Мия закатывает глаза, но я уверен: ей нравится, когда мать называет её Мышкой. Меня тоже не задевает, что папа до сих пор обращается ко мне «Нарф». Родители утверждают, что так я произносил своё имя, когда ещё не мог выговорить «Ник», но это странно, потому что оно даже звучит-то совсем иначе. Как бы то ни было, оно прилипло, и теперь я Нарф. И, честно говоря, это не худшее из слышанных мной прозвищ.

— И я уверена, что твой брат не претендует на эту славу, — добавляет миссис Питерсон, подмигивая Аарону.

Она снова обрушивает молоток на отбивную с такой силой, что я невольно вздрагиваю.

— Помни, семья делает нас сильнее, — продолжает там временем миссис Питерсон. — Правда, дорогой?

Она поворачивается к мужу, но не смотрит ему в глаза. Мистер Питерсон замирает на мгновение, глядя на всех из угла, а затем направляется к раковине мыть руки.

— Не всегда, — отвечает он, стоя спиной к нам, и по его тону ясно, что он не намерен развивать эту тему.

Миссис Питерсон или не заметила этого, или ей всё равно.

— Ну, не будь таким злюкой. Ты же на самом деле так не считаешь.

Миссис Питерсон улыбается мне и воздевает глаза к небу. Я бы, пожалуй, даже поверил, если б не её руки: они трясутся так сильно, что ей приходится положить молоток на стол.

Мистер Питерсон тщательно чистит ногти над раковиной. Я украдкой смотрю на Аарона: он тоже наблюдает за отцом. Мия перебралась на противоположную сторону острова и играет с завязками подушки на барном стуле. Я жду развития событий, уверенный, что мистер Питерсон сейчас обернётся и огласит кухню своим безумным хохотом сквозь усы, но этого не происходит.

Миссис Питерсон пытается шутить:

— Ну хорошо. Боюсь, милый, тебе от нас не избавиться! Мы Питерсоны до мозга костей.

На сей раз мистер Питерсон оборачивается — да так стремительно, что полотенце в его руках со свистом рассекает воздух.

— Знаешь, Диана, что в костях самое примечательное? — Он улыбается, но совсем не так, как там, наверху: сейчас видны оба ряда зубов, и они сжаты так плотно, что он говорит прямо сквозь них.

Мия придвигается поближе к Аарону. Кажется, и я тоже.

— Многие из них вовсе не нужны.

Мия тянется к Аарону, и тот сжимает её руку.

— Правда-правда, — продолжает мистер Питерсон, хотя никто и не спорил. — Поразительно, как мало нужно человеческому телу. Вытащите одну кость, а тело будет жить дальше.

Миссис Питерсон формует котлетки для гамбургеров, но с тех пор, как её муж заговорил, она мнёт одну и ту же котлетку. Думаю, она уже и думать забыла про гамбургеры. Она закрыла глаза, и мне тоже хочется зажмуриться, но я боюсь отвести взгляд.

— Только без одной кости жить невозможно… Без ключицы!

Он бросается к Мие и хватает её в охапку так, что на страшную долю секунды мне кажется, что он действительно причинит ей боль. Но Мия сразу начинает хихикать, и вскоре это хихиканье переходит в безудержный смех, а я вижу, что он вовсе не бьёт её, а щекочет меж рёбер.

— Где же эта косточка? Косточка-ключик? — вопрошает он внезапно игривым тоном.

Я уже готов был поверить, что всё неправильно понял, но заметил, как Аарон переглянулся с миссис Питерсон. Этот взгляд мне непонятен: он серьёзен и не имеет ничего общего с тем, как ведёт себя мистер Питерсон, перекинувший Мию через плечо и кружащий её по кухне.

— Пошли, — шёпотом бросает мне Аарон, и я вовсе не возражаю.

Выйдя, мы идём молча не менее трёх кварталов, пока наша улица не остаётся далеко позади, а мы уже на полпути к железной дороге, отделяющей Равен Брукс от леса. Дождь уже не идёт, но земля хлюпает у нас под ногами.

— Куда мы идём? — спрашиваю я Аарона, когда мне кажется, что заговорить уже уместно.

— Увидишь, — отвечает он, не глядя на меня. — Я хочу показать тебе кое-что.

ГЛАВА 4

Фабрики должны быть обнесены забором. Может быть, раньше так оно и было — но точно не сейчас. И у нас не должно было бы получиться взять и вот так просто войти через главный вход. Но мы это сделали.

— Раньше я любил «Золотые яблоки», — сообщил Аарон с мечтательным выражением на лице.

Я ждал объяснений, но дождался только потрясённого взгляда:

— Ты не знаешь, что такое «Золотые яблоки»?

— Может, ты уже перестанешь талдычить своё «Золотые яблоки»? — Я уже начинал сердиться. — Ты говоришь, как моя бабушка, когда она хотела непременно меня накормить.

Я выставил вперёд согнутый крючком палец и как мог изобразил бабушкин голос: «Кушай золотые яблочки, милый, — и вырастешь большим и здоровым».

— От этих стать большим и здоровым вряд ли бы получилось. Это были сладости, — отвечает Аарон. — Не знаю, что они туда клали, но я не спал по несколько дней после того, как съедал хоть одно.

— Думаю, это объясняет, почему они закрылись, — сказал я, но Аарон не отвечает.

Он молча смотрит куда-то в сторону.

Фабрика «Золотое яблоко» не произвела на меня особого впечатления. Ну, то есть это, конечно, заброшенная фабрика посреди леса, по счастливому стечению обстоятельств известная нам одним, и это классно. Но, если не брать в расчёт всё ещё действующий конвейер и общую атмосферу таинственности, мне было трудно понять, почему Аарону так важно было показать мне фабрику. Там было почти совсем пусто, и я к тому же хотел есть. А мои родители были бы так рады, что я с кем-то подружился, что наверняка разбились бы в лепёшку, чтобы накормить нас получше. Папа, скорее всего, достал бы чокопаи.

Может быть, Аарон просто хотел улизнуть из дома, подальше от отца — и я его, в общем, понимаю.

— Пошли, — сказал Аарон, махнув в сторону разгрузочной площадки и чёрной двери с не подсвеченной надписью «ВЫХОД».

Но это не было выходом. Дверь вела в коридор с огромным количеством дверей по обе стороны. Каждая из дверей была заперта минимум на два замка. Мечта взломщика.

— Bay! — выдохнул я, и Аарон кивнул.

— За каждой из них — ещё одна дверь. И все они заперты.

Я уставился на коридор так, будто мы открыли сокровищницу «Золотых яблок».

— Я пока открыл только половину. У всех них — разные типы сердечников и замков. Пошли, я покажу тебе свою любимую комнату.

Аарон потянул меня за собой в центр коридора и вытащил инструменты. Как и я, он всегда носит их с собой. Я даже не представляю себе, как мог бы выглядеть мой карман, оставь я их дома.

С характерной для себя лёгкостью Аарон запросто открыл первый замок — простой цилиндровый замок с защёлкой. Помещение за дверью пахнет плесенью, вся мебель стоит на местах, как бы ожидая возвращения хозяев. Окна в комнате нет, а выключатель не работает.

— Они все не работают, — говорит Аарон, — я думаю, конвейер питается от старого генератора или чего-то в этом роде.

Чтобы решить проблему, Аарон снимает со стоящего рядом картотечного шкафа тяжёлый старый фонарик.

— Я нашёл это в первый день, — говорит он, подсвечивая лицо снизу так, будто собирается рассказать мне историю о привидениях. Затем он поводит бровями. — Пошли дальше.

Я слышу шуршание по углам и понимаю, что это крысы. Конечно — ведь это была конфетная фабрика. Я просто возношу молитвы Великим Пришельцам, чтобы крысы не полезли наружу из углов и вентиляции.

— Что? — насмешливо спрашивает Аарон. — Ты имеешь что-то против крыс?

— Не хочу заразиться бешенством, — отвечаю я.

— Держи, — говорит Аарон, вручая мне фонарик.

Затем он вытаскивает крючок и прикладывает ухо к двери. Это значит, что он всерьёз занят — он как бы слушает пульс двери. Я даже не пытаюсь спросить у него, зачем он запирает двери обратно после того, как открыл их. Это потому, что каждое открывание — как впервые, и это ни с чем не сравнимое чувство.

Замок с тихим щелчком подаётся, и дверь распахивается.

Мы в кладовой, полной сокровищ — сломанной техники.

— Я знал, что тебе понравится, — произносит Аарон, и я не нахожу слов, чтоб ответить.

Когда-то я любил смотреть (ну, хорошо — может быть, я и сейчас его иногда смотрю) мультфильм про ужасно богатую утку. У него было столько денег, что он хранил золото, драгоценности, наличку и чеки в сейфе размером с комнату, и нырял в них, как в воду. Именно так мне захотелось поступить, когда Аарон открыл эту дверь.

Тайный офис, расположенный позади основного, служил, наверное, кладовкой, своего рода кладбищем слонов, куда старая электроника отправлялась доживать свой век после покупки новой. Может быть, обслуживавший её парень из корпорации «Золотое яблоко» надеялся продать старые мониторы, клавиатуры и камеры безопасности на запчасти. Но фабрика закрылась, и ставшие бесполезными механизмы впали в спячку за запертой дверью, охраняемой пустым стулом и ещё одной запертой дверью.

— Чувак, скажи что-нибудь, а то я решу, что тебя хватил удар или что-нибудь в этом роде.

— Ты воняешь крысиным дерьмом, — откликаюсь я, не найдя лучшего способа сказать Аарону, что никто прежде никогда не делился со мной своими сокровищами.

— Ага. Тебе придётся почистить ботинки перед тем, как пойдёшь домой, — отвечает он, и мне кажется, он понял, что сказать «спасибо» будет неловко.

Я беру столько, сколько могу унести: мотор от старого пылесоса, вентилятор процессора, клавиатуру и штук пять удлинителей.