— А что ты делаешь дома?
— Тренировку отменили. На стадионе трава по пояс, плюс некоторые препятствия… кхм… проросли. А у части сотрудников, в основном сотрудниц, утром обнаружились язвы на языках. — Он повернулся, запрокинул голову и посмотрел прямо на меня. — Мия… ты покрасила волосы?
Э-э… Что?
Нет!
Я метнулась к зеркалу и уже через пару секунд выругалась сквозь зубы. Нормально все с моими волосами. Подумаешь, проступила легкая рыжинка. Может, они на солнце выгорели? К концу зимы, ага.
— Ты слишком редко меня видишь. Уже даже цвета волос не можешь вспомнить, — наворчала на все еще околачивающегося под окном брата.
— Мне казалось, они у нас были одинаковые, — немного растерянно признался он.
— В детстве! Сто лет назад!
И пока не услышала очередную глупость, закрыла окно и отправилась в душ.
Вчера, когда мы с Даттоном вернулись, папоротников во дворе уже не было. От их отсутствия у меня неприятно засосало под ложечкой. Но мама была так рада, что ее дети в кои-то веки нормально общаются, и я тоже не стала портить момент.
Правда, чувствовала себя потом совершенно разбитой. И проспала больше двенадцати часов.
Теперь вот стадион…
Надо учиться контролировать этот хаос!
…День Маурицио тоже выдался насыщенным, хотя с его профессией этого стоило ожидать скорее от ночи. Когда я вошла в неработающий, между прочим, клуб, за столиком у стены происходило свидание одной из официанток с ее приятелем, за другим столиком читала книгу Рами, а над барной стойкой навис незнакомый парень с горящими желтоватой зеленью глазами и рычал что-то угрожающее.
Незнакомый парень — но знакомые ощущения.
Да ладно?! Обязательно куплю шокер и везде стану носить с собой.
Какого-то средства для личной защиты у меня сейчас не было, поэтому, притормозив у двери, я достала из сумки браслет и застегнула его на запястье. Пройдет около двух минут, прежде чем там все загрузится, но это уже детали.
Уверенно подошла к стойке.
— Можно мне тот коктейль с перцем? Сейчас.
Тип — который попал, но еще не в курсе — оценивающе прошелся взглядом от носков грубых ботинок до растрепанного пучка на макушке, задержавшись на груди ровно столько, чтобы я заметила. Пф!
Привычный к моим закидонам Маурицио просто выполнил просьбу, а уже потом сказал, улыбнувшись самыми краешками губ:
— И тебе привет.
Я взяла коктейль… и щедро выплеснула его в морду разглядывающему меня оборотню.
— А… Мои глаза! Вот сучка чокнутая!
Одной рукой он тер глаза, второй безуспешно пытался меня схватить.
Дважды пф!
— Это тебе за то, что обслюнявил мою щеку, — сообщила спокойно. — Замучилась дезинфицировать, знаешь ли.
— Да я тебе сейчас вообще голову оторву! — В человеческом голосе явственно проступали рычащие нотки. — А-а, как жжет! Мяу, чего замер, гони чистую воду и полотенце!
Я запрыгнула на стойку, уселась поудобнее и терпеливо ждала завершения спектакля.
Жаль, не успела потребовать извинений и повторить просьбу нормальным тоном и с нормальной вариацией имени. Маурицио уже дал этому хаму все нужное.
— Ты сейчас крупно попала, понимаешь? — пыхтел… в смысле, рычал оборотень.
Здоровенный, рельефный, грубый… но мое сердце уже занято.
Кому-то не повезло.
— Уверен? — Я продемонстрировала браслет.
— Я сын вожака, мне до хвоста твои побрякушки, — опять рычание.
Вдоль позвоночника скользнул холодок, а в кровь стрельнул адреналин.
— То есть твой отец совсем не расстроится, если драгоценный отпрыск вляпается в скандал? — уточнила елейным голоском, продолжая поигрывать у него перед носом браслетом.
В точку! Похоже, что метко в болевую.
Взбешенный взгляд метался от Маурицио ко мне, от моего лица к красной лампочке на браслете. Красной, мать ее! И так по кругу. Я ждала. Сердце колотилось так, что угрожало проломить ребра. А на периферии сознания шумела сочная зеленая листва…
Наконец оборотень выругался, разбивая искрящее в воздухе напряжение.
— Мы еще встретимся без этой штуки, — бросил мне. И стремительно вылетел за дверь.
Дышу. Кажется, только сейчас дышу.
И голова кругом.
— Мия, ты в своем уме?! — набросился на меня Маурицио, окатывая страхом и беспокойством.
— Прости. Иногда у меня сносит крышу. — Но я все равно чувствую, что поступила правильно. Дико с точки зрения почти любого нормального человека, но для себя — правильно. — Какого черта ты позволяешь ему коверкать твое имя и вообще так с тобой обращаться?
— Эллер — сын вожака.
— И брат твоей вероятной девушки, — непримиримо полыхнула взглядом я. — Он должен тебя уважать.
Полукровка шумно вздохнул и дружески потрепал меня по коленке в джинсах.
— И что, у тебя это всегда прокатывает? — спросил тоскливо.
— Не всегда. Но так еще веселее.
— Мия, я тебя люблю, но ты сумасшедшая.
Приятнее признания сложно было придумать. Разве только что-то подобное бы произнес Анрей Данблаш.
Но Анрея Данблаша здесь не было, зато Рами была.
— Она просто не может по-другому, — оторвавшись от книги, вступилась за меня ведьма.
Маурицио закатил глаза, взял тряпку и принялся вытирать брызги жгучего коктейля и моей мести.
— Тебя-то я и искала. — Слезать со стойки было лень. — Удачно, что встретила здесь.
Отложив книгу, Рами перевела на меня внимательный взгляд.
— Это из-за заросшего стадиона?
— Угу. Научи меня, как контролировать бешеную магию.
Я ее даже толком не чувствую. Сила просто есть где-то во мне. В какой-то части меня, которой я тоже не чувствую.
— Когда магия только пробуждается, носитель превращается в ходячую катастрофу, — понимающе улыбнулась ведьма. — Разве с твоим братом было не так?
Не помню. Я не уверена.
— Ладно, не важно. Ее пока нельзя контролировать, — продолжила она, глядя на меня с сочувствием. — Но как только сила проснется и закрепится окончательно, все начнет получаться само собой.
Звучит странно и совсем не утешительно.
Мы поболтали еще немного. Я выспросила у Маурицио, что тут делал этот Эллер. Оказалось, до волчьего наследника дошли слухи, что Маурицио прогулялся пару раз с его сестрой, и тот явился сказать, что ему там ничего не светит. При случае обязательно расскажу Далафе и попрошу держать своего агрессивного брата на поводке и в наморднике.
Потом Рами показала мне, где почитать о пробуждении силы, и остаток дня я была занята важным делом.
Источники все как один утверждали, что с момента первого проявления до полной стабилизации будет штормить. Лучше предупредить окружающих и самой соблюдать некоторую осторожность. Дальше магия должна подуспокоиться, притихнуть и подчиниться. Можно, конечно, развивать: обзавестись наставником, поступить в специализированное учебное заведение или пойти по какой-то связанной с даром стезе. Но, похоже, мой вариант — просто раскрывшийся дар. Не знаю почему, но чувствовала я именно так. И, в общем-то, ничего не имела против.
Напрягала только одна вещь.
Две, на самом деле.
Придется как-то поговорить с семьей.
Ну и… как ни пытаюсь, не могу вспомнить, чтобы Даттон проходил через нечто подобное.
Ему исполнилось шесть, когда стало понятно, что дар у него будет. В тринадцать проявления стали заметными. И в восемнадцать способности стабилизировались. То есть у моего брата было полно времени, чтобы случайно разнести весь дом, но он не создавал никому даже минимальных неудобств. Каких-то сдерживающих штук при этом не носил, я бы знала.
Странненько.
Надо сначала с ним поговорить, а потом уже с родителями.
Следовать собственному решению у меня не совсем получилось. Гнало вперед нетерпение. Однако брата дома я не обнаружила. Мамы тоже, как сообщила домработница, она ушла к соседке. Непонятно, к какой именно. Домработница тоже ушла.
Я покружила немного по холлу и уперлась взглядом в нишу, где стоял стол для подписи счетов и прочих сиюминутных дел. Мы еще не совсем обжились, поэтому бумажек на нем лежало больше, чем обычно. Что-то приехало с нами из прежнего дома и еще не успело найти свое место в новом, что-то предстояло разобрать и выбросить, что-то положили поближе для оформления всяких документов Даттона.
Не знаю, зачем туда полезла. Вся эта бумажная ерунда всегда навевала на меня скуку.
Но сейчас…
Подписанный счет за электричество.
Счет за членство в каком-то клубе.
Папка с результатами старых тестов брата. Уровень дара значился как «высокий», дальше расписывались нагрузки. В общем, очередная спортивная муть.
Собственно, именно это я и искала. Не знаю, зачем открыла черную потертую папку, лежащую ниже.
«Ребенок: Самина Мирастани.
Родители: Алексо Мирастани и Биара Мирастани.
Свидетельство об удочерении».
Что?.. Это шутка какая-то?
Дыхание в груди будто выжгло. Мир рассыпался в пыль и сложился заново. Медленно приходило осознание, что это не шутка.
Блин. Зачем им понадобилось удочерять ребенка, если у них уже был собственный сын?
Глаза горели от слез. Плохо помню, куда дела злосчастную папку.
Хлопнула дверь. Свет ударил в лицо.
Не разбирая дороги, я понеслась подальше от боли и жгучего предательства. Туда, где больше всего хотела сейчас оказаться. Туда, где почувствовала бы себя в безопасности. Туда…