиллеи, плыли над головами. Обширные юбки шуршали и хрустели.

— Боже правый! — воскликнул Карререс. — Как она сюда добралась?!

Владелица шляпы, заполучив наконец свой ром, обернулась, цепко оглядела зал и расплылась в улыбке, увидев Карререса. Доктор испуганно помахал рукой в ответ и посмотрел на Элли. Девушка пыталась выглядеть спокойной, но в глазах хранительницы была та же паника, что и у Венни.

Старуха в шляпе галеоном подплыла к их столику и изящно приземлилась на стул. Стул всхлипнул.

— Доброе утро, госпожа Кэрриган, — выдавил Карререс и криво улыбнулся.

— Доброе утро, доктор Карререс, — ответила та. — Рада вас видеть. Не клади локти на стол, Венни. Я прошу прощения за отвратительные манеры моего внука, доктор. Элли, почему ты не в школе? Заболела?

— Я закончила пять лет назад, — испуганным шепотом ответила Элли.

— Выглядишь ты плохо.

— Меня немножко укачало.

— Вздор. Если бы не твой юный возраст, в котором, конечно, непозволительно подобное поведение, я бы подумала…

— Что? — встрепенулся Карререс. Приблизив свое лицо к лицу Элли совсем близко, он со странной, непривычно-доброй улыбкой принялся рассматривать ее. Элли, смущенно рассмеявшись, потянулась к его губам, но Карререс остановил ее, крепко взяв за подбородок. Элли показалось, что горячие пальцы Карререса перебирают ее нутро. Наконец, рассмеявшись, он откинулся на спинку стула.

— Девочка, — сказал он. — Точно, это будет девочка.

Элли растерянно захлопала глазами и вдруг, глупо хихикнув, залилась краской.

— Вы блестящий диагност, доктор, — прогремела Пэт и залпом допила свой ром. — Венни, попрощайся со своими друзьями, нам пора идти. Спасибо, что взялись развлечь моего внука, доктор.

Карререс замахал руками — мол, не стоит благодарности, — и Пэт Кэрриган, взяв Венни на буксир, вышла из ресторана. Венни уже горячо рассказывал о чем-то прабабке, то и дело энергично тыча рукой в сторону гавани.

— У меня предчувствие, — сказал Карререс, провожая их взглядом.

— Ти-Жак нашел пассажиров?

— Ага, — улыбнулся Карререс. — Так что у нас?..

— Вы блестящий диагност, доктор, — передразнила все еще розовая Элли и показала Каррересу язык. — Но я-то как не сообразила?

Из гавани донесся корабельный гудок, и на лицо Элли набежала тень.

— Ты никогда не спрашивала меня, что я собираюсь делать дальше, — сказал Карререс, заметив, как потухли ее глаза. Элли низко опустила голову.

— И что ты собираешься делать? — тихо спросила она.

— Элли, неужели ты думала, что я просто возьму и уеду? Едва сняв одно проклятие, своими руками повешу на себя новое? Или ты думаешь, что это источник меня согрел? Ох, ну и балда ты, — Карререс покачал головой, с ласковой насмешкой глядя на Элли, не знающую, плакать ей или смеяться. — И вообще — я должен был понять, к чему идет, как только услышал твое второе имя, — добавил он.

— Почему? Чего в нем такого?

— Ван Вогт бы посмеялся, услышав тебя, — ответил Карререс. — А может, и испугался бы. Видишь ли, Барон Суббота — вовсе не одинокий бог.

Лицо Элли вытянулось.

— И ее зовут Бриджит?

— Мама Бриджит, — с усмешкой уточнил Карререс.

Элли ошарашено помолчала.

— А тебя не пугает вечность — вместе? — спросила она. — Если все…

— Почему же вечность, — перебил Карререс, глядя на другую сторону улицы, где Венни вдумчиво совещался с Пэт у пестрящего комиксами лотка. — Шеннон-то умер, и Реме тоже.

— …если нам будет хорошо… — попыталась договорить Элли и осеклась, потрясенно глядя на Карререса.

— Бессмертие нам больше не грозит, — кивнул он.

Из церкви на углу донесся вой синтезатора и обернулся блюзовым проходом. Элли тихо рассмеялась, рассеянно прислушалась к хору и глубоко вздохнула. Пахло морем, горячим асфальтом, печеной на углях кукурузой, посыпанной острым сыром. На тротуаре палевая дворняга лизала молочную лужицу, оставшуюся от оброненного кем-то мороженого. Надрывались велосипедные звонки и клаксоны, провожая крошечный мотобайк, едва заметный под нагруженными на него длинными связками сахарного тростника. Ветер хлопал желто-зелеными маркизами. И под всем этим жила прохладная тишина Бимини, темные озерные глубины, плеск воды на красноватом граните. Источник ждал. Не Элли, которая, едва успев появиться, уже перестала быть его хранительницей, — но ту, которая уже шла следом за ней.

— Надеюсь, нас не вздернут раньше времени на рее, — сказала Элли, поразмыслив.

— Вряд ли, — успокоил ее Карререс. — Мы ведь будем возражать.