— День добрый, — бросил он куда-то в сторону Анны и тут же повернулся к Вирккунену. — Прошлой ночью в экстренную службу поступил звонок. Кто-то из этих понаехавших, извините, новых финнов или как их нынче полагается называть, позвонил в панике и сообщил, что его убивают. Так что не пора ли нам за работу?

Вирккунен кашлянул.

— Эско Ниеми, — сказал он Анне, — твой напарник.

Изнутри обвисших, разрисованных куперозом щек напарника послышалось невнятное фырканье. Анна подумала, что у него, наверное, насморк, и поздоровалась. Эско встал и протянул ей руку. Ладонь была большой и шершавой — легко было вообразить, как такой рукой сминают преступников и четким движением швыряют за решетку, — но оказалась вдруг неприятно вялой. Анна терпеть не могла таких рукопожатий. Они не внушали доверия. Еще Эско не желал смотреть в глаза. Тут Вирккунен предложил выпить кофе, и народ потянулся к столику, от которого поднимался соблазнительный аромат. Витавшая в воздухе напряженность спала, и Анну окружила приятная болтовня. Свежая, еще теплая плюшка пришлась ей по вкусу.

Когда они выпили кофе и съели булки, Вирккунен попросил Эско доложить о событиях прошлой ночи.

— Девушка назвала свой домашний адрес — это в районе Раяпуро. Патруль выехал туда под утро, но ее не оказалось дома. На месте были ее отец, мать, двое младших сестер, все, кроме звонившей. Семейство, — кстати, это курды, — подняло такой ахлям-сахлям, что разбудило весь дом, — продолжил Эско. — Отец девушки сказал, что она гостит у родственников в Вантаа. Здесь написано, что с полицией общался он. Так, их четырнадцатилетний сын… Да как же их имена упомнишь, — пробормотал Эско и начал рыться в бумагах на столе, ища имя. — Вот, Мехван. Так вот, этот четырнадцатилетний Мехван был за переводчика.

— Почему не взяли настоящего переводчика? — спросила Анна. — Детей нельзя брать на перевод, тут ведь серьезное дело.

— Разумеется, мы его пригласили, только вот наш дежурный переводчик был занят в больнице, а до другого мы в этой суматохе не дозвонились. Да и платить двум переводчикам — за сверхурочную работу — крайне неблагоразумное расходование бюджетных средств. Патруль получил приказ разобраться в ситуации, насколько возможно. Так они и поступили. Когда цейтнот, важна каждая секунда. Парни сделали все в точности, как им было приказано.

— Как в Боснии, — прошептала Анна.

— Что? — спросил Эско.

Он наконец-то посмотрел на нее воспаленными красными глазами. Анна постаралась не отвести взгляда. Ее уже тошнило от этого мужика, хотя они были знакомы всего несколько минут.

— Ничего. Я ничего не сказала.

И опустила глаза.

Лицо Эско выразило удовлетворение. Он налил себе кофе.

— Так или иначе, в квартире все выглядело вполне прилично, — продолжил Рауно примирительным тоном. — Никто из членов семьи не знал, во что дочь вляпалась и почему. Коллеги из Вантаа выехали на место. Девушку, — так, ее зовут, секундочку… Бихар, — обнаружили в полном здравии там, где, по словам родителей, она и находилась. Либо она видела кошмарный сон, либо позвонила спросонья — разницы нет. Говорят, она лунатик. Разговаривает во сне, а потом ничего не помнит.

— Очень подозрительно, — сказала Анна.

— Согласна, — сказала Сари.

— Чего подозрительного, если девушка признается, что позвонила по ошибке? — сказал Эско.

— Кто по ошибке звонит в экстренную службу? — спросила Сари.

— Да вашу мать, туда звонят даже тогда, когда теряют ключи от дома или когда у любимой пуделицы вдруг начинается течка, — вспылил Эско.

— Это другое. Речь идет о звонке по ошибке, — сказала Сари.

— А сколько лет этой Бихар? — спросила Анна.

— Семнадцать, — ответил Рауно.

— Семнадцатилетняя девушка-курдка звонит в экстренную службу и сообщает, что ее хотят убить. Мне это кажется реальным кошмаром, — сказала Анна.

— Надо выяснить, как ее одну отпустили в Вантаа, — добавила Сари.

Эско промолчал.

— Предлагаю прослушать запись звонка, — сказал Вирккунен. — Ну-ка, Эско, включи.

Сначала слышался треск, затем деловитый голос дежурного, потом тишина и шепот девушки:

— Они убьют меня. Помогите. Мой отец убьет меня.

Дежурный просит повторить.

Девушка молчит.

Дежурный справляется насчет ее местонахождения. Девушка называет свой домашний адрес и отключает телефон.

— Она напугана, — сказала Анна.

— Безусловно, — согласилась Сари. — Боится до смерти, что кто-то услышит.

— Почему тогда она не сказала, где находится? — спросил Рауно.

— Может, не знала? — предположила Сари.

— Может, она хотела навести полицию на настоящее осиное гнездо, — сказал Рауно.

— Вероятно, она не знала, по какому адресу находится, а домашний адрес был единственным, который она могла назвать точно, плюс она торопилась и явно боялась, — сказала Анна.

— Может, она просто хотела навлечь неприятности на голову своего папашки, — пробурчал Эско.

— Мать расспросили? — спросила Анна.

— Попытались. В отчете зафиксировано, что на все вопросы отвечал только отец. И Мехван, — сказал Рауно.

— Разумеется.

— Какие у нас планы в связи со всем этим?

— Начинайте заниматься этим делом. Учтите, что модное нынче определение «насилие на почве чести» незнакомо финляндскому законодательству, но тут может речь идти о противозаконных угрозах или даже лишении свободы. Сегодня у нас понедельник, девушка находится в Вантаа. Разве в этом возрасте не ходят в школу? — спросил Вирккунен.

Сидевший на стуле Эско громко зевнул и со скучающим видом ушел в телефон.

— Если не ошибаюсь, закон об обязательном образовании распространяется на всех лиц до семнадцати лет, — произнес он.

— Ты, Эско, за сегодня разберешься со всеми формальностями касательно вызовов на допрос, — приказал Вирккунен.

— Хм… — промычал Эско и равнодушно вытер крошки со рта.

— Бихар, ее отца, мать, брата и младшую сестру — всю семью сюда, и чем раньше, тем лучше. Предоставь им переводчика, даже двух, если потребуется. Рауно и Сари, узнайте все насчет их родственников в Вантаа, обратитесь за помощью к коллегам. Анна, а ты могла бы выяснить, какого рода меры принимались в подобных ситуациях ранее.

— О’кей, — ответила Анна.

— У меня плохое предчувствие, почему-то кошки на душе скребут, — сказала Сари.

Тут в дверь постучали. В кабинет заглянула женщина и кивнула в знак приветствия.

— В деревне Салойнен на беговой дорожке обнаружено тело, — сообщила она.

Повисло молчание, всех словно пригвоздило к месту. Сари и Рауно смотрели друг на друга в полном потрясении. Кофейная чашка Эско зависла где-то между его ртом и столом. Тишину прервал голос Вирккунена:

— Вот тебе и спокойное начало трудовой жизни, Анна, — сказал он.

3

Анна Фекете принюхивалась. Дождь усиливал запахи медленно гниющей подстилки из листвы и мокрых опилок на беговой дорожке. Мхи и лишайники только приступали к своему пиру длиной в осень, поэтому в воздухе еще царила свежесть. Ветер шуршал в малорослом ивняке, выворачивая листья, подставляя их упругие спины под моросящий дождь.

До Салойнена от города было километров двадцать по оживленной трассе на юг. Не доезжая до центра, Анна свернула на грунтовку, ведущую к берегу, провихляла несколько километров через перелесок и мимо запущенных полей и оказалась на небольшой заросшей парковке, по краю которой уютно расположилось целое семейство маслят. Перед ними стояли сине-белый полицейский «Сааб», «Фиат Уно» и еще одна машина, без опознавательных знаков, на которой прибыл Эско. Рядом переминались патрульные полицейские в желтых, как «Фиат», жилетах.

Глядя из-за оградительной ленты на начинающуюся за ней беговую дорожку, Анна поймала себя на мысли, что у нее сегодня должна быть интервальная тренировка. Дорожка терялась в лесу, желтая лента тоже. Полицейские сообщили, что примерно в двухстах метрах отсюда лежит труп, но его не видно из-за плотно растущих деревьев.

Тело обнаружила около девяти часов утра проживающая поблизости Ауне Тойвола. Вдова. Возраст — восемьдесят шесть лет. Она обычно встает в семь, варит полный кофейник, половину выпивает до своей ежеутренней прогулки, половину — после. Этим утром она, как обычно, пошла по дорожке вдоль берега. При Ауне был телефон, приобретенный заботливыми родственниками, с него-то она и вызвала полицию.

Эско Ниеми уехал с участка один, что донельзя раздосадовало Анну; ей не слишком хотелось быть с ним вдвоем даже недолгое время, но тем не менее. Пришлось ехать на своей. Выйдя из машины, Анна со всеми поздоровалась и пошла к патрульной, где уже сидели Эско и Ауне. Другие полицейские переговаривались, ожидая разрешения отправиться по домам. Анна сразу же отметила взгляд одного из них — того, кто был помоложе и посимпатичней. Как только Анна появилась на месте, он сразу же начал щупать ее глазами, а наклонившись к старушке, она почувствовала, что он уставился на ее задницу.

На морщинистом лице Ауне читалась досада. Анна не успела представиться.

— Я уже обо всем рассказала этим приятным молодым людям, — сухо сказала Ауне. — И вообще, я хочу домой. Кофе стынет. И голова идет кругом. Медсестра должна вот-вот наведаться, а меня нет — испугается еще.