— В следующий раз я приду с сумкой, — говорю я Аарону, но он уже идёт вперёд, в коридор и дальше, в фабричный цех.

Он запирает за собой дверь, так что никто посторонний не сможет запросто войти и разорить наш тайник. Раньше, чем я успеваю сообразить, мы уже пробираемся по лесной тропинке, вьющейся между деревьями в стороне от железнодорожных путей. Затем Аарон останавливается, и я оборачиваюсь, чтобы проследить за его взглядом.

Там, прямо над кронами деревьев, раскачивается и скрипит на лёгком ветерке красно-золотое сиденье, прикреплённое к вершине огромной металлической дуги.

— Это колесо обозрения? — спрашиваю я, уже обогнав Аарона, чтобы пролезть через заросли.

Я рассчитываю увидеть стойки с кондитерскими изделиями и билетные кассы — такие же, как на тысячах других провинциальных ярмарок, появляющихся на центральных улицах и открытых парковках в летние месяцы, но вижу только город-призрак.

Кабинки колеса обозрения замерли без движения, лишь покачиваясь под веянием тёплого ветра. Само колесо испещрено таким количеством граффити, что мне трудно даже понять, какого цвета оно было раньше. И это не те классные граффити, которые делают уличные художники. Это уродливая мазня, единственная цель которой — перекрыть то, что под ней. Передо мной открывается комната смеха, выглядящая скорее пугающе, чем весело, из-за возвышающейся над ней головой в форме яблока, скалящей на зрителей широкий зубастый рот. Рядом — обугленная торговая палатка без крыши и разрушенная сцена с сохранившимся вокруг амфитеатром бетонных сидений. На неподвижном каркасе покачивается карусель с изуродованными лошадками и другими животными. Здесь же — верхняя секция американских горок, идущая над деревьями, с одинокой машинкой, застрявшей на самой вершине.

Раньше, наверное, всего было больше — гораздо больше. Во всяком случае, так утверждает перепачканный гарью план парка. Но, каким бы ни было это место раньше, сейчас оно мертво и похоронено.

Напротив торговой палатки — надпись с выцветшими белыми буквами на красном фоне: ПАРК РАЗВЛЕЧЕНИЙ «ЗОЛОТОЕ ЯБЛОКО».

— У них и парк был? — восклицаю я, не в силах поверить, что Аарон не показывает мне это место с таким же азартом, как фабрику.

Конечно, здесь нет замков и техники, но масса всякой всячины, с которой можно возиться, — от колеса обозрения до американских горок. Я имею в виду, что техника должна быть где-то рядом.

— Готов поспорить, я смогу заново запустить карусель, — говорю я и, сложив свои набранные на фабрике сокровища прямо под деревом, мчусь через заросший парк.

Обернувшись, я обнаруживаю, что Аарон стоит, уставившись в землю и скрестив руки на груди. Вид у него такой, будто он на меня сердится.

— Что случилось?

— Ничего. Просто мне здесь не нравится, — уклончиво отвечает он.

— Ты шутишь? Что здесь может не нравиться? Не, ну правда — почему это место совсем заброшено?

— Оно не заброшено. — Аарон выплёвывает эти слова так, будто его от меня тошнит.

— Ладно, — отвечаю я, ступая так осторожно, будто земля под этим пеплом заминирована.

Пепел. Похоже, здесь был пожар.

— Что здесь… Здесь что-то произошло? — спросил я, и Аарон поднял глаза. Кажется, он сейчас испепелит меня взглядом, а я стою так близко, что всерьёз пугаюсь, что он сейчас на меня бросится. Но я по-прежнему не понимаю, за что.

В следующую минуту он, кажется, берёт себя в руки, и его плечи немного расслабляются.

— Зря я пошёл этим путём. Я забыл, что здесь.

Но я думаю, это неправда. Я думаю, он хотел, чтобы я это увидел.

— Так что тут было? Пожар или ещё что? — Я попытался настоять на своём.

Но Аарон лишь посмотрел на меня молча.

— Как-то я жил на улице неподалёку от дома, который сгорел, — продолжаю я, начиная путаться. — Там обогреватель загорелся или что-то такое, и никто не пострадал. Но дом выгорел полностью, совсем как… это место… как здесь…

Я по-прежнему ждал, что Аарон что-нибудь скажет, избавив меня от необходимости мямлить, но он продолжал молчать. Внезапная неразговорчивость разительно контрастировала с тем, как он буквально за несколько минут до того вёл себя на фабрике. Лишь когда я уже думал, что мы задохнёмся от этой неловкости, Аарон наконец покачал головой.

— Пошли отсюда, — сказал он, и, несмотря на облегчение, я понял, что чем-то задел его.

До самого дома он больше не проронил ни слова, и лишь бросил обычное «увидимся», уже ступив на тёмное крыльцо, прежде чем исчезнуть внутри.

Я прокручиваю в голове события этого вечера. Дом со всеми его изгибами и закоулками. Продемонстрированное его папой… исключительное чувство юмора. Фабрика. Парк развлечений. Я пытаюсь понять, когда всё стало странным. Когда мы ушли из его дома, Аарон был дёрганый, но, пока он показывал мне фабрику, он, казалось, пришёл в себя. И лишь когда мы пришли в сгоревший парк развлечений, всё поведение Аарона изменилось. Парень, поделившийся со мной своей сокровищницей брошенной электроники, исчез, и ему на смену пришёл злой испуганный мальчик, который хотел, чтобы я что-то понял.

— Что ты пытался сказать мне, чудик? — спросил я у тёмного крыльца Аарона, потому что по себе знаю, каково это — хотеть, чтобы кто-то догадался, что ты чувствуешь. Это проще, чем сказать прямо.

Я поставил свою электронику-добычу у двери нашего дома и решил, что оставлю её здесь до утра. Может быть. К тому времени я придумаю правдоподобную версию. Откуда я всё это взял. Стоило мне закрыть за собой дверь, как родители тут же набросились на меня с расспросами.

— Тебе понравилось?

— Какой он?

— Вы в одном классе?

— Ты уже ужинал?

— Да, он норм. Да, в одном классе, — отвечал я, потом повёл плечами: — Я не голоден.

Мама положила ладони мне на голову.

— Ты что-то недоговариваешь?

— Я просто не хочу есть, окей?

Родители переглянулись.

— Он похож на нашего сына, — протянул папа, — но…

Подойдя, он трогает меня за лицо, щупает подбородок, рассматривает нос и надавливает на щёки, чтобы открыть рот.

— Не знаю, Лю. Может, его подменили.

— Бррр-фыр-фыр, — говорю я, отводя отцовскую руку.

— В общем, у тебя есть выбор, — говорит мама, — или остаться и поесть, как нормальный двенадцатилетний ребёнок, или отправиться по скучному делу со своей скучной матерью.

Я и не заметил, что на ней плащ и уличные туфли.

— Мне нужно взять книгу из офиса, — поясняет она.

Книгу. Из её университетского кабинета.

— Твой офис же рядом с библиотекой, верно?

Мама наклоняет голову набок:

— Научной библиотекой.

— Но в ней есть старые газеты? Ну, типа, архивы?

Похоже, мама хотела спросить ещё что-то, но передумала.

— Может быть, — отвечает она, доставая ключи от машины.

* * *

Наши подошвы поскрипывают по оранжевому с белым линолеуму здания биологического факультета, расположенного в восточной части университетского комплекса. Это старый университет, и некоторые постройки времён его возникновения очень милы: это здания из кирпича, с отделкой из тёмного дерева и колоннами. Но вот восточная часть строилась примерно в шестидесятые годы, и я почти уверен, что с тех пор её вовсе не ремонтировали. Это одна из причин, по которым университет был так рад заполучить мою маму: она химик, и вовсе не самый заурядный. Она написала целый ряд статей, посвящённых проведённому ею эксперименту, и эти статьи были опубликованы в паре очень крутых научных журналов. Так что теперь все знают, что Лианна Рот — очень умная. А умные учёные в университете — это больший приток студентов, и значит, университет, может быть, сможет наконец закупить новое оборудование и отремонтировать туалеты. Во всяком случае, так говорит папа.

— А где здесь библиотека?

— Внизу налево. Но, Нарф, я же заскочила всего на ми…

— Я буду там! — кричу я через плечо, уже исчезая за поворотом лестницы и уносясь по тёмному коридору, прежде чем она успеет запретить мне.

Научная библиотека меньше любой из школьных библиотек, благодаря чему найти отдел периодической литературы не составляет труда. На большинстве столов сложены аккуратные стопки научных журналов с засаленными обложками и замятыми углами. Мне они без надобности.

Я рассматриваю полки с периодикой до тех пор, пока наконец не обнаруживаю в самом низу подшивку старых газет, шапка которых мне хорошо знакома по вывеске на здании, где работает папа: «Равен Брукс баннер».

Усевшись на пол, я вытягиваю стопку себе на колени и листаю так быстро, как только могу, выискивая в заголовках слова «Золотое» и «яблоко». Я осилил уже треть стопки, когда сверху раздаются шаги, в которых хорошо узнаётся торопливая мамина походка. Она ходит быстро даже тогда, когда не спешит.

— Ну же, — бормочу я, начиная листать подшивку ещё быстрее, но по-прежнему не вижу ничего интересного.

Я лезу прямиком в нижнюю часть стопки, но слишком спешу, и она рассыпается.

— Нарф, что за бардак ты тут устроил? Мамины шаги слышатся уже с лестницы.

Почти смирившись с поражением, я начинаю сгребать газеты обратно в стопку, когда мне на глаза попадается жирный заголовок поперёк страницы.