Сквозь ледяное спокойствие внезапно прорвалась жгучая ярость. Он сделал шаг к ней, но потом отступил, и было слышно, как он скрежетнул зубами.

— Тогда тебе лучше больше не давать мне повода для этого, — почти бесстрастно произнес он, взяв себя в руки.

Дальнейшие протесты, несомненно, были бы пустой тратой времени, беспомощно признала очевидное Кирстен. Но могла ли она упрекать его за то, что он не верит ей? Проклятие, он видел Нильса собственными глазами.

— Почему ты уходишь? — спросила она, меняя тему.

— А ты как думаешь — почему? — саркастически заметил он. — Иду спать. До рассвета еще далеко.

И он ушел, спокойно закрыв за собой дверь, прежде чем она набрала дыхания для ответа. Кирстен решила, что он, вероятно, не остался бы, даже если бы она его об этом попросила. Нильс должен ответить за это. И она сделает все, чтобы он ответил. Такому поступку не может быть прощения.

Ну что же, она должна снова уснуть. Когда Кирстен открыла глаза, то обнаружила, что будит ее Лейф.

— Через десять минут солнце появится над горами. Я подумал, что вы, наверно, захотите это увидеть. — Он смущенно улыбнулся. — Вероятно, мы немного поспешно включили вас в наш образ жизни.

Как она могла объяснить ему, что ее усталость больше эмоциональная, чем физическая? — подумала Кирстен, когда Лейф вышел из комнаты. Лучше бы она вообще осталась бодрствовать и не уходила в спальню. Уже то, что будить ее пришел отец, а не сын, подчеркивало нежелание Терье забыть о происшедшем. Предстоит тяжелая борьба, чтобы вновь обрести хоть какую-то почву под ногами.

Ей очень хотелось принять душ и переодеться, но пришлось ограничиться холодной водой, чтобы сполоснуть лицо, и пальцами, чтобы пригладить волосы. На другое не было ни времени, ни возможности. Кирстен вышла к компании, которая на воздухе коротала остаток ночи.

Все выглядели замечательно свежими — может быть, за исключением Ханны. Терье разговаривал с Георгом и как будто не заметил ее появления. Или не хотел замечать.

Нильс одарил ее деланной улыбкой, которую заметила и, вероятно, неправильно истолковала Карин, потому что лицо ее приобрело каменное выражение. Этой девушке лучше бы держаться подальше от мужчин, подобных Нильсу, подумала Кирстен, но вряд ли она видит его таким, каков он есть на самом деле.

Руне был единственным, кто пропустил восход солнца, вновь оживившего землю и море. Когда Кирстен спросила, все ли в порядке с Руне, Лейф ответил, что отец наблюдает за восходом из окна спальни.

— Он спал вполне хорошо, — продолжал Лейф. — И похоже, что последствий обморока нет. Он не первый раз вот так теряет сознание.

— Терье рассказывал мне о его состоянии, — мягко произнесла Кирстен.

— Тогда вы понимаете, почему так важно не огорчать его. — По тону Лейфа чувствовалось, что ему неприятно говорить об этом. — Наверно, могут сказать, что он и так прожил дольше, чем большинство людей. Но я бы хотел, чтобы исполнилось его желание.

— Прожить сто лет? Да, Терье об этом тоже говорил. Надеюсь, его желание исполнится.

— Врачи считают, что у него есть шанс исключительно благодаря его силе воли. — В словах сына прозвучала легкая нотка иронии. Он помолчал и нерешительно взглянул на Кирстен. — Для него было бы хорошо иметь уверенность в следующем поколении.

Хотя это ей и нелегко далось, но Кирстен не выдала ни лицом, ни голосом внутренней борьбы, мучившей ее.

— Будем надеяться, что и с этим ему повезет. — Потом она беззаботно добавила: — Я слышала, что вы вскоре тоже собираетесь жениться.

— А вы, видимо, считаете, что я слишком стар, чтобы начинать новую жизнь? — Он воспринял изменение темы без удивления.

Кирстен засмеялась, радуясь возможности оправдаться.

— Совсем нет. По-моему, вы в самом расцвете лет.

— Mange takk [Премного благодарен (норв.)]. — Он тоже улыбнулся. — Маргот говорит мне то же самое.

— Надеюсь, что я встречусь с ней.

— К сожалению, она еще неделю пробудет в Осло. Но я привезу ее в Англию, когда мы поедем туда вместе с Терье. — Он немного помолчал, лицо приняло задумчивое выражение. — Сколько правды вы расскажете своим родителям? — наконец спросил он.

— Как можно меньше, — призналась она. — Для моей матери будет страшным ударом узнать, что я пошла в постель с Терье, да еще в вашем доме. — Теперь лицо Кирстен выдавало, как ей неприятно говорить об этом. — Мне все еще очень стыдно.

— Я уже говорил, вам вовсе не стоит корить себя. Моя единственная забота — Руне.

— Вы бы одобрили, если бы Терье женился на Ингер? — Слова сами вырвались у нее, прежде чем она успела сдержаться.

— Такой вопрос никогда не возникал, — пожал плечами Лейф.

— Но она была бы очень подходящей женой, — мазохистски настаивала на своем Кирстен.

— Может быть, да. — Лейф явно неловко себя чувствовал. — Но не думаю, чтобы Терье вообще предполагал жениться до…

— …до моего появления и пока не возникла ситуация, вынудившая его сделать этот шаг, — закончила фразу Кирстен, в то время как Лейф молчал, подбирая слова. — Мне не следовало приезжать, Лейф. Ничего бы здесь не произошло, если бы я просто занималась собственными делами.

— Это и есть ваше собственное дело, — возразил он. — И я очень рад, что вы приехали.

А Терье? Этот вопрос неотступно мучил ее.

Солнце взошло, все лакомства были съедены, настала пора возвращаться домой. Первыми уехали Торвюнны с Нильсом и его девушкой. По тому, как последние полчаса эта пара вела себя по отношению друг к другу, Кирстен решила, что они поссорились. Вероятно, Карин все же не настолько потеряла голову, чтобы не осознавать недостатки Нильса.

— Ты готова? — раздался голос за спиной у Кирстен. Она обернулась и встретилась с циничным взглядом Терье.

— Чтобы ехать — да, — ответила она. — Но не продолжать в том же духе. Я говорю в последний раз: я не давала Нильсу ни малейшего повода так вести себя. Мне все равно, как это выглядело! Есть ведь и такое понятие, как косвенные улики.

— Но есть еще один бесспорный факт. Вчера вы оба встретились за ленчем, — парировал он. — Или это ты тоже будешь отрицать?

Нильс и правда делает все, что в его силах, чтобы поссорить их, горестно подумала Кирстен.

— Это получилось случайно, предварительно мы не договаривались, — объяснила она и увидела, как скривились его губы.

— Избавь меня от оправданий, только помни, что я сказал. Если ты еще когда-нибудь будешь иметь с ним дело, я… — Он резко оборвал фразу, а Кирстен быстро перехватила инициативу, давая волю накопившемуся гневу.

— Что? Норвежцы бьют своих жен?

Выражение его лица моментально заставило ее замолчать.

— Прости, это была глупость, — невольно вырвалось у нее.

— Но не выходящая из области возможного, — ответил он. — Ты способна очень легко довести мужчину до насилия.

Она не поверила ему. Он не из тех, кто легко теряет контроль над собой. Его поведение в экстремальной ситуации несколько часов назад — лучшее тому доказательство.

— По-моему, нам следует начать все сначала, — предложила она, стараясь быть рассудительной. — Дальше мы не сможем идти таким путем.

— Правильно, не сможем. — Сдержанным наклоном светловолосой головы он выразил язвительное согласие. — Так чем бы ты хотела заниматься сегодня?

— По-моему, ты хотел бы отправиться прямо в постель. — Она закусила губу, встретившись с его взглядом. — Я имею в виду — выспаться после бессонной ночи.

— Я не сомневался, что ты именно это имеешь ввиду. Но я не устал, — покачал он головой.

— Тогда ты решай. — Она уже и так сделала несколько шагов навстречу. — Это ведь твой национальный праздник.

Терье ничего не ответил. Наверно, считает, что даже не стоит ей отвечать, подумала Кирстен и почувствовала себя совершенно чужой.

Руне вышел из коттеджа и без посторонней помощи сел в машину. При свете яркого утреннего солнца он выглядел ужасно старым, каждая морщинка как будто стала еще глубже. Встретившись с ним на мгновение взглядом, Кирстен ошеломленно застыла. Он слегка кивнул головой и тем самым как бы признал ее присутствие. Уже прогресс, хотя до радушия еще далеко. Кирстен сомневалась, простил ли он по-настоящему ее «незаконную связь» с внуком, хотя именно он настаивал на их свадьбе.

Терье подождал, когда отъедет машина отца, а затем сел за руль своего «мерседеса». До Кирстен вдруг дошло, что к следующему посещению коттеджа она сама уже станет Брюланн. И ей оставалось только надеяться, что тогда их отношения не будут такими, как сейчас.

Следующую милю или чуть больше они проехали в полном молчании. Она смотрела в окно, восхищалась пробуждением природы ранним утром, любовалась неповторимым пейзажем. Кирстен вспоминала время, когда она мысленно представляла, как побывает на родине бабушки. Кроме пейзажа, все было не таким, как рисовало ее воображение. Но реальность редко соответствует нашим ожиданиям.

Резкий поворот машины, съезжавшей на обочину, прервал ее размышления. Терье сидел уставившись в лобовое стекло, руки остались лежать на руле.

— Нехорошо, — буркнул он и перевел взгляд на ее лицо, словно стараясь получше разглядеть его. — Я хочу поверить тому, что ты говоришь.

— Ты можешь верить, — твердо сказала она. — Правда, Терье, можешь верить. Нильс для меня ничего не значит. Мы не договаривались о вчерашней встрече. Я наткнулась на него случайно, и он настоял, что поведет меня на ленч. И это все. Больше ничего не было.

Голубые глаза, внимательные и напряженные, долго не отрывались от ее глаз. Потом он кивнул и завел мотор.

Пусть это еще не полное примирение, которого она так желала, с грустью подумала Кирстен, но все же шаг в нужном направлении. По крайней мере ей так казалось. Она могла бы снова и снова повторять, что любит его, но вряд ли он захочет это услышать.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

К тому времени, когда они вернулись домой, Кирстен и Терье уже вели чуть ли не оживленную беседу, хотя некоторая натянутость еще оставалась. Они не удивились, по крайней мере Кирстен, узнав, что Руне тотчас по приезде пришлось уложить в постель. В это утро он выглядел особенно слабым.

— В его возрасте надо бы мириться с тем, что приходится проводить ночь Иванова дня в доме, где есть удобства, — пожаловался ей Лейф. — Но он не хочет это признавать.

Та же неспособность к компромиссу, какая иногда проявляется и у Терье, мысленно вздохнула Кирстен. Ему придется отказаться от огульных суждений, если они собираются сделать что-то нормальное из этого брака.

Вернувшись, Терье прошел прямо к себе наверх, оставив Кирстен в недоумении, что же они будут сегодня делать. Ей бы очень хотелось походить под парусами по озеру, но ведь она сказала, что выбор остается за ним.

— Ничего, если я пойду в сауну? — спросила она у Лейфа и поспешно добавила: — Естественно, если вы не собирались сами воспользоваться ею.

— Сидите в сауне столько, сколько захотите, — чуть улыбнувшись, ответил он.

Как и дверь в комнату деда напротив, дверь комнаты Терье была закрыта. Она оставалась закрытой и через пять минут, когда Кирстен шла в сауну, находившуюся в конце коридора. Вероятно, предположила Кирстен, он передумал и решил немного поспать. Вчера в это время она могла бы войти к нему, но непредсказуемость его натуры была такой же, как у природы за окном.

Комната-сауна с откидными скамейками вдоль двух стен оказалась гораздо просторнее, чем предполагала Кирстен. Она поставила стрелку на средний жар, сняла халат и растянулась на дальней скамейке, прислушиваясь к тихому шипению горячего воздуха, выходившего из отдушин.

Скандинавы до фанатизма помешаны на самой невероятной чистоте, но это сказано вовсе не в укор им. Кирстен чувствовала, как начинает сбегать пот. Полчаса, наверно, достаточно, рассудила она, а больше ей и не выдержать. После этого — холодный душ, чтобы снова закрыть поры. Потом всегда наступает состояние удивительно хорошего самочувствия. А сегодня ей нужна стимуляция больше, чем когда бы то ни было.

Лежа в полудреме, с пугающимися в голове мыслями, она оцепенела от шока, когда открылась дверь. Терье тихо вошел и быстро закрыл за собой дверь, чтобы не вышел жар. Завязанное на бедрах полотенце подчеркивало золотистый загар кожи и мощную мускулатуру торса, рук и ног.

— Я хочу тебя, — просто сказал он.

Когда Терье сбросил полотенце, Кирстен обнаружила, что не в силах произнести ни слова и что у нее судорогой свело мышцы живота. Он пришел к ней уже возбужденный, и возбуждение еще более усилилось в ту секунду, когда он увидел ее нагой, распростершейся на скамье.

Он подошел, опустился на колени и, не отрывая взгляда от ее лица, медленно, бесконечно нежным прикосновением провел линию от виска вниз к подбородку, потом ниже, к туго натянутой коже шеи, задержался на мгновение в чувствительной ямочке, где под его пальцами бешено бился ее пульс.

Широко открыв глаза, не шевелясь, она наблюдала за выражением его лица, когда своими длинными пальцами он пробежался по ее плечам и рукам. У нее перехватило дыхание, когда, откинув в сторону ее руки, он исследовал самым интимным образом одну за другой округлости ее груди. Соски горели и вздрагивали, выпрашивая прикосновения его губ, обжигающего пламени его языка, покусывания его зубов. Из самых ее глубин вырвался чувственный стон. Она невольно изгибалась в жажде этой мучительной, соблазняющей ласки.

Его рука скользила, следуя изгибам ее талии, по нежной коже живота и ниже, к особенно чувствительным складкам. Ее будто током пронзило, когда рука соскользнула к ее женственности, бедра сами раздвинулись, доверяя его власти все ее существо.

Она зажала рот тыльной стороной ладони, чтобы приглушить стоны, которые вызывала в ней его ласка.

Но это было еще не все. Начав снова с виска, его губы медленно проделали тот же путь, что и пальцы, сначала слегка, а потом со все возрастающей нежностью приникая к каждой клеточке ее плоти до тех пор, пока она не почувствовала, как самая ее суть рвется из нее. Пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони, когда он, спускаясь губами все ниже и ниже, достиг живота и самой интимной его части и одарил ее такой сладостной и мощной лаской, что она, приоткрыв рот, беззвучно стонала, изнемогая в экстазе. Слишком много, почти в безумии подумала она. Чересчур, чересчур много!

Теперь он был на ней и над ней, вошел в нее и наполнил до краев. Он оперся на локти и смотрел ей в лицо, в этот момент он полностью владел ею, она стала его безраздельной собственностью. Покрытое потом, его тело сияло, она ощущала под пальцами рук его кожу, напоминавшую скользящий шелк. Они слились воедино, и это было прекрасно. Она хотела бы остаться в таком состоянии навсегда.

Первое же его требовательное движение рассеяло это желание. В ответ ему губы инстинктивно раскрылись, руки и нога обвились вокруг его тела, все ее существо жаждало такого господства. Она принадлежала этому мужчине безраздельно. И она никого не хотела, кроме него.

Кульминация наступила одновременно у обоих. Закинув назад голову, с искаженным лицом, Терье несколько секунд оставался неподвижным, прежде чем рухнул на нее, уткнувшись лицом ей в плечо. Кирстен обессиленно лежала под ним и радовалась его тяжести, его беззащитности. В эти несколько секунд он принадлежал только ей.

— Нам надо многое сделать сегодня, — пробормотал он минуту или две спустя. — До нашего отъезда в пятницу у меня больше не будет времени.

— Я и не ждала этого, — возразила Кирстен, подавляя желание сообщить ему, что она готова хоть весь день провести с ним здесь. — Я могу найти множество занятий.

— Не сомневаюсь в этом. — Он резко поднялся, отодвинулся от нее, потянулся за полотенцем и снова обмотал его вокруг бедер. Терье даже не взглянул на нее. — Тебе необходимо время, чтобы высушить волосы. Буду ждать тебя внизу через час.

Она, не протестуя, позволила ему уйти. На этот раз он получил от нее все, что хотел. Вероятно, это последний раз до их отъезда, когда они могли быть вдвоем, опустошенно подумала Кирстен. Она не могла войти в его спальню, и вряд ли он придет к ней. Если попытаться убедить ее родителей, что они оба безумно влюблены друг в друга, — а это единственное, что ее мать могла бы принять и понять, — тогда им нужно как-то проявить свою влюбленность. А если Терье останется в Англии на уик-энд, то спектакль придется разыгрывать целых два дня. В собственных способностях она сомневалась даже больше, чем в его.

Холодный душ вернул к жизни тело, но не поднял настроения. Солнечное утро перешло в теплый солнечный день, и Кирстен решила, что для такой погоды шорты вполне подходящая одежда. Если Терье задумал что-то, где понадобится более строгий туалет, то ведь она всегда может подняться к себе и переодеться.

Когда она спустилась вниз, то обнаружила, что на нем такие же белые шорты, как и у нее, и голубая майка, почти сливающаяся с глазами.

— Великие умы думают одинаково, — пошутила она, твердо решив делать все, что он предложит, и максимально воспользоваться предстоящим днем. — Куда мы отправимся?

— Я договорился встретиться на берегу с друзьями, — объяснил он. — Новости распространяются быстро, и я предпочитаю, чтобы они услышали их из первых уст.

— И как ты хочешь разыграть это? — спросила Кирстен и увидела усмешку на его губах.

— Быть предельно естественным, — с иронией ответил он. — Они не ждут от нас никаких доказательств.

— А моя мать будет ждать, — воспользовавшись случаем, сказала она. — Хотя бы нежности.

— Мы дадим ей эти доказательства. Это не очень трудно. Изредка подержаться за руки. Нежные взгляды. Поцелуй украдкой, когда предполагается, что никто не видит. Разве истинная любовь не так проявляется?

— Не знаю, — хрипло буркнула она и отвернулась. — Если хочешь, я готова ехать.

Берген жил такой же деловой жизнью, как и накануне, с множеством туристов и кафе, клубов и ресторанов. Терье припарковал машину в боковой улице, отделенной от залива двумя кварталами.

На узкой полоске берега, зажатой между двумя пирсами, размещалось кафе на открытом воздухе. На первый взгляд все столики казались занятыми, но кто-то из середины рядов позвал Терье по имени и помахал рукой.

Когда они пробирались к столу, Кирстен приклеила улыбку, надеясь, что таким образом продемонстрирует свою влюбленность. За столом сидели четыре человека, и среди них только одна женщина. Она лет на пять-шесть старше меня, решила Кирстен. Женщина разглядывала ее с типичной для своего пола дотошностью. Когда Терье представлял сидевших за столом, Кирстен запомнила только имя женщины и то, что она замужем за одним из мужчин.

— Кирстен, моя кузина из Англии, — закончил Терье процедуру знакомства и спокойно добавил: — И скоро будет моей женой.

Реакцию нетрудно было предугадать, особенно когда до них дошло, что она еще не прожила в Бергене и недели. Кирстен и сама не могла поверить этому. Ей казалось, что прошла целая жизнь с тех пор, как она сошла с парома и ступила на норвежскую землю.

Она догадалась, что мужчины, которые были примерно того же возраста, что и Терье, — его компаньоны по пешим походам и горным восхождениям. Они так же, как и он, излучали силу и здоровье и легко находили общий язык.

— Вы тоже взбираетесь на скалы? — спросила Кирстен у Бенты, когда мужчины перешли на норвежский. — Или это чисто мужское хобби?