— Это же очевидно, что он ей изменяет, — говорю я.

— Ты имеешь в виду ту неделю, когда его застукали с двумя блондинками в туалетной кабинке, а он ответил, что «помогает им открыть задвижку»?

— Ага, когда его прозвали Крис-сантехник, — киваю я, заглядывая под диван в поисках кипы глянцевых журналов, которые обычно там «живут». Однако от них остались лишь смазанные следы в пыли. — Я хочу сказать, что ненавижу ее, но никто не заслуживает строить отношения с обманщиком.

Верити сидит, перебирая кисточки, прикрепленные к джинсам, — одна пообтрепалась, и она играет с ее концами.

— Мм-хмм, — мычит она, прежде чем снова вскочить. — Вот и лазанья готова!

— Хочешь, помогу тебе разложить по тарелкам? — спрашиваю я, но она заверяет, что все в порядке, мол, не дергайся.

— Как прошло вчерашнее свидание? — слышу я ее крик сквозь стук тарелок.

— Сперва была полная катастрофа! — кричу я в ответ. — Но я его спасла!

Она входит и протягивает мне тарелку с щедрым куском лазаньи, от которого поднимается пар.

— А как тебе парик?

Верити берет парики на работе — она стилистка — и постоянно одалживает их мне, чтобы визави моих клиенток не просекли, что я выступаю при них в роли дуэньи.

— Не особо, — признаюсь я. — Уж не знаю, где ты их стала брать с недавних пор. В нескольких последних только в фильмах ужасов сниматься.

Я замечаю довольную ухмылку на ее лице, пока она жует лазанью.

— О нет! — со стоном произношу я. — Ты ведь не нарочно, правда?

Верити начинает гудеть (смеяться):

— Конечно, нарочно! Ну прости. Бобби придумал, что будет забавно какое-то время давать тебе дерьмовые парики ради прикола.

Она достает свой телефон и показывает мне снимки: как я с самодовольной улыбочкой сижу в ресторанной кабинке, прислушиваясь к тому, что происходит за столиком Джеймса и Елены. Черный парик топорщится вокруг моих щек, а на следующем снимке я пытаюсь осторожно под ним почесаться, чтобы никто этого не заметил.

— Боже, я думала, что выгляжу как Эдвард Руки-ножницы, но теперь вижу, что все гораздо хуже.

Верити в истерике хватает меня за руку:

— Как перекрашенный Борис Джонсон!

— Не могу поверить, — говорю я, притворно сокрушаясь. — Моя лучшая подруга специально выставляет меня в ужасном виде ради собственного развлечения.

— Да брось, — произносит она добродушно. — Я сказала Бобби, что мы не будем выкладывать это в «Инстаграм». Он хотел назвать это фото «Воронье гнездо».

— Хештег «образ дня» и хештег «Борис Джонсон — моя икона стиля», — говорю я.

Верити тянется к полу и подтаскивает к себе зеленую магазинную сумку «Маркс и Спаркс», лежащую сбоку дивана.

— Вот, остались кое-какие закуски! Мы тут целую банду принимали…

Она начинает выгружать добычу на кофейный столик.

— И Перси, и девушку Перси, и любовницу Перси…

— Только не Панду! Неужели?..

Подруга торжествующе кивает:

— Пенни понятия не имеет.

— Бедняжка, — говорю я, разрывая пакетик и кладя в рот мармеладную конфетку. — Но может, ей удастся замутить с Колином, чтобы отомстить.

— Оооо, у меня есть хороший вопрос! — выпаливает она. — «Кого бы ты предпочла?» Помнишь нашу игру?

Это было нашим любимым развлечением в детстве. Мы могли часами сидеть на лужайке в парке, посасывая пятипенсовые леденцы и спрашивая друг друга синими от красителя ртами, кто больше нравится — частенько сравнивая наших школьных хулиганов и учителей и выбирая между ними.

— Колина или Перси? — торжественно вопрошает Верити.

— Ты ставишь меня перед выбором, с кем я хочу трахаться — с тортом или с мармеладным мишкой?

— Ага, — отвечает она. — И ты должна ответить. Таковы правила.

— Я леди, — говорю я с томной улыбкой. — Леди не отвечают на такие вопросы.

Она игриво бьет меня подушкой:

— Чушь собачья! И это я слышу от женщины, которая признавалась, что влюблена в Морскую ведьму Урсулу!

— Такого не было! — бью я ее в ответ.

— Так было.

— Ну ладно, всего однажды, когда я перебрала джина. И кстати, Урсула очень сексуальная женщина.

— Урсула — это помесь осьминога с трансвеститом.

— Ну уж я не из тех, кто мечтает о Фокси из рекламы «Бинго»!

— Я остаюсь при своем мнении, — заявляет Верити. — У Фокси есть сексуальный шарм, и у него превосходный вкус в одежде.

Наступает пауза, и я вспоминаю о завтрашних хлопотах.

— Помнишь тот вечер несколько недель назад, когда ты заявилась в мой офис с бутылкой белого?

Верити кивает:

— Это был веселый вечерок.

В итоге мы взяли еще одну бутылку, а затем отправились в рок-паб неподалеку от моего офиса, где пили текилу с байкером по кличке Газ. Дальше я помню все как-то смутно.

— И в тот вечер, перед тем как выйти гулять, мы перебирали анкеты и решили свести двух моих клиентов, помнишь?

— Погоди, что-то припоминаю. У них был один и тот же любимый напиток?

— Да, но это все, что было между ними общего, — киваю я, вспоминая, как Верити завопила: «Сухой мартини с лимоном!» — и звякнула в маленький медный колокольчик, как я обычно делаю, когда нахожу идеальную пару. Я рассмеялась и сказала: «Отлично, заметано. А теперь пойдем в паб».

— Один из них был Элайджа, — продолжаю я, — ну ты помнишь, парикмахер?

Она кивает.

— Такой капризный с виду маленький засранец.

— Точно. И мы решили познакомить его с тем неряшливым рокером-геем, Томом. И теперь я должна присматривать за их завтрашним свиданием. Похоже, это будет катастрофа.

— Так ты просто приди в ресторан и глянь, как у них дела. И если ничего не срослось, скажи Элайдже, что это был такой хитроумный эксперимент, чтобы показать ему, какие плохие на свете бывают парни, ну или придумай еще какое-нибудь дерьмо вроде того.

— Не думаю, что ты вполне понимаешь, в чем заключается моя работа, — улыбаюсь я. — Но я все равно не смогу так сделать, поскольку уже договорилась с ними, что завтрашняя встреча пройдет в зоопарке.

— Что? В зоопарке? — недоуменно переспрашивает Верити. — Но вокруг на многие мили даже нет ни одного. Почему? Зачем?

— Мне лучше знать, — отвечаю я, вспоминая тот день, когда решила, что свидание Элайджи должно состояться в каком-то другом месте, новом и необычном. Он сидел в моем офисе и многословно рассказывал, что обычно всегда ходил на свидания в бары, где подают шампанское, с мужчинами, которые пододвигали ему стул и оплачивали весь счет. «И как вы встречались с парнями, которые готовы на все это ради вас? Куда они подевались?» — спросила я. «О, — ответил он, поднеся руку ко рту, чтобы скрыть нервный смешок, — они все оказались полными ублюдками». — Он такой избалованный, что я просто подумала — ему лишь пойдет на пользу, если он отправится куда-то в другое место. Теперь я, понятно, сама об этом жалею.

— Все будет хорошо, — подруга участливо сжимает мое колено. — Ты же у нас специалист в этом. Вспомни, скольких людей ты уже сделала счастливыми.

— Я знаю. Я просто очень хочу вывести свое дело на новый уровень, только не вполне уверена, что свидание в зоопарке этому соответствует.

— Может, и нет, — отвечает она. — Но ты все равно всегда добиваешься того, что настроилась сделать. Не будь к себе слишком строгой.

Я вздыхаю, вспоминая одно лето, когда мы вместе проводили свободное время на нашем балконе, воодушевленно строя планы на будущее. Была середина июля, и однажды дремотным вечером я впервые увидела Гарри. Верити была одета в изумрудно-зеленое бальное платье и кроссовки, и солнце только начинало клониться к закату, бросая золотой свет на нас обеих. Мы пили дешевое игристое вино, и Верити заметила Гарри первой, указав на парня внизу, тащившего на себе по улице красное потрепанное кресло, пока шествующая впереди девушка, одетая с головы до пят во все ярко-розовое, копалась в своем телефоне.

«Классная задница», — сказала подруга, и я хихикнула. Чуть позже, когда у нас закончилась выпивка и я спустилась в магазин за добавкой, то на обратном пути услышала за спиной этот голос. Я резко обернулась и снова увидела его. Его вьющиеся каштановые волосы, падающие на голубые глаза; его крепкую фигуру и выразительный кадык; его легкий загар; несколько эластичных браслетов на запястье. Мне захотелось раствориться в нем целиком. Он смеялся, и мне понравился его смех — хоть и похожий на собачий лай. Казалось, что-то замерло внутри меня, а затем очнулось и затанцевало, словно мое сердце решило устроить вечеринку. Я попыталась улыбнуться симпатичному незнакомцу, но не слишком преуспела; вместо этого я бросилась вверх по лестнице, отчаянно желая рассказать о нем Верити.

Она только рассмеялась и сказала: «Надеюсь, ты на него еще наткнешься». Мы продолжили пить, любуясь небом, которое превращалось из голубого в розовое и становилось похожим на набор сладостей-ассорти. Верити пришла в голову идея — написать наши мечты на листочках бумаги, а затем сложить в бумажные самолетики. Она с легким сердцем написала свою: мир моды был частью ее грез с тех пор, как она впервые примерила вечернее бархатное платье своей мамы. А я поначалу возразила. Я смутно ощущала, хотя это чувство еще не вполне оформилось в мысль, что путь, который я выбрала — специалист по пиару, — не был правильным. Но теперь появилось то, чего я действительно желала: тот парень, от которого танцует сердце. Гарри. И я написала эту мечту, тогда даже не зная, как его зовут, и быстро сложила листок, чтобы Верити не успела увидеть. Небо к тому времени стало васильково-синим, и мы запустили наши самолетики, увлеченно наблюдая, как они планируют на тротуар.