Женщина выглядела уставшей, все-таки для пожилого человека режим — прежде всего.

Сидевший на переднем сиденье Эско улыбнулся.

— Мы с Ауне уже все обсудили. Все здесь, — произнес он, постучав по своей тетрадке в синей клеенчатой обложке.

«Это вряд ли, — подумала Анна, — ты приехал всего на десять минут раньше меня».

— Позвольте, я задам вам несколько вопросов, — сказала Анна, глядя на Эско, — а потом вы сможете отправиться домой. Это не займет много времени.

Ауне рассерженно поджала губы, но ничего не ответила. Эско перестал улыбаться.

— Вы здесь живете?

— Меньше километра отсюда на улице Селькямаантие, в пятьдесят пятом доме. Та же грунтовка, по которой вы приехали, — сказала она кисло, махнув сухонькой рукой в сторону дороги.

— Вы видели движение на дороге? Кто-то, может, ехал сюда или обратно?

— Ничего я не видела. У меня домик стоит немного в стороне. И я не шпионка, чтобы вы знали, так что ничего не видела, ничего не знаю.

— Может, слышали что-то?

— Что?! — спросила Ауне, повысив голос — почти до рези в ушах — и приставив ладонь к уху.

— Слышали ли что-то необычное сегодня утром? Вчера вечером? Ночью? Звуки двигателя? Выстрелы?

Тут Анна заметила, что Ауне поправляет тонкими пальцами улитку слухового аппарата.

— Нет, ничего не слышала. Вечером я смотрела телевизор. Я его почти на полную громкость включаю.

— Скажите, вам раньше приходилось встречать обнаруженного вами человека?

— Здесь по утрам никогда никого нет. Вечерами иногда бывают люди, но об этом я ничего не знаю. Я тут по вечерам не бываю. Можно, я пойду? Вдруг медсестра испугается, позвонит моему сыну.

— Еще два вопроса. Здесь поблизости еще кто-нибудь живет?

— Только Юки Рааппана. Знаете, ваш коллега об этом уже спрашивал.

— А что насчет машины: вы ее видели здесь раньше?

— Не могу сказать. Машины здесь часто проезжают. Уж конечно, здесь бываю не только я — дорожка освещается, — как иначе-то? — ответила Ауне.

— Спасибо. Можете идти домой, но на днях мы придем побеседовать с вами повторно. Если вам не по себе или вы хотите поговорить с кем-нибудь о случившемся, то в церковной общине есть подготовленный персонал. Вот их контактные данные.

— Мне бы домой. Попью кофе, и все образуется, — пробормотала старушка. — Все это ерунда по сравнению с тем, чего я по молодости насмотрелась — в войну, на Карельском перешейке. Вот там все было по-настоящему: здоровенные мужики лежали на носилках, кричали и стонали: у кого ноги оторваны, у кого голова вся в осколках от гранаты — и боль тебе, и слезы.

— Советую об этом тоже поговорить, может, станет легче, — вежливо сказала Анна и попросила полицейских проводить женщину домой. — Да, и позвони заодно в церковную общину, — сказала она, подмигнув, тому, который был помоложе и посимпатичней. Тот выглядел ошеломленным.

«Может быть, все-таки стоило остаться в отделе патрулирования», — подумала Анна, глядя, как Эско Ниеми выбирается из машины.

Возраст — старше средних лет. Внешний вид вызывает брезгливую жалость. Поредевшие волосы давно не мыты и торчат в разные стороны. Мятая рубашка кое-как заправлена в невыглаженные брюки, ее пуговицы вызывающей ухмылкой разошлись на волосатом брюхе. Видавший виды пиджак… Нет, внешний вид Эско Ниеми был полностью лишен достоинства и шарма, которые обычно приписывают стареющим мужчинам. Это женщины скукоживаются сразу после сорока, а мужчинам возраст только на пользу: такое Анне приходилось слышать неоднократно, но она никак не могла понять, отчего люди, в основном женщины, свято верят в такой вот ментальный понос.

Выкарабкавшись, Эско какое-то время выпрямлял затекшую спину, а потом зашелся в диком кашле. Затем закурил.

«Как с таким можно работать?» — подумала Анна, чувствуя неуверенность.

Прикрыв сигарету от дождя ладонью, Эско отхаркнул себе под ноги густую зеленую слизь.

«Bassza meg [Твою мать (венг.).], вот свинья».

— Пойду-ка я проведу следственный осмотр, — заявил Эско.

— Отлично, пойдем вместе, — сказала Анна.

— Нет, ты останешься в машине. Будешь ждать криминалистов, направишь их к месту происшествия, когда появятся. Ты сумеешь объясниться с ними по-фински?

— Эско, я, конечно…

— Когда это мы решили звать друг друга по имени? И вообще, это приказ. Погляди-ка на досуге, на кого записана машина. И не суйся, куда не следует.

Сказав это, Эско бросил Анне ключ зажигания, уронил бычок в свой плевок и затушил его каблуком. Анну чуть не вырвало.

— Патрульные обыскали мертвяка на предмет ID-карты — то есть удостоверения личности. Не нашли, зато были обнаружены ключи. Ты уж постарайся здесь не натопать, — сказал он Анне, словно ребенку, приподнял желтую ленту, кряхтя, пролез под ней и медленно направился через ивняк к беговой дорожке. Анна осталась стоять на месте. Она смотрела на спину удаляющегося Эско и знала, что уже всеми фибрами ненавидит этого хмыря. Она сжала кулаки и подавила крик. Острая боковина ключа зажигания выдавила на ее ладони глубокую красную линию.

Анна перевела взгляд на одиноко стоящий «Фиат». «Ты сейчас же успокоишься и сделаешь все, как полагается», — приказала она себе. Брошенный и уже остывший автомобиль выглядел как предвестье того ужаса, который ожидал чуть дальше, в лесу. Анна надела резиновые перчатки и осторожно попробовала открыть дверь «Фиата». Холодный металл вселил в нее уверенность. Это Анна умеет, это ей знакомо. Когда она работала в патрульной службе, ей иногда приходилось проводить осмотр автомобилей, обнаруженных где-нибудь на обочине с еще теплым двигателем и сморщенной в лепешку мордой. Сколько же раз ей приходилось допрашивать сбежавших с места происшествия пьяных водителей и наркоманов, описывать краденое имущество, найденное в багажнике. В ее прошлой жизни автомобили были самыми частыми объектами расследований.

На этот раз Анна не будет производить никаких действий, вместо нее прибудут криминалисты и прочешут каждый миллиметр автомобиля, и, если там что-нибудь есть, то они это точно выявят. Анна должна найти что-то совершенно иное.

Дверь закрыта. Анна нажала на брелоке сигнализации кнопку со стертым изображением открытого висячего замка. Из «Фиата» послышался сухой щелчок. Она открыла переднюю пассажирскую дверь. Первое впечатление — внутри полный порядок. Темно-серые чехлы сидений без единого пятнышка, на полу ни песка, ни мусора. В этой машине детей не возили. И пьянчуг тоже. Анна сдержала желание сесть в «Фиат», послушать, что он хочет ей рассказать; открыла перчаточницу и достала свидетельство о регистрации.

Владелец машины — Юхани Раутио. Адрес: улица Ваахтераполку, 17, Салойнен.

Человек, живущий поблизости. Совсем рядом. От волнения у Анны сжало грудь.

Нехотя она вернулась к своей машине. Так хотелось пойти посмотреть, что там произошло на дорожке.

Анна очнулась от стука в окошко — вернулся Эско. Опять сосет сигарету. Помахал, чтобы Анна вышла из машины. Холодно. В намокшей от дождя одежде было еще холоднее.

— Криминалисты скоро прибудут. Я еще судмедэксперта пригласил. Теперь можешь пойти посмотреть.

— Что?

— Иди, посмотри, что там да как, только без глупостей.

Анне вдруг захотелось отказаться, дерзко ответить, что она ни за что туда не пойдет, повести себя как ребенок, которым Эско ее считает. Но если она не согласится, то этот мужик точно ничего не потеряет, зато ее дерзость пойдет ей же во вред. Она должна собственными глазами увидеть жертву, чтобы принять участие в расследовании. Ее бесило довольное выражение лица Эско, но Анна сдержалась, решив, что вести эту игру по его правилам она не будет.

Желтая оградительная лента трепыхалась на ветру, словно обозначая маршрут для бегунов.

Анна пошла по тропинке. Ладони вспотели. Сердце стучало. Первые сто метров дорожки плавно заворачивали в лес, далее начиналась прямая, в конце которой виднелось нечто похожее на лежащего в странной позе человека. «Ты не добежала до финиша», — промелькнуло в ее мозгу. И в это мгновение Анна вдруг ощутила, как силы покидают ее, как закружилась голова, как стало зябко от дождя и ветра.

Она натянула перчатки и приступила к осмотру трупа. Женщина, белая, рост — 165 см, вес — чуть более 70 кг. Убита выстрелом в упор из ружья. Смерть наступила мгновенно. Голова и шея разворочены. Труп пролежал некоторое время. Тело мокрое, остыло за ночь. Налицо признаки трупного окоченения. Как будто натуралистическая инсталляция: беговая дорожка, окоченевшее и совершенно неповрежденное тело, только голова превращена в омерзительную полужидкую массу. Анну выворачивало от вида той размочаленной части трупа, где еще вчера было лицо.

Тренировочные штаны цвета лайм, темные от дождя, ноги под ними целы, но смотреть на них неприятно — смерть придала им нелепое положение. Руки ухоженные, как у любой отправившейся на пробежку юной особы. Чуть обгрызенные ногти покрыты лаком сливового цвета.

Верхняя часть тела выглядит совсем иначе. Граница размыта. Беговой костюм забрызган темным, красные ошметки налипли на мокрую ткань. В области груди и плеч ткань была уже не зеленой, ее расцветили пятна ржавого и красного оттенков. К счастью, дождь и тут размыл самые сильные контрасты. Наконец, голова. Собственно, ее больше не было — сплошные брызги на опилках. Присмотревшись, можно было увидеть в кровавом месиве клочья мозгов. Месиво. Это неприятное слово напомнило ей о детском питании и геркулесовой каше, но оно очень подходило. Мозги просто вывалились из черепа, превратившись именно в месиво.