— Тай любит знакомые вещи, — тихо сказал он. — Проснется и не поймет, где оказался. Надо принести его сумку и вообще все, что он привез с собой из Лондона.

— Его вещи вон там, — Диана указала на спортивную сумку под кроватью, на которой должна была спать Ливви.

Не глядя на нее, Кит встал и побрел за сумкой. Внутри оказалась толстая книга в старом переплете. Он молча положил ее на кровать, рядом с раскрытой ладонью Тая. Перед глазами Дианы мелькнул тисненный золотом заголовок. Она вдруг поняла, что даже онемевшее от муки сердце продолжает чувствовать боль.

«Возвращение Шерлока Холмса» — было написано на обложке.


Луна уже начала свой путь по небу, башни Аликанте мерцали в ее бледном сиянии.

Прошло уже много лет, с тех пор как Марк последний раз был здесь. Дикая Охота раньше летала над городом: он помнил, как появляется вдруг внизу Идрис, как завывает и улюлюкает стая, радуясь, что пролетает над землей нефилимов. Но его сердце всегда начинало биться быстрее при виде родины Охотников. Вон серебряное зеркало озера Лин… зелень Броселиандского леса… каменные усадьбы… Аликанте сияет на холме. И Кьеран рядом, задумчиво разглядывает Марка, так же, как Марк разглядывает Идрис.

«Мое место, мой народ. Мой дом», — думал Марк. С земли все видится иначе, более прозаично: летом пахнет водой из канала, улицы освещены ярким магическим светом. До дома Инквизитора было недалеко, но они шли медленно. Прошло некоторое время, прежде чем Хелен наконец заговорила:

— Ты видел нашу тетю Нене в стране фэйри. Только ее одну?

— Она сейчас при Благом Дворе, — кивнул Марк, радуясь возможности нарушить молчание. — Сколько сестер было у твоей матери?

— Шесть или семь. Но добрая из них — только Нене.

— Я думал, ты не знаешь, где она.

— Она никогда мне этого не говорила, но несколько раз отправляла мне послания, после того как меня сослали на остров Врангеля, — сказала Хелен. — Думаю, в глубине души она мне сочувствует.

— Она помогла спрятать нас и исцелить Кьерана, — заметил Марк. — И говорила о наших фэйри-именах.

Они подошли к особняку Инквизитора, самому большому в этой части улицы, с балконами, выходящими на канал.

— Никогда не думал, что вернусь сюда, в Аликанте, как Сумеречный охотник.

Хелен сжала его плечо. Они вместе поднялись по ступеням к двери; она постучала. Открыл Саймон Льюис. Вид у него был измученный. Марк не видел его уже много лет. Саймон постарел, раздался в плечах, оброс и обзавелся щетиной.

— В последнюю нашу встречу здесь я был пьян и орал под окном Изабель, — он криво усмехнулся, глядя на Хелен. — А в последнюю нашу встречу я сидел в клетке в стране фэйри, — с этими словами он повернулся к Марку.

Глаза Саймона, устремленные на него сквозь прутья выкованной эльфами клетки… «Я не фэйри, я Марк Блэкторн из Лос-Анджелесского Института. Неважно, что они скажут или сделают со мной — я помню. Помню, кто я такой».

— Да, — согласился Марк. — Ты рассказал мне про моих братьев и сестер, и про брак Хелен. Я был тебе благодарен.

Он отвесил небольшой поклон, по привычке, и краем глаза заметил удивление на лице Хелен.

— Жаль, что я не смог рассказать тебе больше, — Саймон посерьезнел. — И мне очень жаль… насчет Ливви. Мы все здесь тоже горюем.

Он распахнул перед ними дверь. За ней открылся пышный холл; огромная люстра свисала с потолка; слева были покои семьи — у пустого камина Раф, Макс и Тавви возились с игрушками. Изабель и Алек сидели на кушетке: она тихо всхлипывала у него на груди, обвив руками его шею. Эти безнадежные, едва слышные рыдания эхом отдались в его сердце — словно струны утраты прозвучали в унисон.

— Прошу, скажи Изабель и Алеку, что мы скорбим о потере их отца, — сказала Хелен. — Мы не хотели мешать. Нам нужен Октавиан.

В дверях возник Магнус, коротко кивнул им, направился к детям и подхватил Тавви на руки. Вообще-то Тавви уже слишком большой для этого, подумал Марк, хотя для своего возраста он все-таки еще слишком дитя — будто раннее горе задержало его в детстве. Магнус зашагал к ним, и Хелен уже протянула навстречу руки, но Тавви потянулся к Марку.

Марк удивился, но подхватил младшего брата. Тот неловко поерзал у него на руках, явно усталый, но напряженный.

— Что-то случилось? Все почему-то плачут.

Магнус запустил ему пальцы в волосы, он выглядел совершенно убитым.

— Мы ничего ему не сказали. Решили, что лучше будет, если это сделаете вы.

Марк вышел из дома, ступил в квадрат падающего от входа света; Хелен шла следом. Он поставил мальчика на тротуар. Фэйри сообщают плохие новости лицом к лицу, глядя в глаза.

— Ливви покинула нас, дитя мое.

— Куда она ушла? — Тавви выглядел растерянным.

— В Сумеречные земли.

Марку нелегко давались слова: смерть у фэйри — совсем не то же самое, что у людей.

Тавви широко раскрыл зелено-голубые блэкторнские глаза.

— Тогда мы можем ее спасти, да? Мы пойдем за ней и заберем назад? Как мы забрали тебя из страны фэйри. Как ты пошел за Кьераном?

Хелен кашлянула.

— Ох, Октавиан…

— Она умерла, — беспомощно сказал Марк. Тавви отшатнулся, нахмурился. — Жизнь смертных коротка… и очень хрупка пред ликом вечности.

На глазах Тавви показались слезы.

— Марк! — Хелен опустилась на колени и протянула к мальчику руки. — Она пала смертью храбрых, защищая Джулиана и Эмму. Наша сестра… была очень смелой.

Слезы уже текли по его щекам.

— А где Джулиан? — спросил Тавви. — Куда он ушел?

Руки Хелен упали.

— Он сейчас с Ливви в Безмолвном городе. Скоро вернется. Давай мы отведем тебя домой, в особняк на канале…

— Домой? — Тавви презрительно скривился. — У меня здесь нет дома.

Рядом возник Саймон.

— Бедный ребенок, — сказал он. — Слушай, Марк…

— Октавиан, — это сказал уже Магнус.

Он все так же стоял в дверном проеме, глядя на маленького плачущего мальчика. Взгляд его был бесконечно усталым и полным такого же бесконечного сострадания: такого, что появляется лишь со временем… И времени должно пройти немало.

Магнус сказал бы больше, но тут на крыльцо вылетели Раф и Макс, скатились по ступеням и кинулись к Тавви. Раф был ростом почти с него, хотя ему исполнилось всего пять. Раф раскрыл руки, чтобы обнять его, и Макс тоже. К удивлению Марка Тавви, кажется, немного успокоился, позволил себя обнять и кивнул, когда Макс тихонько ему что-то сказал.

Хелен встала. Интересно, подумал Марк, на моем лице такое же выражение стыда и боли? Стыда, что они ничем не могут помочь младшему брату, который едва их знает…

— Все в порядке, — сказал Саймон. — Слушайте, ну, вы же попытались…

— И не преуспели, — угрюмо ответил Марк.

— Горе просто так не излечишь, — возразил Саймон. — Один раввин сказал мне это, когда отец умер. Единственное, что способно излечить горе — это время. И любовь тех, кому ты небезразличен. А у Тавви все это есть, — он положил руку на плечо Марку и крепко сжал. — Береги себя. Shelo ted’u od tza’ar, Марк Блэкторн.

— Что это значит?

— Это благословение, тоже от рабби. «Пусть ты не узнаешь больше никаких скорбей».

Марк склонил голову в знак благодарности: фэйри знают цену благословениям, данным от чистого сердца, но на сердце у него все равно было тяжело. Вряд ли скорби его семейства скоро закончатся.