— Что ж, если вы являетесь членом «Клуба Преисподняя», то должны знать о двух чародейках, называвших себя Темными сестрами. Возможно, вы даже встречались с ними на собраниях. Так вот, они убивали людей. Преимущественно юношей и девушек. И мы нашли это в подвале их дома.

— Я не имею никакого отношения к убийствам! — воскликнул Мортмэйн. — Я никогда… Я думал… — На его лбу выступили крупные капли пота, взгляд отчаянно заметался по комнате.

— А что вы думали? — Голос Шарлотты звучал мягко.

Мортмэйн дрожащими пальцами взял винтик:

— Вы не можете даже себе вообразить… — Его голос на мгновение затих, а потом зазвучал с новой силой. — Несколько месяцев назад один из членов… один из обитателей Нижнего мира, очень старый и очень могущественный, состоящий, помимо всего прочего, в правлении Клуба, попросил меня собрать некий механизм. Винтики, кулачки [Кулачковый механизм — механизм, образующий высшую кинематическую пару, имеющий подвижное звено, совершающее вращательное движение, — кулак (кулачок), с поверхностью переменной кривизны или имеющей форму эксцентрика.]… и тому подобное. Я не спрашивал, зачем ему это нужно и почему эту работу он заказал именно мне. Более того, в тот момент я вовсе не увидел ничего подозрительного в подобном заказе.

— А случайно, это не тот же самый человек, к которому ушел работать Натаниэль?

Мортмэйн выронил винтик. Тот покатился через стол, и ему пришлось поймать его, чтобы тот не упал на пол. Хотя промышленник молчал, Шарлотте оказалось достаточно вспышки страха в его глазах, чтобы понять — ее предположение верно. Ее охватило нетерпение, по телу прошла мелкая дрожь, совсем как у гончей, взявшей след.

— Его имя! — потребовала она. — Назовите его имя.

Мортмэйн уставился на стол:

— Это может стоить мне жизни.

— А как насчет жизни Натаниэля Грея? — мягко поинтересовалась Шарлотта.

Мортмэйн покачал головой, стараясь не смотреть ей в глаза:

— Вы понятия не имеете, насколько могуществен этот человек. И насколько опасен…

Шарлотта выпрямилась.

— Генри, — позвала она. — Генри, дай мне, пожалуйста, маячок.

Генри наконец оторвался от чертежа и, часто моргая, в замешательстве уставился на супругу:

— Но, любимая…

— Принеси мне маячок! — приказала Шарлотта. Ей не нравилось кричать на Генри — ей всегда казалось, что с тем же успехом она может ударить ногой щенка, — но иногда другого выхода попросту не было.

Все еще пребывающий в замешательстве, Генри присоединился к жене, стоявшей перед столом Мортмэйна, и вытащил что-то из кармана пиджака. Это был темный продолговатый металлический предмет, на одной стороне которого протянулся ряд необычно выглядящих дисков. Шарлотта взяла предмет и продемонстрировала его Мортмэйну.

— Это маячок, — пояснила она. — С его помощью можно созвать весь Анклав. Уже через три минуты здесь будут нефилимы. И уж поверьте, они сумеют вас разговорить. Вот только беседовать они станут с вами не здесь, а в подвалах Академии, где к их услугам будет несколько весьма занятных приспособлений, помогающих развязывать языки даже самым большим упрямцам. Вы, кстати, знаете, что случается с человеком, если закапать ему в глаз кровь демона?

Мортмэйн с ужасом уставился на гостью, но так ничего и не сказал.

— Пожалуйста, не заставляйте меня этого делать, мистер Мортмэйн. — Шарлотта почувствовала, как потеют руки, и крепче сжала маячок, чтобы не выронить его, но голос ее даже не дрогнул. — Мне бы крайне не хотелось становиться причиной вашей смерти, пускай даже и косвенной.

— Господи, да скажите же вы ей уже наконец! — не вытерпел Генри. — Поверьте, эти пытки ужасны, мистер Мортмэйн. Никто не выдерживает, никто. Не губите себя, мистер Мортмэйн, умоляю!

Мортмэйн закрыл лицо руками. «А ведь он всегда хотел встретиться с настоящими сумеречными охотниками, — с тоской подумала Шарлотта, разглядывая сидящего перед собой мужчину. — Что ж, вот и сбылась мечта».

— Де Куинси, — пробормотал Мортмэйн. — Я не знаю его имя. Только фамилию — де Куинси.

«Держи себя в руках», — Шарлотта медленно выдохнула, опустив устройство.

— Де Куинси? Не может быть…

— Вы слышали о нем? — Голос Мортмэйна был исполнен печали. — Я так и знал.

— Эта глава лондонского клана вампиров. Очень могущественного клана, — неохотно пояснила Шарлотта. — Он очень влиятелен в Нижнем мире, а еще он один из союзников Анклава. Не могу представить себе, чтобы он…

— Он глава Клуба, — пояснил Мортмэйн, который выглядел смертельно усталым. — Все ему подчиняются.

— Значит, глава Клуба. И как же вы его называете?

— Магистр, — тут же ответил Мортмэйн.

— Спасибо, мистер Мортмэйн. Вы очень помогли нам. — Шарлотта незаметным движением спрятала маячок в рукаве.

Мортмэйн смотрел на нее, уже не скрывая переполнявшей его злобы.

— Де Куинси узнает, что я все рассказал вам. Он убьет меня.

— Анклав позаботится о том, чтобы этого не случилось. Да и мы постараемся сохранить наш визит в тайне. Мы сами не заинтересованы в том, чтобы де Куинси узнал о нашей встрече.

— Вы даете слово? — тихо спросил Мортмэйн. — Ведь я всего лишь… глупый мирянин, так почему бы вам и не обмануть меня?

— Я надеюсь на ваше благоразумие, мистер Мортмэйн. Вы, кажется, начали осознавать собственное безумие. Анклав присмотрит за вами, это и в наших интересах: мы хотим быть уверены, что отныне вы будете держаться от «Клуба Преисподняя» и других подобных ему организаций как можно дальше. Поверьте, так надо для вашего же блага. Я также надеюсь, что вы расцените нашу встречу как последнее предупреждение.

Мортмэйн кивнул. Шарлотта направилась к выходу, Генри последовал за ней. Она уже открыла дверь и стояла на пороге, когда Мортмэйн снова заговорил:

— Это были только винтики, — промямлил он. — Только механизмы. Совершенно безопасные.

К удивлению Шарлотты, ему ответил Генри, причем даже не обернувшись:

— Неодушевленные предметы действительно безопасны, мистер Мортмэйн. Но можно ли сказать то же о людях, которые используют их?

Мортмэйн ничего на это не ответил, и сумеречные охотники покинули его кабинет. Через несколько мгновений они уже стояли на площади. После спертого воздуха кабинета с плотно закрытыми окнами воздух лондонской улицы, как это ни было бы смешно, показался им свежим. «И пусть он пропитан угольным дымом и пылью, — подумала Шарлотта, — но в нем, по крайней мере, нет кислого запаха страха, который пропитал весь кабинет Мортмэйна».

Вытащив маячок из рукава, Шарлотта вернула его мужу.

— И что же это за штуковина, Генри? — спросила она, когда мистер Бранвелл с серьезным выражением лица забрал прибор.

— Я пока что еще только работаю над этим механизмом… — Генри с нежностью посмотрел на прибор. — Это устройство чувствует энергию демонов. Я собирался назвать это датчиком. Пока он не работает, но я непременно доделаю его!

— Уверена, это будет здорово.

Генри очень редко рассказывал жене о своих изобретениях и еще реже показывал их.

— Ты гениальна, Шарлотта. Мне бы никогда не удалось придумать такую душераздирающую историю про пытки и Анклав и так хорошо держаться все это время! Но откуда ты узнала, что я захватил с собой механизм, который ты сможешь использовать в своих целях?

— Спасибо, дорогой, — только и ответила ему Шарлотта. — Как ты себя чувствуешь?

Генри выглядел немного испуганным.

— Знаешь, иногда ты бываешь просто ужасна, впрочем, как правило, ты великолепна, моя дорогая.

— Спасибо, Генри.

* * *

В Академию они возвращались в полном молчании. Джессамина смотрела в окно кеба, словно за всю свою жизнь не видела ничего интереснее разношерстной гомонящей толпы, и решительно отказывалась разговаривать. Она положила пестрый зонтик на колени, совершенно не заботясь о том, что кровь на его спицах может испачкать ее наряд. Когда они добрались до кладбища, она позволила Томасу помочь ей вылезти из экипажа, а потом сама протянула руку, чтобы помочь выйти Тесс.

Удивленная подобной вежливостью, Тесс могла только молча поражаться происходящему. Пальцы Джессамины были ледяными.

— Пойдем! — Джессамина нетерпеливо схватила ее за руку и потянула к дверям Академии, даже не взглянув на оставшегося за спиной Томаса.

Тесс позволила спутнице провести ее вверх по лестнице, а потом и по длинному коридору, точно такому же, какой вел к спальне Тесс. Джессамина остановилась возле одной из дверей, толкнула вперед Тесс, вошла следом и закрыла за собой дверь.

— Я хочу показать тебе кое-что, — объявила она.

Тесс огляделась. Это была одна из больших спален, которых в здании Академии было бесчисленное множество. Однако Тесс сразу же поняла, что здесь живет именно Джессамина. Стены комнаты до половины были обиты деревянными панелями, а выше оклеены розовыми шелковыми обоями. Расшитое цветами покрывало на кровати гармонировало по цвету с обоями. Затем взгляд Тесс упал на белый туалетный столик, на котором лежала кружевная и по виду очень дорогая салфетка. На ней уже разместились подставка для колец, флакон туалетной воды, многочисленные, отделанные серебром расчески и зеркало с резной ручкой.

— У вас прекрасная комната, — вежливо сказала Тесс, желая не столько выразить свое мнение, сколько успокоить Джессамину, находящуюся на грани истерики.

— Она слишком маленькая, — решительно заявила Джессамина, и на лице ее появилась недовольная гримаса. — Подойди сюда…

С этими словами она швырнула окровавленный зонтик на кровать, а затем пересекла комнату и встала у окна. Тесс последовала за ней в некотором замешательстве. В углу на высоком столе стоял большой кукольный домик. Как же он был прекрасен! В детстве у Тесс конечно же был домик для кукол: маленький, на две комнатки, сделанный из не очень хорошего картона. А этот домик… Он был совершенен. Прекрасная модель настоящего лондонского дома. Джессамина легко дотронулась до стены, и фасад его медленно разделился на две половинки и распахнулся.

Тесс затаила дыхание. В домике было много комнат, и во всех них стояла миниатюрная мебель, выполненная столь искусно, что отличалась от настоящей лишь размерами. Здесь восхищало все: от небольших деревянных стульев с расшитыми подушками на сиденьях и написанных маслом картин до чугунной печки на кухне. Были там и маленькие, одетые по последней моде куклы с фарфоровыми головками.

— Это мой дом. — Джессамина опустилась на колени, так что глаза ее оказались на одном уровне с комнатами кукольного домика, и жестом подозвала Тесс, чтобы та сделала то же самое.

Тесс неловко устроилась рядом, постаравшись не сесть на юбки Джессамины.

— Вы имеете в виду этот кукольный домик? Вы играли с ним, когда были маленькой?

— Нет! — В голосе Джессамины зазвучала злость. — 'Это мой дом. Отец построил его, когда мне было шесть. Точная копия дома, в котором мы жили на улице Керзон. Точно такие же обои были у нас в столовой… — С этими словами она указала пальцем на крошечную комнатку. — И точно такие же стулья в кабинете отца. Видишь?

Она пристально посмотрела на Тесс, словно та должна была увидеть в этом домике нечто большее, чем просто искусно выполненную игрушку, играть в которую Джессамине уже давно было не по возрасту. Тесс не знала, что она должна ответить на вопрос.

— Очень мило, — выдавила она наконец.

— Посмотри, здесь, в гостиной, мама, — продолжала Джессамина, коснувшись пальцем одной из крошечных куколок. Та качнулась в своем шикарном кресле. — А здесь, в кабинете, читает книгу папа. — Ее рука скользнула по маленькой фарфоровой фигурке. — А наверху в детской ребенок — это малютка Джесси. — В небольшой колыбельке действительно лежала еще одна кукла, только вот из-под крошечного кружевного покрывала виднелась лишь ее голова. — Позже они будут обедать здесь, в столовой. А затем мама и папа пойдут в гостиную и сядут у камина. Иногда вечером они отправляются в театр, на бал или на званый ужин… — Ее голос звучал спокойно, как будто она читала хорошо заученную литанию [Молитва, которая читается или поется во время службы; содержит многократные просьбы и обращения к Богу.]. — А потом мама поцелует папу, пожелав спокойной ночи, и они отправятся в свои комнаты и проспят всю ночь напролет. И не будет никаких вызовов от Анклава, которые могут поднять их в середине ночи. Они не уйдут в ночь сражаться с демонами. И в этом доме никогда не останутся кровавые следы. Здесь никто никогда не потеряет лапу или глаз вервольфа, и никто не станет, давясь, пить святую воду, потому что на него напал вампир.

«Боже мой!» — пронеслось в голове у Тесс, и лицо ее искривила невольная гримаса ужаса. Это не могло укрыться от внимательно взгляда Джессамины.

— Когда наш дом сгорел, я не знала, куда пойти. Не осталось никого, кто бы мог меня приютить. Мама и папа были сумеречными охотниками, но несколько лет назад они порвали с Анклавом, и теперь было бы глупо искать у него защиты… Этот зонтик — тот, с которым я сегодня отправилась на прогулку, — сделал Генри. Знаешь, вначале он показался мне таким симпатичным… А потом Генри сказал, что это самое настоящее оружие, ведь его спицы остры как бритвы.

— Ты спасла нас сегодня там, в парке, — возразила Тесс. — Я вообще не умею драться. И если бы не ты, то…

— Я не должна была делать этого. — Джессамина смотрела на кукольный домик остекленевшими глазами. — У меня никогда не будет той жизни, Тесс, о которой я мечтаю. У меня никогда не будет такого дома. Меня не заботит то, что я должна делать. Я никогда не буду жить вот так. Лучше мне умереть.

Такие разговоры встревожили Тесс не на шутку. Она уже было хотела возразить Джессамине, попытаться убедить ее в том, что все не так уж и плохо, как в комнату вошла Софи, как всегда безупречно аккуратная… Она с опаской покосилась на Джессамину, а потом сказала:

— Мисс Тесс, мистер Бранвелл хочет видеть вас в своем кабинете. Говорит, это очень важно.

Тесс повернулась к Джессамине, чтобы спросить, в порядке ли она, но девушка вновь казалась равнодушной и надменной. Двери ее души захлопнулись, а на лицо вернулась маска отчужденности.

— Иди, Генри нужно слушаться, — сказала она. — Тем более что я тебе, должно быть, уже страшно надоела. К тому же у меня разболелась голова. Софи, ты понадобишься мне, когда освободишься: нужно будет помассажировать мне виски с eau de cologne [«Кельнская вода» — духи, созданные итальянским парфюмером Иоганном Марией Фарина.].

Софи бросила на Тесс взгляд, который показался последней неуместно веселым, и присела в реверансе:

— Как пожелаете, мисс Джессамина.

Конец ознакомительного фрагмента