Карисса Бродбент
Война потерянных сердец. Книга 2: Дети павших богов
Вам
Вы читаете это сейчас, и это невероятно круто. Спасибо вам. Надеюсь, вам нравится.
Пролог
Начиналось шепотом, а закончится воплем. Между ними танец запутанных нитей судьбы.
Когда-то я верила в судьбу или во что-то вроде этого. Я верила в богов, божеств и великий направляющий план. Почему меня так утешала вера, что я — лишь малый кусочек чего-то большего? Почему я упивалась мыслью о своей незначительности? Может, от отчаянного одиночества я так дорожила мыслью, что есть неустранимая, врожденная связь? «Вы не сумеете меня покинуть, потому что все мы — камни одной дороги».
Больше я ни во что такое не верю. Если бы боги существовали, они бы уже заговорили со мной. Я давно стою так близко к смерти, что чую ее запах, могу тронуть пальцем заиндевелое стекло, отделяющее меня от их мира. Я всматриваюсь и вижу за ним лишь прах да кости.
Я узнала, что в жизни и смерти есть кое-что несомненное. Например, несомненно, что кости не говорят. Прах не поет.
Начиналось шепотом, а закончится воплем. Что будет между — увидим.
Я жду.
Часть первая. Пламя
Глава 1
Тисаана
В грудь ворвался воздух. Глаза распахнулись в черную бездну. Пот прилепил волосы к загривку, а грубые простыни — к телу. Гул крови в ушах глушил все корабельные шумы — скрип обшивки, рев океана, ровное дыхание спящих рядом.
…Что-то близится…
Шепот объял мой разум, залил его беспричинной паникой. Стоило моргнуть, меня осадили воспоминания Решайе: блеск золотых волос, белая, белая, белая комната и всепоглощающее чувство, что нечто невидимое встает из-за горизонта и тянется ко мне.
К нам.
Я медленно села. Вставая, перелила в Решайе свое спокойствие, сколько смогла собрать. Двигаться приходилось очень-очень осторожно, чтобы никого не разбудить. Корабль был велик, но взял столько людей, что нам пришлось сменить отдельные койки на раскатанные по полу тюфяки, настелив их практически вплотную. Как-никак «имение» Эсмариса Микова больше походило на город, и населяла этот город добрая тысяча рабов: солдат и слуг, служанок, объездчиков, крестьян, ремесленников, поваров. И конечно, танцовщиц. Одной из них когда-то была я.
Иные не захотели покинуть Трелл — решили вернуться к семьям или остаться в перешедшем под власть Орденов поместье Микова. Но большая часть отправилась с нами на Ару. В страну, которая даст им свободу, да. Хотя бы потому, что теперь мой поводок был в ее руках.
При этой мысли в глубине моей памяти шевельнулся Решайе. И даже от этого легкого шевеления я вся напряглась.
Я смотрела под ноги, выбирая, куда ступить. Рядом похрапывал Серел, и я, хотя прошла почти неделя, все еще глядела на него и не верила. Мне все хотелось схватить его и ощупать, чтобы убедиться — настоящий.
Я давно не верила в богов. Слишком много смертных правили моей жизнью — и от мысли, что нити, протянутые к моим рукам и ногам, держат еще и бессмертные, легче не становилось. Но если что и приписать божественному вмешательству, так это возвращение друга.
Тюфяк по другую сторону от меня был пуст.
Я прокралась между спящими, на цыпочках поднялась по скрипучей лесенке. На палубе натолкнулась на холодную воздушную стену, а небо развернулось надо мной черным бархатом. Я проковыляла к борту, взглянула на море. Порыв ветра выстудил пот на теле, но сердце билось все так же часто.
«Это был сон, — шепнула я Решайе. — Ты в безопасности. Этого нет».
Шипящий шепот коснулся моих мыслей.
…Все всегда есть. Так или иначе. В этом мире и в другом. Здесь или там, под ногами…
От дыхания пустоты по загривку пробежали мурашки. Ощутив беспокойство Решайе, его страх, я подняла глаза к краю небосклона.
…Что-то…
Взгляд задержался на линии, соединяющей мир неба с миром моря. Решайе тянулся туда, хотел знать, что там вдали. Тянулся, вглядывался.
Я дальше перегнулась через борт.
Не знаю, что я искала. Но что-то тянуло меня вперед — как будто, склонившись еще дальше, я могла увидеть.
Кто-то оттащил меня от борта. Я пошатнулась, тихо ахнула, натолкнувшись спиной на знакомую грудь и очутившись в знакомых руках.
— Холодновато для купания, — пробормотал голос так близко, что ухо пошло мурашками, но совсем не такими, как на загривке.
Шепот прерывался дразняще короткими касаниями губ.
Решайе молча канул в глубину сознания.
— Я и не думала падать.
— Я бы не стал рисковать. Как я понимаю, в плавании ты не сильна.
— Пф-ф! — Я провела пальцами ему по ребрам, заранее зная, что он захлебнется смешком и выпустит меня.
Обернувшись, я увидела на губах Макса слабую улыбку. Заметно было, что она собиралась стать досадливой, да не сумела. Левый уголок губ, конечно, обогнал правый.
На такие улыбки отвечаешь не раздумывая.
— Ты злоупотребляешь врученной тебе властью, когда вот так пользуешься моей слабостью, — сказал он.
Я пожала плечами:
— Бывают такие соблазны, что никак не устоять.
Мы прожили неделю в непрестанной мучительной близости, но почти не касались друг друга. Негде было уединиться, хотя, стыдно признаться, в голове у меня все крутилось, чем мы займемся, когда найдем где.
В ухе по-прежнему билась теплая волна. Я хитро усмехнулась, заранее готовя словесный отпор, но он теперь смотрел серьезно и озабоченно.
— Кошмары? — тихо спросил он.
— Как настоящие.
— Настоящие и есть.
Конечно, Максу ли не знать.
Он протянул раскрытую ладонь.
— Что? — Я подняла брови.
Он фыркнул:
— Тисаана, будь добра.
Что-то во мне противилось, не желало показывать ему — не желало давать ему еще один повод для беспокойства, особенно теперь, когда я узнала, скольким он поступился, чтобы остаться со мной рядом. Я положила руку ему на ладонь — ладонью вверх, и мы оба стали всматриваться.
Вены на запястье и локте, раньше почти невидимые под бесцветной кожей, потемнели, казались черными.
Макс свел брови.
— Мы так много не знаем о Решайе, — пробормотала я. — Может быть, это просто очередная неизвестная странность.
— Не люблю я неизвестности.
Я чуть не расхохоталась. Вот беда! У нас ведь кругом сплошная неизвестность.
Он вскинул на меня взгляд, и слова застряли у меня в горле. В лунном свете глаза Макса сухо блестели. Напоминали, на что способна затаившаяся во мне тварь. Я как сейчас видела: полупрозрачные веки расходятся, отворяя темноту решительного взгляда, и тело его взрывается пламенем.
Красиво. И страшно.
Я снова всмотрелась в свою ладонь. Пожала плечами, убрала руку.
— Пусть это будет нашей самой большой заботой, — пожелала я, снова обратив взгляд на море. К Аре.
Я не знала, что нас там ждет. После владений Микова победный восторг на несколько дней заставил забыть обо всем. Потом кошмары стали ярче, побережье Ары приблизилось, и я ощутила, как натягивается цепь, на которой держали меня Ордена.
Что ни говори, я заключила сделку. Ордена дали мне силу свергнуть одного из владык Трелла и спасти покинутых мной людей. Но за эту силу я снова продалась в рабство. Только теперь мое орудие не легкие касания и милая болтовня, а смерть.
От этой мысли защемило сердце. Под веками еще стояли воспоминания Макса о разрушении Сарлазая. Я не хотела новых разрушений.
— Лично у меня в голове хватает места для всех забот разом, — пробормотал Макс.
Я взяла его за руки. Он стал перебирать мои пальцы — знакомое и теплое движение.
— Как ты думаешь, что мы увидим, когда доберемся?
Он долго молчал.
— Я думаю, что чего-то не понимаю, — наконец ответил он. — Слишком долго Нура молчит. И странно, что Ордена решились встать против власти Сесри. Я думаю, это они от отчаяния, и это пугает меня сильнее всего, потому что я не вижу для него причин. Так что не знаю, что ждет нас дома, но уверен — нам это не понравится.
«Когда мы вернемся на остров, — сказала мне Нура, — я надеюсь, что ты будешь готова сражаться изо всех сил».
А что мне еще оставалось? Мне со всех сторон напоминали, как много от меня зависит. Восемь лет прошло с тех пор, как моя мать поцеловала в лоб единственную дочку и отправила в страшное, смутное будущее. Все ради надежды — всего лишь надежды, что я уцелею, буду жить. И вот передо мной единственный шанс оправдать своей жизнью все те, которые я погубила. Чтобы девочек больше не отрывали от матерей среди ночи. Чтобы матерей больше не убивали работой в рудниках.
Ради этого ничего не жалко.
Мой взгляд потянулся к Максу, встретил его далекий и неподвижный взгляд. Вина и любовь переплетались во мне и подпитывали друг друга.
Макс уже принес столько жертв — ни от кого нельзя такого требовать.
— Я пойму, — тихо сказала я.
Он стрельнул глазами мне в лицо:
— Мм?
— Если ты не сможешь — я пойму. Если у тебя больше нет сил воевать — пойму.
По его лицу прошла тень — словно от резкой боли — и отступила.
— Если ты сможешь, то и я смогу. — Он погладил меня по щеке и продолжал тихим голосом: — Куда бы мы ни шли, одну я тебя не отпущу.