— Что ж, — усмехнулся Леви, — приятно знать, что тебя так ценят. — Он неохотно опустил руку. — Ну и где же эта раскладушка?

— Что? Ах, раскладушка! Вот она.

Миг близости прошел, но память о нем долго грела душу им обоим.

Для большинства людей эта зима была вереницей кошмарных метелей, морозов и сугробов в пятьдесят футов высотой. Заслонив глаза закопченными стеклами, чтобы сверкание снегов не слепило глаза, Питер с Леви каждый день не меньше часа проводили на ручье, долбя проруби, чтобы скот мог напиться. Они поставили телегу, в которой возили сено, на полозья и отвозили корм маленькому стаду. А иногда разыгрывалась такая непогода, что нельзя было выбраться наружу. В такие дни они по веревке добирались до сарая и кормили скотину, что стояла в хлеву, а за прочих оставалось только молиться.

И все-таки эта зима была хорошим временем, по крайней мере для тех пятерых, что зимовали в хижине Чендлеров. У фермеров только зимой бывает свободное время, и эта зима — не исключение.

Окончив дневные дела, Никки садилась за чтение. Позднее к ней присоединился Питер — он тоже решил учиться грамоте. Между ними началось соревнование: кто первым одолеет книгу. Конечно, не обходилось без болтовни, шуточек и смеха. И все же Леви, был поражен, как быстро продвигались вперед его ученики. Начальную книгу первым закончил все же Питер, зато Никки отыгралась на второй.

По вечерам женщины шили, а Питер и Леви занимались резьбой по дереву. Леви часами корпел над столбиками, подлокотниками и полозьями для кресла-качалки, а Питер вырезал скульптуру в свадебный подарок жене. Видя, как под его пальцами постепенно вырисовываются прекрасные черты Лианы, Леви понял, что у молодого человека настоящий талант.

После долгих уговоров Питер наконец вытащил все, что он сделал за многие годы. Лева был поражен — до того это было красиво. Начал Питер с фигурок птиц и животных, потом попробовал свои силы в изображении людей — Сайреса, Никки, Лоувелла и его дочери.

Леви особенно полюбился один из портретов Никки. Питеру удалось уловить детскую суть, которая до сих пор жила во взрослой женщине. Это был портрет любимой, который Леви носил в сердце.

35

— Ну и что, что январские оттепели всегда предвещают снегопады? — Никки уперла руки в бока и в упор смотрела на Леви, который мирно потягивал свой кофе. — Тем более нужно воспользоваться хорошей погодой и съездить в город, пока можно.

Леви знал, что, когда Никки в таком настроении, спорить с ней бесполезно. Но, может, все-таки удастся убедить?

— Как же мы поедем? Для повозки снег слишком глубокий, для саней — чересчур рыхлый.

— Значит, поедем верхом. Возьмем Сэма как вьючную лошадь. Слушай, Кентрелл! Я знаю, что это небезопасно, но ведь это первая оттепель с самого ноября. Если мы сейчас не съездим за припасами, другого случая может не представиться.

— Ну да, и возвращаться придется в метель. Если вообще найдем дорогу.

— Ты вчера говорил то же самое, а сегодня, смотри, погода еще лучше, — Никки кивнула в сторону окна. — Вон, даже с крыши капает. Чего тебе еще?

— Все, сдаюсь. — Леви поднял руки. — Едем. Но имей в виду, что я согласился только потому, что иначе ты поехала бы одна. — Он встал и решительно направился к двери. — Давай собираться.

Никки радостно подпрыгнула и бросилась за ним.

Поездка оказалась еще труднее, чем говорил Леви. Лошади проваливались по самое брюхо, то и дело приходилось объезжать высоченные сугробы.

Из-за оттепели дорога сделалась только хуже: верхний слой снега подтаял, а воде стекать было некуда, и она собиралась в большие лужи. Дорога заняла часа четыре — притом, что обычно до города было полчаса езды.

Они купили мешок муки, мешок сахару, пакет кофе и кое-чего еще и сразу отправились обратно. Никки не согласилась даже посидеть у миссис Адамс. По небу бежали обрывки темных облаков. Примерно через час начало холодать.

Никки взглянула на небо.

— Как ты думаешь, долго еще до снегопада?

— Трудно сказать, — обернулся к ней Леви. — Что, боишься? Сама ведь напросилась! Назад теперь не вернешься.

— А кто говорит, что надо вернуться? — вспыхнула Никки, уязвленная его тоном. — Я просто спросила, когда может начаться снегопад. Ты ведь целую неделю предсказывал погоду, я думала, ты знаешь, вот и спросила.

Леви отвернулся. Хорошо, что она разозлилась — теперь не испугается, если их захватит метелью. Он посмотрел на небо. Господи, хоть бы добраться домой до снегопада!

Крупные хлопья начали падать на землю, когда они с Никки въезжали во двор. У дверей их встретил Питер. На лице у него было написано явное облегчение.

«Мы уж боялись, что придется вас разыскивать».

— Глупости! — Никки гордо прошествовала мимо. — Чего тут бояться, подумаешь, несколько снежинок!

— Пока бояться нечего, — сказал Леви, — но ведь я был прав насчет метели!

— А все-таки мы успели съездить в город и вернуться до непогоды. Ты еще припомнишь это, когда будешь пить кофе со свежим хлебом.

Питер посмотрел на Эмили и Лиану и возвел глаза к небу.

«Ни один из них не чувствует себя правым, вот и бесятся оба», — заметил он.

Метель принесла с собой морозы. Ферме они не нанесли особого вреда, но для открытых пастбищ это была катастрофа. На подтаявшем снегу образовался толстый скользкий наст. Скот, содержавшийся на вольном выпасе, не мог добраться до травы и оказался обречен на голодную смерть. Коровы бродили по прерии, разыскивая пищу и воду.

Там, где наст был потоньше, коровы проваливались на каждом шагу, и острые края раздирали им ноги в кровь. Многие забредали в овраги и каньоны, где были самые глубокие сугробы, другие натыкались на изгородь и останавливались. Не в силах идти дальше, они сбивались в кучки, ожидая смерти.

Обитатели фермы не знали покоя от душераздирающего мычания голодной скотины, сбившейся у изгороди. Когда наступала тишина, было еще хуже: это означало, что несчастные животные мертвы. Тишина длилась до тех пор, пока к изгороди не прибивалось очередное стадо.

Питер не слышал воплей скотины, но и он видел эти живые скелеты, когда они с Леви ходили кормить свое небольшое стадо. Поэтому его лицо приобрело то же тоскливое выражение, что и у остальных.

— Господи! Я больше не выдержу! — простонала Никки однажды вечером, зажимая уши, чтобы не слышать мычания коров на пастбище. — Неужели нельзя их накормить?

Леви опустил ножку от качалки, которую он зачищал наждаком, и сочувственно посмотрел на нее.

— Никки, ну ты же знаешь. Сейчас только середина февраля, а мы уже скормили все сено, что было в стогах. Если к первому марта зима не кончится, нам самим может не хватить сена. Нельзя так рисковать.

— Да знаю я! — Никки скрестила руки на груди и заходила по комнате. — Но ведь это так жестоко: просто сидеть сложа руки. Вот бы все эти скотоводы передохли с голоду! Они это заслужили.

— Никки! — Эмили ужаснулась столь нехристианскому пожеланию.

— Нет, правда! Как я их всех ненавижу!

— Никки, они ведь не хотели этого. — У Леви дернулась щека.

— Ну да, конечно! Такие, как Герман Лоувелл, просто хотят, чтобы все шло по-старому. А ведь пастбища не могут прокормить столько скота. Но им плевать. Любому дураку ясно, к чему это приведет, а они и внимания не обращают. В эту зиму все равно случился бы мор, даже если бы она была мягкая.

— Не все скотоводы виноваты.

— Виноваты все, кто не хочет заготавливать сено и выгоняет скот зимой на подножный корм! — Никки пнула стену от злости.

Леви понял, что спорить с ней бесполезно, и умолк. Быть может, Никки чересчур прямолинейна, но в чем-то она права. Леви снова принялся полировать ножку кресла.

Вечер тянулся медленно, и все обрадовались, когда наконец пришло время ложиться спать. Все, кроме Леви. Ночи сделались для него пыткой. Оставшись один в темноте, он начинал думать о Никки.

Леви лишь недавно понял, чего он искал, когда ушел из дома. Он искал вот этой близости, которая существовала между его братом и Стефани, между Лианой и Питером. Он хотел такой же близости с Никки. Но знал, что она не разделяет его чувств — во всяком случае, пока не разделяет.

Но, Боже мой, она сводит его с ума! Он так хотел ее, как никогда в жизни не хотел ни одну женщину. Леви пытался выбросить из головы запретные видения, когда ход его мыслей был нарушен тихими женскими стонами и ритмичным поскрипыванием кровати, доносящимися из-за стены. Леви едва не застонал вслух от тоски и бессилия. Да, соседство с Питером и Лианой отнюдь не упрощало дела.

В ту ночь у Леви начались кошмары. Они были основаны на реальных событиях, но столь давних, что Леви почти забыл их. Он снова был забившимся в угол перепуганным двухлетним малышом, на которого никто не обращал внимания. За окном было темно, выл ветер, дождь хлестал по стеклам, но все эти звуки заглушали громкие, требовательные вопли новорожденного.

Отец Леви, большой, сильный, стоял на коленях у кровати, уткнувшись лбом в холодную, бледную, совершенно неподвижную руку. Джонатан Кентрелл, человек, который не боялся ничего на свете, плакал, не стыдясь своих слез, прося прощения и проклиная себя за смерть любимой жены.

Страшнее всего была кровь. Кровь была повсюду: на полу, на одеяле и больше всего — на кровати, вокруг неподвижно лежащей женщины. Малыш не понимал, что происходит, но знал, что что-то не так, что-то очень плохо в его уютном мирке.

Этот кошмар повторялся каждую ночь, несколько ночей подряд. Потом сон изменился. Теперь сам Леви стоял на коленях у постели, а Никки была его женой, умершей родами. Увидев в первый раз застывшее лицо Никки на подушке, Леви проснулся в холодном поту. В окно сочился слабый предутренний свет. Леви сцепил руки и с приглушенным стоном прижался лбом к коленям.

Он наконец понял, почему ему снился этот сон. Ведь он, Леви, высокий, могучий человек, более рослый, чем его отец. Никки с ее хрупким телом не сможет выносить его детей. Ему нельзя жениться на ней. Лучше навсегда расстаться с ней, чем стать причиной ее смерти.

К тому времени как встало солнце, Леви успел смириться с мыслью, что скоро придется уйти. Засуха явно кончилась, так что угроза со стороны Германа Лоувелла миновала. Весной, когда данное Сайресу обещание можно будет считать выполненным, Леви с полным правом отправится на все четыре стороны.

Все устали от бесконечной зимы и с нетерпением ждали прихода весны. Для Леви время, которое он проводил с Никки, было и радостным, и горьким, потому что он знал, что ему остались считанные дни. Он схватывал и запоминал каждую мелочь: каждую ее улыбку, ее хрипловатый голос, каждый взгляд фиалковых глаз старался он сберечь на тот черный день, когда у него не останется ничего, кроме воспоминаний.

Пятого марта теплый западный ветер наконец разбил зимние оковы. Он задул с гор и принес долгожданную весну на измученную землю. Лиана, Питер, Никки, Леви и даже Эмили, как ребятишки, выпущенные из класса, высыпали на улицу.

Никки запустила в Леви снежком. Леви не остался в долгу. Вскоре к ним присоединились и остальные. Закружившись в вихре снежков и женского смеха, Леви и не заметил, как его схватили и опрокинули в снег. Леви лежал, задыхаясь от смеха, а три женщины долго умывали его снегом и оставили только затем, чтобы наброситься на Питера.

Юго-западный ветер дул несколько дней подряд. Поначалу все радовались, но теплая погода принесла новое несчастье. Талая вода не могла впитаться в промерзшую землю и переполнила все ручьи и овраги.

Впервые на памяти Никки вышел из берегов Ивовый ручей. Вода затопила сад и подступила к самым стенам дома. Почти неделю весна разоряла землю, и без того настрадавшуюся за зиму.

Но наконец вода спала и грязь немного подсохла. Никки не сиделось на месте, ее терзала весенняя лихорадка. Довольно торчать взаперти! Да и в самом деле пора осмотреть пастбища! Леви тоже не пришлось долго уговаривать проехаться по солнышку.

Но приятная прогулка очень скоро обернулась кошмаром, который оба долго не могли забыть. Прерия была буквально устлана трупами павших коров. Это был какой-то адский пейзаж. Одни животные лежали там, где застигла их смерть от голода и жажды, другие плавали в застоявшихся лужах талой воды.

Чем дальше ехали Никки и Леви, тем больше трупов им попадалось. Они наткнулись на какой-то ручеек, который был буквально запружен телами, так что можно было пройти по ним добрую милю, не ступая на землю. В некоторых местах вонь от гниющей падали была нестерпимой, и Никки приходилось бороться с тошнотой.

Ей хотелось то ли взвыть от ярости, то ли истерически разрыдаться. Леви среди этого опустошения чувствовал себя немногим лучше Никки. Он ехал молча и так стискивал поводья, что побелели костяшки пальцев. Казалось, здесь нет никого живого. Но внезапно послышалось мычание теленка. Никки вздрогнула, быстро оглянулась на Леви и принялась осматриваться, ища теленка.

Наконец она увидела его. Это была телочка. Она стояла на камне, по другую сторону довольно глубокого оврага. Не успел Леви остановить Никки, как она спрыгнула с лошади и стала спускаться в овраг, не обращая внимания на странный гул, который вдруг наполнил воздух.

Леви никак не мог вспомнить, где же он слышал этот звук. Потом он узнал его. Он слетел с лошади и бросился вслед за Никки.

— Никки-и! — Его вопль поглотила стена воды в восемь футов высотой.

36

Только что Никки взбиралась по крутому склону к теленку, и вдруг ее захлестнул бушующий поток. Повсюду была ледяная вода, она заливала рот, глаза, уши, вытесняла воздух из легких, тащила за собой. Если бы не железная рука Леви, державшая Никки за талию, девушку бы унесло.

Минуты через две вода схлынула, но им, висевшим на краю оврага, эти минуты показались вечностью. Никки хватала воздух и изо всех сил цеплялась за руку Леви — а вдруг он ее не удержит? Другой рукой Леви ухватился за большой куст полыни, сверху их прикрывал камень, на котором стояла телка, и это было все, что мешало им утонуть. Долго ли Леви сможет выдержать это невероятное напряжение?

Леви казалось, что рука у него вот-вот оторвется. Плечо и спину сводила жуткая боль. Он отчаянно тянулся, всеми силами пытаясь выкарабкаться на берег, — но напор воды был слишком велик. Потом он почувствовал, что Никки упирается ногами в склон, стараясь ему помочь. Леви рванулся, и вдвоем им удалось-таки выбраться из потока.

Несколько минут они так и лежали, пытаясь отдышаться.

— К-кентрелл… Ты… ты живой?

— Ж-живой

— Т-тогда подвинься. Ты… меня… задавишь…

Леви перевернулся на спину, все еще не разжимая рук, словно боялся выпустить Никки. Она долго лежала не шевелясь — ей было хорошо оттого, что Леви так близко. Наконец их дыхание выровнялось, биение сердца замедлилось. Леви разжал руки, только когда Никки стала высвобождаться из его объятий. Леви сел. Никки полезла наверх, к телочке, которая так и стояла на берегу.

— Все в порядке, моя маленькая, — она погладила телочку, — Ничего с тобой не случилось.

— Чего нельзя сказать о нас, — заметил Леви, глядя на бушующий внизу поток. — Лошади-то на той стороне.

— Да не волнуйся ты, с нами тоже ничего не случится.

Леви посмотрел на нее очень выразительно.

— Ты, может, не заметила, но мы насквозь мокрые. Еще полчаса — и мы замерзнем насмерть.

Никки лишь загадочно улыбнулась и прошла чуть дальше вдоль уступа. Она остановилась у валуна, который лежал на склоне, Никки отвалила его обеими руками, и открылся вход в небольшую пещеру.

— Мы с Питером нашли ее, когда еще только приехали в Вайоминг, — с улыбкой объяснила Никки. — Добро пожаловать в наше убежище.

Потолок в пещере был низкий, так что Леви не мог выпрямиться, но вообще пещера оказалась удивительно просторной. Никки, которая была больше чем на фут ниже Леви, могла ходить по ней, не пригибаясь. Она достала огниво, зажгла свечу, ушла в глубь пещерки и стала рыться в каком-то сундуке.

Леви увидел закопченную трещину в потолке, явно служившую дымоходом.

— А дрова есть?

— Вон, в углу, и лучина рядом.

Никки бросила ему огниво и снова склонилась над сундуком.

Леви занялся костром, не обращая на нее внимания. Пламя только-только начало разгораться, когда Никки подошла к нему, протягивая одеяло.

— На, держи. Оно кусачее, но зато не замерзнешь.

Леви посмотрел на одеяло, потом перевел взгляд на обнаженную руку Никки. Она сняла с себя все мокрое и до подмышек закуталась в одеяло, Леви молча взял у нее одеяло. Никки стала подбирать разбросанную одежду, а Леви не мог отвести от нее глаз. Пламя костра золотило ее влажные кудрявые волосы и отбрасывало оранжевый отблеск на гладкие обнаженные плечи. Леви почувствовал прилив желания и судорожно сглотнул. Никогда он не видел столь прекрасной женщины.

Никки принялась раскладывать свои вещи поближе к огню, потом остановилась и посмотрела на Леви.

— Ты чего? Переодевайся, я не смотрю.

Леви кивнул, не в силах заговорить, и ушел в угол. К тому времени, как он стащил с себя сапоги и верхнюю одежду, огонь разгорелся вовсю. Джинсы были холодные и противно липли к телу, но снять их он не решился. Довольно с него искушений. Одеяло было колючее, но теплое. Леви завернулся в него и сел к огню рядом с Никки. Дымок от костра струился вверх, в естественный дымоход.

— Хорошо здесь, — сказал Леви.

— Мы с Питером тоже так думали. Мы сюда часто ходили, когда папа с мамой… Короче, когда нам хотелось уйти. С тех пор как мама уехала, Питер сюда больше не ходит, а я заглядываю иногда. — Никки поглядела в сторону выхода. — Леви, а откуда этот потоп?

— Наверно, там был большой сугроб выше по оврагу. Я такое и раньше видывал, в сильную оттепель: овраг перекрыло ледяной запрудой, и вода скапливалась, скапливалась, пока не прорвало. Папа называл это паводками.

— А я думала, паводки бывают только после ливня.

— Бывают и после ливня. Главное, они всегда случаются внезапно.

— Я даже не знала, как здесь опасно, — нахмурилась Никки. — Впредь буду осторожнее.

— А ты здесь часто бываешь?

— Теперь нет, а раньше часто. — Никки вздохнула. — Сейчас я сюда хожу, когда мне хочется побыть одной.

«Как зверек, который убегает в норку, чтобы зализать свои раны», — подумалось Леви.

— Мы сюда и ехали, да? — тихо спросил он.

Никки не ответила. Несколько минут она смотрела в огонь невидящим взглядом,

— Да, — прошептала она наконец, пряча лицо в ладонях. — Ох, Леви, сколько же их! — Ее голос прервался приглушенным рыданием. — И они все умерли с голоду! Какая ужасная смерть!

— Да, Никки, я понимаю.

Леви привлек ее к себе и уткнулся лицом в ее волосы. У него перед глазами тоже стояли десятки трупов, валяющихся на земле.

Они прижались друг к другу, словно затем, чтобы убедиться, что сами они еще живы. Сперва они просто хотели успокоить, утешить друг друга, а потом они уже не могли расстаться. Долго сдерживаемые чувства вырвались наружу, словно паводок, и ни он, ни она не могли бы помешать этому, даже если бы и хотели.

Когда их губы наконец встретились, поцелуй был каким-то лихорадочным, словно оба боялись, что этот миг исчезнет, как и все остальное. Потом Никки обвила руками шею Леви, и ее губы раскрылись навстречу его губам. Мир исчез, и они отдались опьяняющим чувствам, захлестывавшим их с головой. Осыпая лицо Никки легкими поцелуями, Леви набросил на нее свое одеяло, и они вдвоем очутились в теплом уютном гнездышке.