Поразительно, но даже Рис сегодня разговорчив. Рассказывает о сестре и ее успехах в школе.

— Джинни не так давно в новом классе. Но учительница говорит, что она хорошо освоилась. У нее есть некоторые проблемы в общении с другими детьми, но ведь не так легко оправиться после десяти лет пренебрежительного отношения.

Тамсин берет его руку в свою и сжимает. Смотрит на него и ласково улыбается. Вдруг я чувствую, как кто-то сжимает и мою ладонь. Это Зельда, которая сидит рядом и смотрит на меня томным взглядом. Мне становится жарко. Что это? Что она делает?

Она, видимо, замечает мое испуганное выражение, потому что прыскает со смеху и отпускает руку.

— Ты не вздыхаешь! Ты должен вздыхать, Малик. — Она указывает на Риса и Тамсин, которые густо покраснели и начали смеяться.

— Простите, ребята, мы пойдем помоем посуду, — говорит Тамсин и собирает тарелки.

— А я посмотрю на настольные игры. Может, там найдется что-нибудь хорошее! — заявляет Зельда.

Я опускаюсь на диван. Зельда сидит по-турецки перед стеллажом с играми, повернувшись спиной ко мне. Я смотрю на ее хрупкую спину. Волосы она собрала в короткий хвостик, под ним видно тонкую бледную шею. Эта девушка внезапно кажется мне странно знакомой. Будто я знаю, каково это — прикасаться к ее нежной коже и мягкому пушку волос. Тру лицо обеими руками. Мне что, слишком одиноко в последнее время? Может, не стоило так концентрироваться на семье, а иногда бывать среди людей? Я отвык находиться в обществе тех, кто не является моими родственниками. С тех пор как попал в программу Эми, стараюсь держаться подальше от компаний, которые заставляют меня принимать плохие решения. И кроме Риса и Тамсин новых знакомых у меня не появилось. Я чувствую себя увереннее, если людям в моем окружении известно, кто я и кем был. Не то чтобы я стыдился себя. Я совершил ошибку, но и расплатился за нее сполна. А еще усвоил урок. Но сейчас у меня возникает сомнение, имеет ли смысл закрываться от мира. Хочу ли я продолжать это делать? Но Зельда? Белая девушка из мира сорбетов и «Мини Куперов»?

— Вот, классно звучит! — объявляет она, вырывая меня из размышлений. — Послушайте. «Откровенные разговоры, прекрасная правда. То, что ты всегда хотел услышать от своего знакомого. После этой игры все уже никогда не будет так, как прежде». Что думаете?

— Не уверен, что это мое, — откликается Рис, протирая тарелку. — Звучит как… душевный стриптиз.

— Ах, да ладно тебе, — ноет Тамсин. — По-моему, отлично. Давайте попробуем. Малик? Ты в игре?

— У меня такое чувство, что выбора у меня нет, — говорю я, но на самом деле было бы интересно в это поиграть.

— Значит, решено! — Зельда вытаскивает с полки маленькую картонную коробочку и ставит ее на журнальный столик. Потом снимает крышку, и мы видим стопку карт. — Насколько понимаю, каждый получает по несколько карточек, и все по очереди отвечают на вопросы, которые в них написаны. Причем речь всегда должна идти о присутствующих. Уууу, как интересно! — Она провокационно поигрывает бровями.

Рис и Тамсин присоединяются к нам. Они снова наполнили бокалы. Зельда сидит на полу напротив, Рис — рядом со мной на диване, а Тамсин придвинула к столу кресло, чтобы быть поближе к Рису.

Зельда кладет перед каждым по стопке карт. Рис неосторожно поднимает свою, и одна карта падает на пол. Я наклоняюсь за ней и отдаю ему, а он сует ее в самый низ стопки.

— Тамсин, ты начинаешь.

Тамсин переворачивает первую карточку и читает вслух:

— В какой ситуации вы бы хотели, чтобы сосед слева был рядом с вами и почему?

Рис в ожидании откидывается на спинку дивана и скрещивает руки на груди:

— Вообще-то, вопрос должен звучать так: «В какой ситуации вам было бы лучше без него?»

Мы дружно смеемся.

— Что ж, на самом деле мне бы хотелось, чтобы ты был рядом во всех ситуациях. Но, думаю, больше всего мне не хватало поддержки на дедушкиных похоронах. И не чьей‐нибудь поддержки, а такого человека, как ты, Рис, кто видит меня настоящей.

— Оооо, — тянет Зельда, а Рис наклоняется к Тамсин и целует ее.

— Моя очередь, — говорит он и открывает первую карту. — Кого из играющих ты бы хотел видеть своим братом или сестрой? — Рис ухмыляется. — Ты сразу выпадаешь, дорогая моя. Хм… Без обид, Зельда, думаю, из тебя получилась бы классная сестра, но я всегда мечтал о брате, который сражался бы вместе со мной против всего мира. По-моему, с тобой это возможно, Малик.

— Спасибо за комплимент, — отвечаю я. — Полностью взаимно.

— Видите, как здорово? — с улыбкой спрашивает Зельда, и опять появляется та ямочка на левой щеке. Тамсин кивает.

— Теперь моя карта. Как ты считаешь, кто из играющих больше всех показывает себя таким, какой он есть? — читаю я. — Легко. Это ты, Зельда.

— Серьезно? — ошарашенно переспрашивает она. — С чего ты взял?

— Мне кажется, ты всегда делаешь то, что тебе хочется делать.

— Вау, это лучший комплимент из всех, что мне когда-либо делали, — отвечает она, закрывая лицо рукой.

Она покраснела и выглядит очаровательно. Неужели это из-за меня?

— Теперь я, — говорит Зельда. — Чем ты восхищаешься в человеке слева от тебя? — Она с улыбкой поднимает взгляд на подругу. — О, много чем, Тамсин! Чтобы перечислить все, времени не хватит. Но могу начать. Твоей целеустремленностью, твоей решительностью, твоим бесстрашием, независимостью, любовью. И твоими волосами. Они потрясающие!

Тамсин заливается румянцем.

— Какая ты милая, — откликается она. — Я тоже тобой восхищаюсь. В том числе и твоими волосами. — Тамсин переворачивает следующую карту. — Покажи кому-то из играющих, что он для тебя значит. — Она смотрит на Риса. — Думаю, для этого вам придется на минутку отвернуться. — Подмигнув Зельде и мне, она залезает на колени к Рису, чтобы, судя по звукам, страстно его поцеловать. Мы с Зельдой отводим глаза. И смотрим друг на друга: кажется, нам обоим неловко в этой ситуации.

— О’кей, народ, — говорит Рис секунд через тридцать. — Думаю, для нас игра окончена.

Мы смеемся, когда они встают и с затуманенными взглядами желают нам спокойной ночи.

— Хочешь играть дальше? — спрашиваю, когда они уходят.

— Если ты хочешь.

Я беру новую карту и читаю:

— Что больше всего восхищает тебя в человеке напротив? — Откашливаюсь. Теперь, когда нас осталось двое, игра стала гораздо интимнее. Я чувствую на себе полный ожидания взгляд Зельды. — Меня все в тебе восхищает, — произношу я и сглатываю, рассматривая столешницу. Краем глаза вижу, что Зельда сидит неподвижно. — То, что ты всегда восторженная и искренне интересуешься окружающими.

— Спасибо, — тихо говорит она. И добавляет чуть тверже: — Если ты не против, я бы села к тебе на диван. Места там теперь более чем достаточно. — Зельда поднимается и садится на другой конец дивана, повернувшись ко мне. — Что во внешности человека, сидящего слева от тебя, кажется тебе самым привлекательным? Ого. Вот мы и перешли к делу. — Она широко улыбается, и у нее во взгляде вспыхивает что-то, что я не могу понять. — Думаю, прежде чем отвечу на вопрос, нам нужно сделать что-нибудь со светом. Потому что я жутко покраснею.

Она вскакивает и приносит свечи с обеденного стола. Затем включает свет на кухне, а в гостиной выключает. Свечи горят, и комната погружается в теплый мерцающий полумрак.

— О’кей, теперь я могу краснеть. Мне кажется, самое красивое в тебе — это губы. — Хихикнув, она смотрит на меня.

У меня внутри что-то сжимается. Сильно. Я вижу, как ее взгляд перемещается с моих глаз на губы.

— Глаза у тебя тоже очень красивые, темные. Но я определенно выбираю губы. Невероятно чувственные. — Зельда хватает подушку и прячет в ней лицо. — Вау, получилось правда очень неловко, — раздается ее приглушенный голос.

— Спасибо. — Я и не догадывался, что у меня невероятно чувственные губы. Быстро провожу по ним пальцами и слегка улыбаюсь. Не открывая следующую карточку, я говорю: — Что во внешности человека, сидящего справа от тебя, кажется тебе самым привлекательным?

Зельда выглядывает из-за подушки. Она знает, что я не читал карту, и смотрит на меня огромными глазами.

— Думаю, самое красивое в тебе — это улыбка. Понимаю, звучит как клише, но, когда ты улыбаешься, улыбается все твое лицо. Губы, щеки, глаза, даже нос. — Не успев осмыслить, что делаю, протягиваю руку и поглаживаю большим пальцем ее щеку там, где образуется ямочка, когда она улыбается. Зельда прикрывает глаза, словно наслаждается моим прикосновением. А когда снова открывает, мы несколько секунд смотрим друг на друга. Все внутренности завязываются узлом, а сердце бешено колотится о ребра.

Зельда берет новую карту.

— Что тебе всегда хотелось сказать человеку справа от тебя? — читает она. И немного поколебавшись, отвечает: — Мне бы хотелось сказать спасибо за то, что ты не раздражаешься из-за меня. Что включаешься во все мои странные проекты, хотя мы практически друг друга не знаем. Я понимаю, что утомляю людей. Спасибо, что не заставляешь меня чувствовать, что я слишком утомляю. — На последнем предложении ее голос становится совсем тихим.

— Шутишь? — спрашиваю я. — По-моему, ты прекрасна такая, какая есть!

— У тебя в карточке написано, что ты должен так сказать? — осторожно уточняет она.

— Нет, я сам сообразил, представь себе. Насколько серьезно я отношусь к своим словам.

Даже в темноте видно, как у нее загорается лицо. Зельда смущенно заправляет за ухо прядь волос, выбившуюся из хвоста.

— Твоя очередь, — шепчет она.

— Что, по твоему мнению, должен чаще делать человек справа от тебя? — Ненадолго задумываюсь. — Я считаю, что тебе стоит чаще танцевать. На вечеринке у Риса ты так дико танцевала, это было потрясающе. Мне кажется, ты должна танцевать каждый день.

Перед моим внутренним взором возникает картинка: в свете гирлянд на крыше заброшенного дома Зельда танцует под всевозможные музыкальные стили. Дико, необузданно, свободно. С разметавшимися в стороны волосами и поднятыми руками. В тот момент я впервые обратил на нее внимание.

Когда я поднимаю глаза, Зельда что-то ищет в мобильнике. Потом кладет его на стол дисплеем вверх. Раздается музыка. «Babies» группы Pulp, как видно на экране. Песня начинается с гитары, ударных плюс немного синтезатора. Звучит мужской голос. Зельда встает и начинает танцевать. Ритмично прыгает вверх-вниз то на одной ноге, то на двух, туда-сюда. Сперва медленно, потом быстрее и быстрее. Она хорошо танцует, но это не сексуальный танец. Зельда не крутит похотливо бедрами, не водит руками по телу и не трясет попой. Это совершенно оригинальный танец, которого я еще никогда не видел. В желтых легинсах и черных шортах она кажется настолько самой собой, насколько возможно. Это Зельда. Когда песня ненадолго замедляется, она раскидывает руки. Выглядит так, будто она летит. После этого музыка опять ускоряется, и Зельда прыгает на одной ноге, затем на двух и снова на одной. Она кружится вокруг своей оси, взлохмачивает волосы, которые за время танца выбились из хвоста. Потом смотрит на меня и улыбается. Немного застенчиво, но красиво. Зельда не перестает танцевать, но больше не сводит с меня глаз. Хотя теперь она должна осознавать, что я ее вижу, вижу ее всю, в стиле ее танца ничего не меняется. Она двигается свободно, без самовлюбленности, без желания понравиться. То, что сейчас происходит, — только для нее. А я счастливчик, которому повезло за ней наблюдать. Она вскидывает руки в воздух, прыгает, трясет головой в такт, ее волосы развеваются.

Конец ознакомительного фрагмента