Глава 10

Эф

— Что ты здесь делаешь?

Разбудивший меня голос наждаком прошелся по налитой болью голове.

Я с усилием разлепила веки. Шея болела. Щека лежала на черном шелке, поясницу свело, лицом я уткнулась в край кровати. Воспоминания расплывались в выпитом накануне спиртном.

Старая целительница презрительно смотрела на меня:

— Тебе здесь нечего делать.

— Я просил ее побыть со мной.

Голоса прозвучали совсем рядом, ясно, хоть и с хрипотцой от долгого молчания. Я заставила себя выпрямиться. Посмотрела на свою ладонь — ладонь, еще прикрывающую тонкие длинные пальцы. От его пальцев проследила глазами руку до плеча, увидела лицо… два зеленых глаза, внимательно взглянувшие на меня, прежде чем снова обратиться к целительнице.

Тот, Каменный.

Разом вернулась память. Я утонула в смущении. Отдернула руку, отшатнулась от кровати.

— Прости, я…

Но целительница круглыми глазами смотрела только на Каменного.

— Прости, я не хотела так скоро тебя будить. Тиирн пожелал увидеть тебя, как только очнешься. Позволь, я извещу. — Ее взгляд похолодел. — Твой отец не обрадуется, что ты была здесь. Советую удалиться, пока его нет.

Я отвела глаза.

Она торопливо вышла, оставив нас с Каменным в неловком молчании. Я с заметным усилием встала:

— Приношу извинения.

— Не за что. — Он бросил на меня странный взгляд. — Целительница сказала: «твой отец»…

Я скривилась. Иногда — чаще всего — проще, если об этом не знают.

— Значит, — спросил он, — я говорю с?..

— Нет. Тиирна — моя сестра, — слишком поспешно ответила я. — Я тебя оставлю.

Я повернулась к выходу.

— Погоди. Как твое имя?

Я остановилась, обернулась. За хриплым голосом только теперь заметила выговор Каменных, придававший словам странную мелодичность.

— Эф, — сказала я. — Эф Ай-Аллауф.

— Эф, — повторил он медленно, катая слово на языке, как глоток вина.

Глаза у него были обведены темными кругами, смотрели устало, но от этого почему-то казались еще острей. Я чувствовала, что меня видят — рассматривают — так внимательно, как давно-давно не смотрели.

По спине прошел холодок. Не знаю, с непривычки или от неловкости.

— А твое? — спросила я.

— Кадуан Иеро.

Иеро. Этого рода я не помнила, но ведь мне давно уж не было нужды помнить устройство других Домов, тем более малых, как Дом Камня.

— Рада, что нам довелось узнать другу друга, Кадуан Иеро, — тихо сказала я. — Вчера я на это не слишком надеялась.

Что-то мелькнуло в его лице.

— Останься, — попросил он.

— Мой отец этого не хотел бы.

— А я хотел бы. Ты меня сюда привезла. И тебе следует услышать, в чем дело. — Он добавил: — Прошу тебя.

Я колебалась.

Мне и так страшно было взглянуть в лицо отцу, когда он застанет меня здесь и придется объяснить, как это вышло. Но что-то в лице Кадуана, что-то скрытое под его необыкновенным бесстрастием, напомнило мне мои худшие страхи.

Нет ничего печальнее такого одиночества.

Я подсела к его постели.

— Хорошо, — сказала я.

Отец пришел не один. С ним была Сиобан и еще Клеин, сиднийский наставник воинов и разведчиков. Все трое наградили меня странными взглядами. В глазах Сиобан было тщательно скрытое недоумение. Клеин ничуть не скрывал чистого отвращения, на которое я охотно отвечала тем же. А отец мой чуть заметно запнулся и чуть заметно сощурил глаза. Это длилось не дольше секунды, но его неодобрение легло мне камнем на душу.

Если Кадуан что-то заметил, то не показал виду. Не выказывал он и признаков боли, хотя я не сомневалась, что он страшно мучается: боль истерзанного тела и боль полного, внезапного одиночества. Мой отец, и Клеин, и Сиобан торжественно принесли ему соболезнования, но Кадуан их как будто не услышал.

— Мы глубоко опечалены случившимся с Домом Камня, Кадуан Иеро, — сказал мой отец. — Это страшное несчастье, и мы никогда не допустим, чтобы такое случилось с другим домом.

Кадуан лишь мельком взглянул на него.

— Вы там были? — спросил он. — Видели?

— Да, — тихо ответила ему Сиобан.

— Ничего не осталось.

— Ничего.

— Ты мне сказал, это сделали люди, — пробормотала я. — Но я думала… такого не может быть!

Или может? Вопрос тяжело и едко повис в воздухе.

Все смотрели на Кадуана в ожидании ответа, а он смотрел мимо, на дальнюю стену, словно сквозь нее видел горизонт.

— Вы знаете, — заговорил он, — что в мире нет созданий более чувствительных, чем бабочки Каменного Атривеза.

— Прости? — Отец наморщил лоб.

— Они — одни из немногих обитающих среди фейри созданий с врожденной чувствительностью к магии. В следовых количествах, но достаточно, чтобы способностью к предвидению превзойти всех животных. Поэтому их трудно убить. В Атекко они быстро расплодились, потому что мало кто из хищников способен их поймать. При малейшем, самом отдаленном намеке на опасность они просто улетают.

Только теперь он обратил к нам зеленые, как мох, глаза.

— В то утро они все разлетелись. Тысячами потянулись в небо, как пар над озером. Знаете, на что похож шум крыльев десяти тысяч бабочек?

Так спокойно он говорил. Но я перевела взгляд на его руки — они комкали, стискивали край простыни.

Горячечные обрывки слов, услышанных прошлой ночью, всплыли у меня в памяти.

«Как дождь шумит».

— Как дождь, — шепнула я.

Уродливое подобие улыбки скривило ему уголок губ, и он чуть опустил подбородок:

— Именно так. Было красиво.

Я почти услышала это. Почти увидела.

Он больше не улыбался.

— Совсем не похоже на то, что было дальше. Дальше было отнюдь не красиво. Тысячи человеческих солдат обрушились на Атекко. Я не видел, откуда они взялись. Я работал в архивах на окраине города, когда услышал крики, вопли. Выглянул в окно, когда все уже случилось. Они были повсюду. Многие применяли магию.

Короткое молчание. У него дернулся мускул на скуле.

— Спастись почти никто не сумел, — наконец заговорил он. — Слишком много их было. Я собрал тех, кто сумел вырваться, и привел сюда. Остаться нельзя было, мы бы не выжили.

— Но ведь люди настолько слабее нас, — заговорил Клеин. — Как же?..

— Слабее! — Кадуан беспомощно фыркнул. — В природе так не бывает. Даже у самых сильных хищников есть враги. А когда их трое на одного…

— Трое на одного? — ахнула Сиобан.

— Чему удивляться? Срок человеческой жизни — малая доля нашего, и да, телесно они, может быть, слабее. Но в то время как фейри производят хорошо если одного или двоих детей за пятьсот лет, люди плодятся легко и часто. А когда они снова получили доступ к магии… — Взгляд у него потемнел. — Мы засели тут, оставив людей покорять горы, пустыни и моря, очищать от главных угроз самые негостеприимные местности в мире. И при этом… все думаем, что мы им не по зубам.

— Потому что так оно и есть, — с напором произнес Клеин. — Трагедия владений Каменных не повторится. Клянусь тебе в этом. Ваш Дом они застали врасплох. Но нас не застанут, и никого другого тоже.

Кадуан ответил ему жестким взглядом:

— Меня гордыня не успокаивает. Не вижу для нее причин.

Он говорил просто, как о сверившемся факте, — и, пожалуй, был прав. Можно утешаться клятвами мести и надеждами на скорое возмездие. Но что они значат для Кадуана? Разве они возместят то, что уже потерял его народ?

Нет.

Мне представились те одинокие дома под дождем — теперь от них остались холодные груды кирпича.

— Ты можешь остаться здесь. — Слова сами сорвались с моих губ. — Сколько тебе нужно. Ты и все, кто уцелел, здесь дома, если… если вам нужен дом.

У меня горели щеки. Я чувствовала три пары глаз, сверлящих мое лицо. Не мне было раздавать такие обещания. Дом Обсидиана упорно держался наособицу, и хотя Дом Камня был с нами в неплохих отношениях, к союзникам тоже не принадлежал.

Я старательно прятала глаза от отца, глядела только на Кадуана.

И опять мне показалось: он даже не догадывается, что я забыла свое место. Вместо того в его лице едва заметно мелькнуло… что-то мелькнуло.

— Благодарю тебя, — сказал он. — Ты очень добра.

— Разумеется, ты и твои сородичи можете оставаться здесь сколько пожелаете, — заговорил мой отец.

Я удивленно заморгала: даже после моего неуместного обещания не ждала, что он так легко даст убежище чужакам.

— Сородичи, — тихо, словно про себя, повторил Кадуан.

— Их еще восемнадцать, все в лечебнице. Почти все пока без сознания, но ты сможешь навестить их, как только встанешь на ноги.

Кадуан побледнел сильнее, морщинка между бровями углубилась.

— Мне говорили, — продолжал отец, — что ты из рода, имеющего права на каменную корону.

Кадуан быстро покосился на меня и снова уперся взглядом в свои ладони:

— Тринадцатый в очереди. Это, почитай, не право.

— Теперь это не так.

— Какая разница, кто взойдет на престол исчезнувшего народа. Призракам и руинам не нужны вожди.

— Восемнадцати душам в этой лечебнице, как никогда, нужен король.

Кадуан заметно поежился, словно этот титул обжег его:

— Я не рожден править.