Про улицу сегодня разговора не было, Мила сильно утомилась и лишь попросила собрать для нее новый букет из ярких листьев, как смогу. Она вновь уставилась в окно и даже не сразу согласилась покушать, а все о чем-то думала, да и периодически поглядывала на дверь. Наверное, ждала отца. Но он как утром уехал, так от него не было ни вестей, ни сообщений, он даже дочери ничего не написал, а ведь она проверяла телефон и вновь прятала его под подушку.

Но я все равно гордилась девочкой, ведь мы сделали первый шаг, точнее, сделали все возможное, чтобы он был. Я просидела в палате до тихого часа, наблюдая за тем, как к Милане пришел детский педиатр и интересуется ее здоровьем, как Федор Михайлович вместе с хирургом осматривает маленькие ножки, что-то записывают и, удовлетворенно хмыкнув, вновь уходят.

— Я пока уйду работать, но через пару часов вернусь, не успеешь соскучиться, — улыбнулась девочке, которая сонно щурила свои глазки, на мои слова она кивнула головой.

— Ты только приходи обязательно, а то мне одной очень грустно.

Тихонько выйдя в коридор, поспешила к себе в кабинет, чтобы приступить к обязанностям и выполнить работу, от которой зависит пусть не все, но многое. Пациенты шли друг за другом, каждый со своими проблемами, но я не отвлекалась на посторонние мысли, выкладывалась, помня о том, что я своими силами попала на это место и обязана на нем удержаться.

Но когда дверь закрылась, и я вновь очутилась в полной тишине, непроизвольно подняла глаза на циферблат часов, высчитывая, сколько времени Милана находится без меня. Сейчас все думы, которые отложила на время, вновь вылезли, заставляя закусывать губу и думать о том, что за эти дни не увидела у девочки ни книжек, ни раскрасок. Только заяц, с которым она не расставалась, да телефон. Разве этого достаточно для ребенка? Я так не считала, совсем.

Вымыв руки, поправила волосы, убрав выпавшие пряди из тугого хвоста, и быстро направилась к своей подопечной. Тихонько приоткрыв дверь, заметила, что девочка разговаривала с отцом по телефону, который явно извинялся за то, что сегодня не сможет к ней приехать. Мне было больно смотреть на огорченного ребенка, который делает все возможное, чтобы папа обратил на него внимание. Я так и не узнала, чем занимается Дамир Игнатович, но то, что он не последний человек в городе — понятно сразу, ведь мне сегодня мужчина в строгом костюме привез документы из поликлиники, и, пожелав удачного дня, развернулся, быстро уйдя, словно его и не было.

Вот кому еще так просто отдадут чужие вещи? Кому не откажут? Только тому, вокруг которого крутится власть, деньги и огромные связи. Мне уже страшно, ведь если что-то сделаю не так, то никто и не вспомнит про молодую массажистку.

Милана, когда поговорила с папой, лишь поджала губы и спрятала телефон под подушку. Я же четно пыталась ребенка развеселить, но она вновь от меня закрылась, только по возможности выполняла то, что просила.

Мы успели помыться и переодеться, как девочка попросила посидеть с ней перед сном.

— Не уходи, — шмыгнула носом, — мне одной грустно и страшно.

Ох, знала бы она, как страшно мне идти домой одной! Но я все равно осталась. Аккуратно устроившись на стуле рядом с ней, погасила свет и с тоской посмотрела в окно, понимая, что домой уже точно не попаду. Просто побоюсь идти. А значит, буду ночевать здесь на стуле…

Перебирая тонкие волосики, я с грустью думала о том, что ничего толкового в жизни не добилась. Мне бы детей своих уже воспитывать, благо, желание было, да только ни принца рядом, ни человека, которого могла заинтересовать как женщина, не было. Раньше ведь, когда все было хорошо, я даже на свидания бегала, ходила гулять с молодыми людьми, а потом все резко оборвалось, и все, кто считал меня своей подругой или другом, просто растворились в толпе, оставив меня одну.

Даже мой парень, с которым строили планы на будущее, который сделал мне предложение — ушел, не обернувшись. Лишь написал короткое сообщение, что нам дальше не по пути, что он просит прощения, но строить со мной жизнь даже не будет. Его кольцо так и лежит дома в красивой бархатной коробке. Его я не ношу, но иногда рассматриваю, как напоминание о той жизни, которая могла бы быть у меня.

Переведя взгляд на малышку, которая уже мирно спала, прижимая рукой зайца, я улыбнулась и, осмотревшись, перебралась в небольшое кресло у окна. Оно было намного мягче стула, что стоял у кровати, а значит, хоть немного я смогу поспать. Даже если встану рано, и моя спина будет ныть от боли, а шея отваливаться, я все равно предпочту остаться здесь, нежели пойду домой. Уместившись в кресле, сложила руки на груди и откинула голову назад, наверное, я даже задремала, прежде чем телефон в кармане халата, который так и не сняла, стал вибрировать.

Сощурив глаза, осторожно вышла в коридор и прошла в самый дальний угол, чтобы никого не разбудить.

Номер был неизвестным, и уже который раз настойчиво требовал моего внимания. Трясущими руками, кое-как удерживая смартфон, все же ответила на звонок.

— Да? — мой осипший голос потонул в тишине.

— Вы где? — выдох облегчения вышел сам собой.

— Я в клинике, Дамир Игнатович, — даже прислонилась лбом к прохладной стене, которая остужала мой воспаленный мозг.

— А что вы там делаете? — неужто я слышу нотки удивления в голосе?

— Осталось с Миланой, чтобы она уснула. Ну и было уже поздно, чтобы идти домой, — признаваться в том, почему именно не собираюсь покидать стены клиники, не хотелось.

— Поздно или страшно? — да что ж такое! Он точно человек, а не машина, умеющая читать мысли?

Захлебнувшись словами, несколько раз тихонько ударилась головой об стену, закусила губу и все же призналась.

— Страшно, — прошептала, боясь, что такую нервную сиделку прогонят сию же секунду, но отец девочки меня сильно удивил.

— Что-нибудь придумаю, — ответил и сбросил вызов.

Я так и не поняла, в каком именно ключе он будет думать, но даже не осмелилась перезванивать и говорить о том, что справлюсь и свои проблемы решу сама. А еще стало очень неприятно, что в моем грязном белье под названием «семья и ее горе» лазали без моего ведома, ведь если бы спросили, сама бы все рассказала, не утаивая. А так, получается, прошла какую-то странную проверку, после которой меня утвердили на должность сиделки.

Постояв какое-то время у окна, вернулась в палату, поправила съехавший с ребенка плед и, сев в кресло, почему-то дала сама себе обещание, что помогу этой девочке. Она обязательно встанет на ноги, обязательно станцует, раз для нее это занятие было наполнено смыслом, ну и, конечно, сделаю все возможное, чтобы Милана улыбалась и не грустила, чтобы не забивала свою хорошенькую головку проблемами. А для этого мы обязательно поговорим с психологом, который придет уже завтра. Возможно, мне даже подскажут, как правильно себя вести и что делать.

Глава 6

Может ли утро быть добрым? Безусловно! Не важно, в котором часу оно начинается, выспались ли вы или чувствуете себя разбитой хрустальной вазой, которую кое-как склеили.

Доброе утро — это состояние души, это то, чем наполнена твоя голова. И если в ней сплошные жалобы на жизнь и на судьбу, то все отражается на твоем теле, твоем окружении, твоей удаче. Я старалась всегда приводить мысли в порядок, даже когда опускались руки, даже когда было желание закрыть глаза и больше никогда и ни при каких обстоятельствах их не открывать. Даже тогда, когда искала утешение в одиночестве и слезах. Я вдруг поняла, что дальше будет только хуже, пока в моей голове подобные мысли, я никогда не выберусь из ямы, наполненной до самого верха грязью, я просто захлебнусь и утону.

Именно тогда каждое утро я начинала с улыбки. Даже если хотелось рыдать в голос и биться головой об стену, я делала элементарную зарядку, которая хоть немного бодрила тело, и никогда ни на кого не держала зла. Переживала в себе, анализировала и прощала, ведь человека не исправишь. Он нагрубил, выплеснул на вас свои грязные эмоции и ушел, а вы, копаясь в себе, лишь сильнее изводитесь. Так зачем об этом думать? Об инциденте, кроме тебя, никто не вспомнит, но каждый раз, прокручивая его в голове, ты находишь какие-то правильные ответы, фантазируешь, как постоишь за себя в следующий раз. Да только поезд-то ушел, а следующего раза может и не быть. Для меня все просто: не загружай себя лишней информацией, отпусти и забудь, улыбайся и иди дальше.

Вот и сегодня я улыбнулась, как только открыла глаза и поднялась на ноги. Затекшее во время сна тело отозвалось болью, но небольшая гимнастика помогла разогнать кровь по венам и даже разогреть мышцы. Потом сама же себе немного размяла ноги и спину, чтобы уж совсем не кривиться при движении, и осторожно вышла из палаты.

На часах было всего лишь пять утра, а значит, я вполне смогу подогреть в кабинете чайник и попить горячей воды. Остался ли чай? Вопрос, но и без заварки вполне можно справиться, а как откроется буфет на первом этаже, обязательно подумаю, что купить к завтраку.

В кабинете, умывшись и сменив халат, я кое-как расчесала волосы и даже обновила макияж, благо, в сумочке минимум косметики всегда был с собой. Жутко хотелось почистить зубы, но жвачка неплохо справилась со своей работой. Только около шести я позволила себе заглянуть в комнату к Милане, которая крепко спала, чуть открыв рот. Волосы разметались по подушке тонкой рыжей паутинкой, а мне почему-то захотелось заплести их в красивую косу и украсить ярко-желтой резинкой с подсолнухом, и я даже вспомнила, где в последний раз видела эту резинку.