— А что насчет тебя? У тебя есть братья и сестры? — спрашивает Малик.

— Три отвратительных старших брата, — говорю я. — Но мы не так уж и заботимся друг о друге. Каждый сам за себя. — Я не хотела, чтобы в голосе прозвучала горечь, но скрыть раздражение не получается.

— А при знакомстве с тобой этого и не скажешь, — отвечает Малик и широко улыбается мне с высоты своего двухметрового роста. У него теплый и глубокий взгляд, и я сразу забываю о чувстве горечи.

— Можно у тебя кое-что попросить? — начинаю я. — Можешь сказать «нет», никаких проблем.

— Спрашивай, конечно.

— Можно мне сесть тебе на плечи? — Эти слова вылетают сами собой. Знаю, звучит нагло и странно. Но так же, как я не могу притормозить мысли, иногда не успеваю закрыть рот.

— Хочешь, чтобы я тебя нес? — весело переспрашивает Малик. — Зачем?

— Ну, во‐первых, — начинаю я, — потому что люблю, когда меня носят. А в моем возрасте такой шанс выпадает не так уж часто. Но еще мне интересно, насколько иначе выглядит мир с твоей точки обзора. И мне грустно оттого, что я этого не знаю. — Опускаю глаза, потому что понимаю, что начинаю краснеть. Мне правда хочется взглянуть на мир глазами Малика, но, когда произнесла это вслух, прозвучало все-таки довольно глупо.

— Две веские причины, — замечает Малик. — Залезай.

Он опускается на корточки. Я удивлена, так как не рассчитывала, что это произойдет здесь и сейчас. Но забираюсь ему на плечи. Он без труда выпрямляется, будто меня и нет.

— Юхууууу! — кричу я. Меня немного шатает, а держаться за что-нибудь я не осмеливаюсь. Тамсин и Рис оборачиваются и смеются, увидев нас.

— Ну что? Как оно? — спрашивает Малик и обхватывает ладонями мои икры. Это приятное прикосновение. Какое-то успокаивающее.

— Высоко! — отвечаю, оглядываясь по сторонам. Сверху лес выглядит совершенно иначе. Земля так далеко, что я не могу разглядеть камушки. Зато вижу больше деревьев.

— Можешь положить руки мне на голову. Брат и сестры всегда так делают, чтобы не упасть.

Я осторожно опускаю ладони на его короткие черные волосы. Голова теплая, курчавые локоны упругие и мягкие.

— Все так, как ты себе представляла? — интересуется Малик.

— Даже лучше! — заявляю я. — Время от времени важно менять перспективу, чтобы лучше понять обстановку. Думаю, теперь буду периодически залезать на стул.

Малик смеется.

— Так и вижу, как ты у себя в комнате встаешь на стул, чтобы взглянуть на все с другой перспективы.

— Можешь подойти к дереву? — прошу его. — Хочу потрогать кору настолько высоко от земли, чтобы точно знать, что я первой это сделала.

Малик подходит к сосне, которая растет у дорожки. Я провожу руками по стволу. В одном месте из него вытекает смола, и я касаюсь пореза на коре указательным пальцем.

— Как она пахнет! — восклицаю, понюхав смолу. — Понюхай. — Подношу палец к носу Малика.

— Вау! — откликается тот. — Только не размажь ее по моим волосам. Она липкая.

Я вытираю руку о кору дерева, и Малик идет дальше.

— Когда станет слишком тяжело, скажи, — советую ему. — Потому что самой мне отсюда уже не спуститься.

Вместо ответа он крепче сжимает мои икры. Я кладу ладони ему на голову. Сама того не замечая, вожу пальцами по волосам.

— А это хорошая сделка. Ты массируешь мне голову, а я тебя несу, — говорит Малик, и в его низком голосе слышен смех.

— Расскажи мне о своей новой работе, — говорю, водя пальцами по его голове. Немного странное ощущение, но так можно сказать о многих ситуациях, в которые я попадаю.

— Что ты хочешь узнать? — спрашивает он.

— Все! — выпаливаю я.

— Все, вау. Ну. Люди странные. Думаю, им нужно время, чтобы принять новичка. Кроме меня там работают только белые.

— Ты всегда замечаешь такие вещи? — не отстаю я. Мне интересно. Никогда не задумывалась о подобных соотношениях.

— Да, это происходит автоматически. Я захожу куда-то и вижу, что все выглядят не так, как я. На первый взгляд в этом нет ничего плохого. Но я ясно это осознаю.

— Жесть, — откликаюсь я. — Но, кажется, в этом есть смысл. — Мне никогда не приходится задумываться о таком.

— Уверена? — спрашивает Малик. — А что, если ты зайдешь в бар, а там одни мужчины? У тебя не возникнет ощущение, что ты «другая»?

— Хм. — Я думаю. — Да, наверное, да.

— По-моему, это похожее чувство, — говорит он.

Я немного растеряна от того, насколько этот парень вдумчив. Не то чтобы я считала, что он на это не способен. Но до этих выходных я воспринимала Малика как приятеля Риса, который ведет себя по-приятельски и говорит приятельские вещи. И то, что сейчас он оказался совсем не таким, удивляет меня и восхищает в равной степени.

— И чему ты успел там научиться? — задаю новый вопрос, немного смутившись из-за глубины нашего разговора. И вдруг начинаю отчетливо ощущать давление рук Малика на мои щиколотки.

— Владеть языком, — выдает он.

— Что, прости? — переспрашиваю, так как уверена, что ослышалась.

— Языком. Французским, — смеется Малик. — А не то, что ты подумала.

— Ничего я не… — начинаю, но тоже смеюсь, когда до меня доходит, на что он намекает. Я слегка тяну Малика за ухо. — Никаких непристойностей, когда несешь даму на плечах, — ругаю его.

— Это ты начала. Я только ответил на вопрос. Да, я учу кухонный французский. На кухне для всего существуют заковыристые французские выражения. Для видов подачи, для способов нарезки, для всего.

— Приведи какой-нибудь пример, — бросаю ему вызов.

— Видишь эти крупные камушки? — спрашивает он. — Они грубо нарезаны. Это значит «concassée».

— Concassée, — повторяю, стараясь, чтобы голос звучал низко и сексуально.

— А камушки поменьше между ними можно назвать нарезкой мелким кубиком. Это «jardinière» или, если еще мельче, «brunoise». — Кажется, Малик ухмыляется.

— Jardinière, brunoise, — с хрипотцой произношу я.

— А вот эти палочки, которые напоминают тонкие полоски, «julienne».

— Julienne!

Малик сильнее сжимает мои щиколотки, и это похоже на мягкое игривое пощипывание.

— Смейся-смейся, — отвечает он. — Думаю, ты можешь представить, как изысканно они все себя ведут.

— О да, могу, — соглашаюсь с ним. Он понятия не имеет, насколько хорошо я это представляю.

Когда на обратном пути мы возвращаемся к озеру — я иду сама, — мне в голову приходит идея.

— Опустим ноги в воду? — предлагаю я. И немедленно начинаю снимать обувь. Тамсин ко мне присоединяется.

— «Bain-Marie» для ног, — говорит Малик и смеется. Потом поясняет: — «Водяная баня» на языке haute cuisine [Высокая кухня (фр.).].

— Bain-Marie для мьих ньог, — говорю я с французским акцентом и, рассмеявшись, шагаю в озеро.

8

Малик

Вечером мы с Зельдой стоим у кухонного острова, откуда открывается вид на гостиную. Рис и Тамсин, которые привезли сюда продукты, протирают обеденный стол, пока я готовлю вместе с Зельдой. Я занимаюсь пастой и соусом, а она режет овощи для салата.

— Как это называется? — спрашивает Зельда и показывает мне кубик моркови.

— Jardinière.

— А это? — Она дает мне кубик побольше.

— Macédoine.

— А это? — Зельда отрезает полоску от огурца.

— Aiguilette.

— А так? — Она делит полоску на части.

— Julienne. А если сделаешь их еще тоньше, это будет chiffonade.

— У любой формы есть свое название? Как насчет этого? — Она показывает на колечко болгарского перца.

— Это называется «у Зельды на все уходит целая вечность».

Я помешиваю и пробую аррабиату [Аррабиата — острый итальянский соус из помидоров, чеснока, перца чили, оливкового масла и петрушки, который традиционно используется для заправки макарон.]. В соус летит горсть трав, и я его немного перчу.

— Можно мне тоже попробовать? — просит Зельда.

Подув на деревянную ложку, подношу ее к ней. Зельда вытягивает губы. Красивые губы. Розовые.

— Мммм, — тянет она, сняв пробу.

— Я умираю с голоду! — говорит Рис, доставая из шкафчиков тарелки и приборы. — Долго еще?

— Зависит от того, сколько еще способов нарезки захочет изучить Зельда, — отвечаю я. — Пасте нужно еще пять минут.

— Салат давно готов, — объявляет Зельда и с видом победительницы сует миску мне под нос.

Она смотрит на меня наглыми синими глазами. Выдержать ее взгляд, такой же бесстрашный и открытый, как она, — это настоящее испытание. Я вспоминаю ее вес на плечах. Приятное ощущение полного заземления. Будто ее тело — это именно тот вес, которого мне не хватало. Ее маленькие щиколотки в моих ладонях, ощущение ее пальцев у меня в волосах. Впервые я был так близок к белой девушке. И вообще, я давно не был так близок ни с одной девушкой и давно ни одна девушка так ко мне не прикасалась. Это просто Зельда и ее манера общения, но все равно я наслаждался ее вниманием. Искренним интересом, когда она спрашивала меня о семье и работе.

Смахнув прядь розовых волос с бледного, усыпанного веснушками лица, она весело мне улыбается. А вот и ямочка на левой щеке. Глядя на нее, чувствую, как к моему лицу приливает тепло.

Я прочищаю горло и отворачиваюсь. Какого черта? Вид счастливой парочки Риса и Тамсин затуманил мне разум? Перевожу взгляд на Зельду. Она мешает салат. Все в порядке. Мысли возвращаются в привычное русло, температура нормализуется.

За ужином мы пьем красное вино. Я больше люблю пиво, но сегодня вечером мне кажется более подходящим пить вино вместе с остальными. Я плохо в нем разбираюсь, но вкус полный и теплый. Щеки у Зельды раскраснелись после половины бокала, что в сочетании с ее розовыми волосами представляет очаровательную картину. Тамсин тоже сногсшибательно выглядит в свете свечей. Рис чертов везунчик, раз нашел такую девушку. Веселую, уверенную в себе и хорошую во всех отношениях. Когда закончу обучение, надеюсь встретить ту, которая мне подойдет. С которой смогу завести большую семью. Но не сейчас. Пока еще многое неопределенно.