— Мой сад не выиграет никаких призов, но, к счастью, никому нет до этого дела, кроме меня и пчел. — Она махнула рукой, и Элис решила, что ей нравится Салли Клауссен.
— Пожалуй, я ловлю вас на слове. А сколько лет вы тут живете?
— Долго, но с перерывами, — ответила соседка. Элис ждала более подробного ответа, но не услышала его. Салли приложила ладонь ко лбу и заслонила глаза от солнца; ветер слегка шевелил гибкий край ее шляпы. Она показала Элис в угол сада. — Да, пока я не забыла — обязательно надевайте перчатки, прежде чем дотронуться вон до тех цветов.
Элис взглянула в ту сторону, куда показывала Салли.
— До каких?
— До наперстянки, — ответила Салли. — До тех красивых цветов рядом с хостой. Они ядовитые, но отлично отпугивают оленей. Те их не трогают.
— Тут водятся олени?
— Да, но они осторожные. Их можно увидеть лишь на рассвете и в сумерках. И они очень любят хосту.
Элис подумала, что это якобы ядовитое растение выглядит вполне безобидно. Цветки походили на округлые тапки, прикрепленные ровными рядами к крепкому стеблю.
— Вон те цветы? Очень симпатичные.
— Да, конечно.
— Вероятно, прежняя хозяйка их любила. Вон их сколько! — Элис заметила, что наперстянки росли еще в двух местах сада.
— Кажется, да, — согласилась Салли. — У этого растения есть еще и другое название; может, вы его слышали? Digitalis purpurea.
— Нет, не слышала.
— Из наперстянки делают гомеопатический препарат, применяющийся при заболеваниях сердца. — Салли снова натянула перчатку. — Но не стоит дотрагиваться до растения — листьев, стебля, цветков — голыми руками. Однажды я лечила девочку, которая сделала салат из этих листьев. Она ухитрилась съесть один листочек, прежде чем мать остановила ее. Малышка провела неделю в больнице.
— Ой, выходит, жить в Манхэттене было куда безопаснее.
— Может, вы и правы, — рассмеялась Салли.
— Значит, вы были терапевтом? — поинтересовалась Элис.
— Кардиологом. Чудесная была работа.
Элис подумала, что Салли, вероятно, любили ее пациенты.
— Теперь я отчаянная садовница и пекарь на полставки. Хотя ни в том, ни в другом я не добилась такой квалификации, какая была у меня в медицине. — Она посмотрела на садовое кресло Элис и нарочно задержала взгляд на пачке сигарет. — Простите мою прямолинейность, Элис, — в моем возрасте люди говорят то, что думают, — но вы что — пытаетесь бросить курить?
— Ой, да я не курю. Вернее, когда-то курила. Давно. — Элис пожала плечами, увидев на лице Салли и доброту, и жалость. — Эта пачка лежит просто так. На всякий случай. На черный день.
Салли подняла брови.
— Понятно. И сегодня у вас тот самый черный день?
— Да, проблемы на работе. — Перед Элис всплыло лицо Джеймса Дориана.
— Среди моих пациентов было полно курильщиков, как вы понимаете, — сказала Салли. — Но лишь немногие смогли бросить эту привычку, потому что нашли себе занятие, приносившее еще больше удовольствия. Оно отвлекало их до тех пор, пока они не перебороли свою привычку.
— Хороший совет. — Элис поняла, что стала в глазах Салли заядлой курильщицей. Но это было проще, чем пытаться объяснить, что именно заставило ее взять в руки сигареты. — Чем мне отплатить вам?
— Мы будем квиты, если вы бросите курить. — Салли приложила руку к своему узкому бедру, ее бежевые брюки собрались в складки на тонкой талии. — Что ж, пожалуй, я должна вернуться к работе. Эти розы сами себя не подстригут. Но я рада, что мы с вами поболтали.
Элис наблюдала, как Салли срезала секатором колючие стебли.
— Вы так и не сказали, сколько лет вы тут живете.
— Я провела в этом доме все детство, но потом уехала изучать медицину, а мама осталась. — Она срезала еще несколько стеблей и бросила весь пучок в лежавший на земле бумажный мешочек. — Вернулась сюда около тридцати лет назад после ее смерти. Сначала я собиралась пожить тут какое-то время, пока не продам дом. Но… — Она улыбнулась. — Я до сих пор здесь.
Элис хотелось спросить, была ли Салли замужем, есть ли у нее дети, живет ли она одна.
— Вы знали владельцев моего дома?
— Не очень хорошо. Они поселились здесь, когда я уехала учиться. Моя мама была в дружеских отношениях с хозяйкой дома, Элеанор Мёрдок, которую все звали Нелли. — Салли продолжала орудовать секатором, наклоняясь к ветвям куста; ее тело было удивительно гибким для ее возраста. — Нелли была замкнутой. Много лет давала в гостиной уроки игры на фортепиано детям. Летом я часто слышала, как она пела вместе с учениками. Прекрасный был у нее голос. — Это объясняло наличие пианино в доме, уже не покрытого пылью благодаря стараниям Элис, но все еще расстроенного. — Она была удивительной женщиной, и мама часто говорила, что у нее «зеленый палец». Те розы перед вашим домом подтверждают это.
— Моя мама сказала, что наш сад в хорошей форме по сравнению с домом. Кто-то отлично знал свое дело, когда ухаживал за ним.
— Нелли возилась в саду почти каждое утро, а когда заболела, наняла ландшафтного дизайнера. За садом ухаживали даже после ее смерти, вот почему он по-прежнему радует глаз. — Салли аккуратно положила срезанные розы на траву. — Много лет после моего возвращения мы жили бок о бок, но редко разговаривали друг с другом, не считая обмена стандартными любезностями. Беседовали о дожде и приходе холодов. Однажды она научила меня, как ухаживать за пионами, чтобы избавиться от муравьев. Это был наш самый долгий разговор.
Элис вспомнила заметку в кулинарной книге:
...Обед в честь Элеанор (ей 13 лет) — восхитительно!
— Я нашла старые журналы и поваренную книгу, которая, вероятно, принадлежала ей. Или кому-то из ее знакомых. Вам знакомо имя Элси Суонн?
— Что-то знакомое, но не могу вспомнить — откуда. Моя память уже не та, что прежде. — Салли выпрямилась и, выгнув спину, рассеянно потерла поясницу.
Конец ознакомительного фрагмента
