— Возможно, — возразил отец, — но придется.

Все надолго умолкли. Наконец Кадуан поднял голову и снова встретился со мной глазами. Я увидела застывшее в них неохотное, невысказанное решение — из тех, от которых у меня озноб шел по спине.

— Темное дело.

Прямо из лечебницы мы направились в отцовский кабинет. Едва закрылась дверь, все резко переменилось. Спокойная уверенность осталась снаружи. Внутри — только холодная сосредоточенность.

— Нам ни к чему всюду видеть угрозу, — сказал Клеин. — Дом Камня — малый народ, и их застали врасплох. С нами такого…

— Ты как будто намекаешь, что погибшие Каменные сами в том виноваты! — не удержалась я.

— Я просто здраво оцениваю ситуацию.

— Здраво! Что здравого в гибели тысяч фейри?

— Мы слишком многого не знаем, — подала голос Сиобан. — Я не понимаю, как им это удалось. Пусть численный перевес был на их стороне, но такое небывалое побоище… И причины мы не знаем.

— Не думаю, что ответы на твои вопросы нам помогут, командир Ай-Рейд. — Отец остановился перед окном.

Из окна открывался вид на поля, начинавшиеся сразу за Уделом. Дальше поднималась Стена, а с такой высоты виден был и пышный ковер леса за ней.

Где-то там лежали руины Дома Камня. Не так уж далеко.

— Согласна, — признала Сиобан. — И все же полезнее найти эти ответы, чем действовать сгоряча. И при всем моем сочувствии к Дому Камня, следует помнить, что мы защищаем интересы сидни, а не Каменных.

У меня брови полезли на лоб. Я развернулась к ней, не находя слов от гнева.

— А в чем состоят интересы сидни? — задумчиво протянул отец. Посмотрел через плечо, и его взгляд упал на меня. — Кажется, ты хочешь что-то сказать, Эф?

Я так отвыкла говорить с отцом, что в другое время онемела бы под его взглядом, — я не могла понять, почему он вообще допустил меня сюда. Но сейчас передо мной стояло искаженное горем лицо Кадуана, и ярость туманила мне мысли, подстегивая язык. Я ответила, не успев ничего взвесить:

— Люди дрались как трусы. Взяли числом. Если люди поступили так с Домом Камня, не пощадят и других. Нам нельзя этого допустить.

— Нам все еще неизвестна причина нападения, — сказала Сиобан. — Рано делать выводы. Возможно, их враждебность относится только к Каменным.

— Думаешь, границы наших домов значат для них больше, чем для нас — их границы? В этой резне пролита кровь фейри. Все равно, какого Дома, — это заслуживает мести. — Я остановилась у стены, прижала ладонь к холодному камню. — Нас хотя бы защищает Удел. У других Домов и того нет. А если другие дома постигнет та же судьба, что Дом Камня, если фейри будут выбивать род за родом, пока мы не останемся одни… Тогда мы в своих тоннелях будем как мыши в норах.

Я не смела встретить взгляд отца. Спустя несколько долгих секунд подняла голову — он все еще смотрел в окно.

Сиобан повернулась к карте, выведенной на стене посеребренными желобками:

— Главная опасность угрожает тем домам, что дальше на юг, ближе к человеческим землям, и в них же больше всего надежды что-то узнать. — Она указывала на значки, обозначившие приморские и островные дома. Дом Тростника. Дом Бурных Волн. Дом Кораблика. Но все они в союзе Титери.

— Иеро об этом промолчал, но и Дом Камня негласно принадлежал к Титери, — добавил Клеин.

«Титери» у него прозвучало, как у другого — «жидкий навоз», и все, соответственно, наморщили нос.

Почти все Дома фейри принадлежали к одному из двух союзов. Титери возглавлял Дом Своевольных Ветров, а Дом Обсидиана держал знамя Кайдра. Отношения между ними были… не из лучших. С последней войны между двумя союзами минуло много лет, но, пока воевали, войны шли ожесточенные. Такие не скоро забываются.

— Эф права, — заговорил наконец мой отец.

При этих словах я невольно захлопала глазами.

— Возможно, это важнее розни между Домами, — продолжал он. — И если для получения ответов придется сотрудничать с Титери, будем сотрудничать.

Клеин вздернул брови:

— Со всем почтением замечу, что Своевольным Ветрам нельзя доверять. Из боязни воображаемой угрозы нельзя забыть о той, что уже держит кинжал у нашего…

— Я принял решение, — ответил отец. — Ныне же вечером напишу Своевольным Ветрам.

Через день-другой после того, как очнулись все Каменные, Кадуан короновался.

На этом настоял мой отец, что меня не удивило: отец превыше всего чтил старый обычай, хотя Кадуан от одной мысли о короне покрылся смертной бледностью.

— Перед кем короноваться? — спросил он. — Перед десятком подданных?

Отец, очевидно, не понимал, в чем вопрос.

— Да, именно, — ответил он.

Коронация состоялась в отцовском тронном зале. Каменные стояли на черном стекле перед помостом — их малая горстка выглядела затерянными в море одинокими суденышками. Произносились положенные слова, шепотом звучали молитвы, обряд Каменных смешался с обрядом сидни. Корону Кадуану вручил мой отец. Над прекрасным изделием из меди и блестящих каменьев поднимались тонкие, как оленьи рога, зубцы — Клинки принесли ее в числе немногого спасенного из руин Дома Камня.

Кадуан встал, и горстка подданных склонилась перед ним. У меня защипало глаза.

Мой отец на своей коронации выглядел властелином всего света. Я благоговела перед ним — перед его быстрой улыбкой, перед отважной решимостью, приставшей скорее стихийной силе, нежели живому, уязвимому созданию.

А Кадуан? Кадуан смотрел мимо своих подданных, мимо моего отца, сквозь Удел, словно искал глазами лежащий вдали родной дом. И казался таким… потерянным.

На рассвете следующего дня прибыли фейри Дома Своевольных Ветров.

Глава 11

Макс

Я честно старался не оглядываться.

Казалось, что так будет легче. Когда мы выезжали, я дышать не мог. Мне вручили столько жизней, велев бросить их тараном против самых мощных городов Ары. Начать предстояло с Антедейла, города-крепости и одного из драгоценных ключей на дороге Зерита к победе. И это, конечно, было бы только первым шагом.

Да, я старался. Но когда, по моим прикидкам, стены почти скрылись из виду, не выдержал, обернулся. Тисаана стояла на балконе — красное пятнышко. Я поднял руку, махнул ей на прощанье.

Моф ехал со мной рядом. Ему дали большую неуклюжую скотину — тягловую лошадь, не желавшую ни шевелиться, ни слушаться всадника, — это было бы очень смешно, будь я в настроении посмеяться.

Он повернулся в седле, проследил за моим взглядом:

— Что она будет делать?

Вознесенные в небесах! Ну и вопрос…

— Будет защищать Корвиус.

— В одиночку? — Моф насупил брови.

В животе у меня все перевернулось.

Я мог бы сказать: «Нет, не в одиночку, с ней вся армия Зерита».

Я мог бы сказать: «Нет, с ней Зерит, который ее предал, и Нура, заготовившая отравленный кинжал на каждую глотку».

Я мог бы сказать: «Нет, с ней Решайе, древняя кровожадная сущность, способная только уничтожать».

Вместо всего этого я сказал «да». Показалось, так будет ближе к истине.

Моф надолго замолчал, что было ему несвойственно. Но краем глаза я видел, что он все оглядывался, пока крепость не скрылась за клубами тумана.

До Антедейла предстоял долгий путь. В моем войске были не только повелители, поэтому нельзя было сократить дорогу стратаграммами. Да и вообще перемещать этим способом сразу сотни — мысль не из лучших: высок риск, что люди будут валиться друг другу на головы. Или, как в одном недоброй памяти случае, — проваливаться друг в друга.

У меня было два заместителя, каждый помогал управлять половиной войска.

Одна из них, Эссани, соларий выше меня ростом, собирала каштановые волосы в высокий пучок на макушке. Ей было, пожалуй, за сорок, в глазах застыло вечное «со мной не шути». Я знал ее по годам службы, хоть и не слишком близко. Она казалась мне сильной и дельной. Странное дело, с Зеритом ее связывала близкая дружба. Я еще тогда этому удивлялся.

Второй — Арит, был вальтайн с замечательной белой бородой и блестящими из-под вечно насупленных бровей глазками. Тощий и большой гуляка. Но еще и умен, и люди им восхищались, а такими предводителями, как я давно убедился, стоит дорожить.

Оба выглядели знающими свое дело командирами, искусными повелителями и хорошими солдатами. Но я твердо знал, что выбрали их не только за опыт и искусство. Мне Зерит усердно внушал, будто держит меня в руках, но только идиот не приставил бы ко мне самых доверенных своих людей. Эссани и Арит повиновались моим приказам, но верность их, конечно, принадлежала Зериту. И стоило мне переступить черту, оба мигом донесли бы ему.

Впрочем, я и не собирался своевольничать. Как ни противно признать, Зерит был прав. Я прискорбно осторожен по натуре, и его угрозы Тисаане засели у меня в памяти. Хотелось бы верить, что исполнить их невозможно. Проклятье, я и верил, что это невозможно. Но за такой долгий срок успел забыть, как силен этот страх — страх перед потерей. Были вещи, которыми я просто не мог рисковать.

В тот вечер я наблюдал, как солдаты разбивали лагерь. Если ближайшее будущее страшило кого-то из них, они не выдавали страха. Только очень уж молодых набрали вербовщики. Таких мальчишек, как Моф, больше не попадалось, но немногим старше — были. Эти пыжились, расхаживали враскачку, усердно выставляя себя дураками.