Саша молодец.

— Где сейчас этот «кайен»?

— В аэропорту. На долгосрочной стоянке. Саша достал фургон с мороженым и привез меня сюда.

— Смартфоны?

— Разбиты на автобане. Я же не идиот.

Я не стал комментировать последнее его высказывание. Посмотрел на Драгана:

— И что прикажешь мне сейчас делать?

— Ты у нас адвокат. Вот и сделай что-нибудь, разберись с этим дерьмом.

Я снова почувствовал, как меня охватывает ярость.

— Верно, — со злостью сказал я. — Я адвокат. А не сантехник. Но если происходит дерьмо подобного масштаба, тут и мои возможности небезграничны.

— Включай адвоката, либо будешь жрать дерьмо.

Моя сонная артерия начала бешено пульсировать. Какое-то время мы молчали. Драган был прав. Мне не было никакого смысла протестовать. В любом случае все козыри были у него.

— Ладно, — сказал я как можно более спокойно. — Вариант первый: ты сдаешься. Если ты сдаешься, то вытаскивать тебя из каталажки мне будет очень непросто. Не с такой доказательной базой. Даже если я подарю каждому ребенку из того автобуса по щенку и пригрожу убить его. Записи уже гуляют по Сети.

— Ты соображаешь, что говоришь? Мне сдаться?

— Вариант второй: ты не сдаешься. Если ты не сдаешься, то не легавые будут самой большой твоей проблемой. Ею будет Борис. Если он найдет тебя, то, возможно, ты пожалеешь, что не за решеткой. Он не оставит безнаказанным поджог и убийство своего человека.

Драган ударил обеими ладонями по столу:

— Эй, господин адвокат! Уже годами мы работаем, четко разделяя наши роли: у меня проблема — у тебя решение! Итак, что нам делать?

Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами и ждал ответа.

Об истинной проблеме — совершенно очевидно, что Драгана заманили в ловушку ложным звонком, — в таком состоянии я не хотел ему напоминать. В этой бедственной ситуации я прибегнул к черному юмору:

— Заляг на дно, пока волны не улягутся. Лет так на тридцать-сорок.

Глаза Драгана превратились в узкие щелочки. Меня сразу бросило и в жар, и в холод. Сейчас он схватит меня за горло. Но вот, очень медленно, его губы растянулись в широкой ухмылке. Драган поднял руки, подался вперед и, улыбаясь, похлопал меня по плечу.

— Так и сделаем.

Этот идиот и правда подумал, что прятаться в течение последующих десятилетий было решением его проблемы.

— Драган, тебе не удастся даже выйти из здания. Перед въездом в гараж уже ждут легавые в штатском. Они разберут твой фургон с мороженым на запчасти.

— Тогда поедем на твоей машине.

— Что, прости?

— Я спрячусь в багажнике, и ты вывезешь меня из города. А там посмотрим.

Я в полной растерянности таращился на него. За доли секунды мой пульс бешено ускорился. Не может такого быть, чтобы он говорил всерьез. Он не просто хотел высадиться на моем островке времени поболтать о том о сем. Он собирался занять его целиком. Мне придется либо оставить Эмили одну в конторе, либо посадить ее в машину с этим преступником. Ни то ни другое не удастся скрыть от Катарины. Если бы я допустил подобное, то точно нарушил бы обещание, данное Катарине менее часа назад во благо наших отношений. Когда я забочусь об Эмили, то я забочусь об Эмили. И ни о чем другом. Это нерушимое правило. И сейчас это правило будет нарушено только из-за какого-то кретина?

— Драган, прошу тебя! Со мной ребенок. Я не могу таскать тебя в багажнике по всей Европе.

— Тебе и не надо таскать меня в багажнике по Европе, нужно просто вывезти из города. Будет даже здорово, если Эмма сядет впереди.

Эмма? Это уже слишком. Я заорал ему в лицо:

— Эмили! Ребенка, которому ты сейчас испортил выходные, зовут Эмили!

К счастью, эти помещения имели достаточно хорошую шумоизоляцию.

Драган заорал мне в ответ:

— Насрать мне на твою Эмилию! Речь идет о моей жизни!

И вдруг его голос стал тихим и настойчивым:

— Сейчас я спускаюсь в гараж, и Саша прячет меня в багажнике твоей машины. Ты спускаешься с Эмилией, и вы вывозите меня из города. Когда легавые увидят твою соплячку, они и не подумают, что у тебя в багажнике кто-то есть.

Насрать на Эмилию? Соплячка? Этот тип наплевал на мое обещание жене, которое я дал ей, чтобы спасти наши отношения, и только что назвал моего ангелочка соплячкой?

— Ее зовут Эмили, мудак…

Я замер. Что я натворил? Неужели я только что вступил в спор с самым жестоким мафиози в городе? Это было… не очень осмотрительно. Скорее, опасно для жизни.

Драган встал. Он обеими руками схватил меня за воротник и придвинул к себе так, что я почувствовал его прокуренное дыхание.

— Никто. Не называет. Меня. Мудаком. — Он тяжело вздохнул. — Если бы ты не был нужен мне сейчас для побега, то был бы уже мертв. Если ты не выполнишь то, что мне надо, на все сто процентов, то скоро у тебя не будет никакого ребенка и нового завести не удастся. Ясно тебе?

Я кивнул.

— Яснее ясного, — выдавил я из себя. Я не узнал свой голос.

Драган толкнул меня обратно на стул и сел сам.

— Ну, тогда хорошо, господин адвокат. Если ты доставишь меня в целости и сохранности, то я готов забыть этот маленький инцидент. Но если ты сейчас облажаешься, если побег мой не удастся, если я по какой-то причине окажусь не в безопасном месте, а в полиции, то ты покойник. Тебе ясно?

Я снова кивнул. Мысли мелькали, но ничего толкового не приходило на ум, что помогло бы мне выпутаться из этой ситуации. Живым. Я должен подчиниться Драгану, должен вывезти его. Возможно, мне даже удастся сделать это так, что Эмили ничего не заметит. Возможно, потом я даже смог бы поехать с Эмили в домик на озере. Если бы мне повезло, если бы мне, черт побери, по-крупному повезло… то Катарина не узнала бы о том, что случилось.

— Это будет считаться уклонением от наказания, — прохрипел я еле слышно.

От этих слов на губах Драгана заиграла улыбка.

— Именно, умник!

— И куда, позволь спросить, я должен отвезти тебя?

— Отвези меня в домик на озере! Там я, по крайней мере, отдохну.

Я осел на стул. Я провалился. Как муж, как отец, как адвокат. Со мной покончено.

Но как раз в тот момент, когда догорала последняя искра надежды, случилось нечто совершенно фантастическое. Именно в этот момент окупился весь мой двенадцатинедельный тренинг по осознанности. Словно небесный луч, прорезав черные тучи, осветил мою душу, и я почувствовал полное спокойствие. Я очень четко представил себе, как стоял под дверью Йошки Брайтнера, когда опоздал и сомневался, нужно ли звонить во второй раз. Мой внутренний голос сказал мне: «Когда стоишь под дверью, то и стой».

Когда я «ем мороженое» с преступником, то я «ем мороженое» с преступником.

Когда я веду машину с преступником в багажнике, то я веду машину с преступником в багажнике.

Когда я на озере, то я на озере.

Все было так ясно. Так просто.

Мне совершенно не нужно было думать о том, как все кончится. О последствиях для дочери, для брака, для моей свободы. Возможно, я несусь под откос, но это также значит, что я туда еще не скатился.

Я проанализировал свое текущее состояние: в данный момент моя дочь находилась этажом выше, моя жизнерадостная дочурка, с которой я — как бы там ни было — собираюсь провести выходные. Я все еще был жив. У меня была жена, которая не знала, что я сейчас делаю. И я не сидел за решеткой.

Итак, в данный момент все было в порядке. А что будет через некоторое время, я просто не знал. Так что не было никакого смысла бояться этого будущего до тех пор, пока оно не наступило.

— Хорошо, — сказал я. — Вот ключи. Встретимся в гараже.

Драган взял у меня ключи, и на лице его отчетливо читалось: почему так долго? Потом он встал и спустился на лифте в гараж. Я подождал, когда лифт вернется, и поехал на четвертый этаж.

В нижнем ящике письменного стола в моем кабинете было несколько предоплаченных телефонов. Правовые барьеры для законного прослушивания телефонных разговоров между адвокатом и его клиентом было невероятно сложно преодолеть, чего нельзя сказать о барьерах технических.

Если Драган и правда хотел залечь на дно, то нам понадобится надежный канал связи.

Когда я планирую побег, то я планирую побег.

Я ненавидел свою работу. Но делал ее превосходно.