Трейси устало взглянула на него. Сегодня вечером она была не в настроении пикироваться с ним.

— Если мне и не понравилось, в этом не виноват никто, кроме меня, — ответила она. — Встретили меня замечательно.

Ли внимательно посмотрел на нее, и линии рта чуть смягчились.

— Да, моряки это умеют, — согласился он. Поднимитесь ко мне и выпейте, чтобы согреться. Мне нужно с вами поговорить.

В каюте он плотно закрыл дверь, бросил фуражку на стол и подошел к угловому шкафчику.

— Усаживайтесь поудобнее. — Он вынул из шкафчика пару бутылок. — Пока со мной Майк, я могу позволить себе немного отдохнуть, когда он на вахте.

— Но не тогда, когда на вахте Питер? — спросила она.

— Кажется, в вашем голосе я слышу критические нотки. Он что, плакался у вас на плече?

— Вовсе нет. Просто он обронил мимоходом, что за последнюю неделю допустил пару оплошностей, — ровным тоном ответила девушка. — Этот недостаток присущ любому человеку.

— Обычно это связано с переживаниями, — парировал Ли, передавая ей бокал. — Как я понимаю, вам известно, что дома его ждет невеста?

Трейси отпила немножко шерри и поставила бокал рядом с собой на стол.

— Да, известно.

— И вас это не беспокоит?

— Между нами ничего нет, — сухо ответила девушка, — если вы на это намекаете. Два человека могут быть просто друзьями.

— Могут, — согласился Ли. — Но вряд ли дружеские отношения довели Креймера до того, что он не отличает день от ночи. После Кейптауна он бродит, точно лунатик.

— И вы думаете, что это из-за меня?

— Из-за кого же еще? — Капитан внимательно посмотрел на нее. — Неужели вы хотите, чтобы я поверил, будто он ни разу даже не пытался вас поцеловать?

— Да, — решительно ответила Трейси. — Именно этого я и хочу. Потому что это правда. — Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. — Для Питера я просто человек, с которым он может откровенно поговорить о том, что его беспокоит, и только.

Ли оперся на угол стола:

— Значит, его что-то беспокоит. Это серьезно?

— Достаточно серьезно.

Он был так близко, что Трейси вся напряглась.

— Больше я ничего не могу сказать. Он говорил со мной конфиденциально, как с врачом.

— Он спрашивал у вас совета?

— Да.

— И вы его дали?

— Я… попыталась. — Трейси перевела взгляд на свои сцепленные руки, лежавшие на коленях, и нахмурилась. — Не так-то просто дать совет в подобной ситуации.

— Быть может, это оттого, что здесь затронуты ваши чувства? — предположил Ли.

Девушка моментально подняла голову:

— Чего вы хотите? Чтобы я письменно призналась в том, что сознательно вознамерилась украсть чужого жениха? Вас устроит, если я признаюсь, что безумно влюблена в третьего помощника?

— Не нужно детских истерик, — с отвратительной невозмутимостью отозвался Ли. — Ладно, будем считать, что вы его не любите. В таком случае вам не составит большого труда постараться проводить с ним поменьше времени.

— Это что — приказ? — тихо спросила она.

— Назовем это советом. Если у него возникли какие-то сложности в сердечных делах, я бы предпочел, чтобы он не слишком в них запутался. — Ли залпом выпил остаток виски с содовой и цинично добавил: — Вам известна поговорка: «Прощай, старая любовь, здравствуй, новая»?

— Да, слышала, но к Питеру она не относится.

— Может, пока это и так, но всякое бывает. Долго оставаясь в вашем обществе, редкий из мужчин сумеет сохранить платонические чувства. Вы к этому не располагаете.

— Вот спасибо, — язвительно поблагодарила она, и Ли внезапно развеселился.

— Это просто биологический факт. Неужели вы предпочитаете, чтобы мужчины восхищались вашим тонким умом?

Трейси. понимала, что он специально поддразнивает ее ради собственного удовольствия, и снова подавила поднимающееся раздражение. В последний раз, когда она дала волю своему языку, это обернулось против нее самой. Ни за что на свете она не хотела снова пережить подобное унижение.

— Если у вас ко мне больше ничего нет, я бы хотела пойти переодеться, — сказала она, вставая. — Извините за напрасно налитый шерри, но мне не хочется пить.

— Ничего страшного, — сухо ответил Ли. — Он постоит до вашего следующего прихода. — Капитан выпрямился. — Не позволяйте возмущению взять верх, а поразмыслите как следует над тем, что я сказал о Креймере, ладно? Мне бы не хотелось произносить: «Я же говорил», если он начнет вас беспокоить.

— Такого не будет, — твердо сказала она. — Спокойной ночи, капитан Гаррат.

— Вам тоже приятных сновидений, — насмешливо ответил он.

Глава 8

Рождество на борту «Звезды» не стало общим выходным днем. Моряки предпочли работать как обычно, по сменам, за щедрые сверхурочные, которые платила компания. Тем не менее повсюду ощущался праздник. Он начался за завтраком с раздачи поздравительных телеграмм от родных и друзей и закончился традиционным праздничным столом, перенесенным на вечер, чтобы присутствовать на нем могли обе смены.

Одеваясь к ужину, Трейси решила, что весь день прошел замечательно. На ее столе стояло не меньше одиннадцати отполированных фигурок, искусно вырезанных из китового уса.

— Хватит, чтоб организовать зоопарк, — весело заметил Джо Серджент после того, как последний резчик застенчиво, но решительно вручил доктору подарок и тут же сбежал. Трейси засмеялась, выпуская на волю долго сдерживаемый смех. Тем не менее при всей комичности ситуации она оценила добрые намерения дарителей, ведь на каждую фигурку ушли недели усердного труда. А в том, что резчики выбрали для исполнения фигурку пингвина, не было ничего удивительного — она первой приходила на ум благодаря естественной изогнутости уса. Трейси решила сберечь их все.

Ровно без четверти шесть Питер постучался к ней и беззвучно свистнул, увидев, как она выглядит: волосы, свободно струящиеся по плечам, и дымчато-голубое платье из шелковистого трикотажа, мягкими складками спадавшее вниз от узкой талии, перетянутой поясом.

— Мы будем гордиться оказанной нам честью — сидеть с вами за одним столом, — заметил он. — Какая маленькая птичка подсказала вам на ушко захватить с собой этот чудный наряд?

— Тщеславие, — призналась она со смехом. — Честно говоря, я и не думала, что у меня будет возможность надеть его. Я не слишком вырядилась?

— Все идеально, — с энтузиазмом заверил ее Питер. — Сегодня все мне будут завидовать, когда я введу вас в столовую.

— Как я понимаю, вам и сегодня придется заступать на вахту в то же время?

Питер скорчил унылую физиономию:

— Кто-то должен оставаться на мостике. По крайней мере я смогу поужинать вместе со всеми. Бедняге Майку придется ждать своего часа до восьми.

Они заворачивали за угол, когда Питер внезапно легко коснулся ее волос и мягко добавил:

— Мне нравится такая прическа. Почаще носите волосы распущенными.

Трейси засмеялась:

— И так нелегко заставить мужчин всерьез относиться ко мне как к специалисту, так что добавлять новые проблемы мне ни к чему. Распущенные волосы не соответствуют образу врача. К тому же это негигиенично.

— Я слышу слова человека, преданного своей профессии. — В голосе Питера прозвучала какая-то странная нотка. — Вы хоть иногда думаете о чем-то другом, кроме работы?

У нее в горле встал ком.

— Иногда случается, — тихонько произнесла она.

Питер остановился и повернулся к ней.

— Трейси…

Из-за угла появился Ян Андерсен и, увидев их, широко заулыбался:

— Добрый вечер, доктор, добрый вечер, Питер. Чувствуете, запах индейки? Нас дожидается.

— Я слышу этот запах еще с утра, — улыбнулась в ответ Трейси. Она машинально пошла рядом с Яном, оставив Питера замыкать шествие сзади. — Кажется, в Норвегии праздник устраивают не в Рождество, а в сочельник?

— Да, по традиции праздничный стол мы накрываем в сочельник, — согласился Ян. — Но за годы плавания в Антарктиду я привык к английской традиции. Хорошо, когда люди разных национальностей собираются за праздничным столом вместе, верно?

— Очень хорошо.

Они подошли к столовой. Входя туда, Трейси на мгновение задумалась: что Питер хотел ей сказать перед тем, как к ним подошел Ян? Вид у него был очень серьезный и даже решительный, словно он собирался сообщить то, что давно вынашивал в себе. Наверно, о Дейрдре. Скорей бы уж он окончательно разобрался.

Они пришли последними, и через несколько секунд девушка оказалась в центре восхищенной толпы моряков. Раскрасневшись и смеясь, она смотрела на лица окружающих, но того единственного, которое она высматривала, нигде не было видно. Только когда кто-то, протолкавшись, вложил ей в руку бокал, она разглядела у переборки его широкие плечи. Ли смотрел прямо на нее с загадочной улыбкой на губах. Ее сердце болезненно заколотилось о ребра.

Ужин удался на славу, но у Трейси совершенно пропал аппетит. Она ни на секунду не забывала о человеке, который сидел рядом, слушая его голос, невольно замечая сильные загорелые руки, видневшиеся из-под накрахмаленных белоснежных манжет, белые зубы, сверкающие, когда он смеялся.

— Доктор, вы совсем ничего не едите, — заметил он в тот момент, когда ей казалось, что он увлечен разговором с соседом.

Трейси мгновенно подняла глаза. Ли смотрел на нее с тем же непонятным выражением.

— Неужели в такой вечер вам могло стать не по себе? — продолжил он с едва заметной насмешкой в голосе.

То ли он говорил о спокойном море, то ли о самом празднике, но у Трейси сложилось впечатление, что он не имел в виду ни то и ни другое. Внезапно ей стало душно.

— Да нет. — Девушка постаралась, чтобы голос звучал спокойно, насколько это возможно при таком пристальном внимании капитана. — Просто я не очень голодна… хотя все очень вкусно, — поспешно добавила она.

— Небось диету соблюдаете, — сурово заявил О'Малли, сидевший по другую сторону от нее. — Не мешало бы вам знать, что мужчинам нравится, когда у женщины мясо на костях наросло. Верно, шкипер?

Ли нарочито медленно оглядел хрупкие плечи, чуть задержался на шейной впадине и перевел взгляд на ее лицо.

— Кому что нравится, Дон, — туманно ответил он и отвернулся, отвечая кому-то, сидевшему дальше.

Без пяти восемь Питер отправился на мостик, а через десять минут в столовую вошел Майк Джексон.

Когда подали кофе, один из моряков включил небольшой проигрыватель, стоявший в углу. С первыми аккордами рождественской «Святой ночи» Трейси заметила, что разговоры стихли — видимо, многие мысленно перенеслись домой. Она знала, что из-за специфики выбранной работы у некоторых годами не было возможности провести Рождество с семьей.

— Ваше сочувствие всегда так легко вызвать? — с легкой насмешкой спросил Ли, и Трейси поняла, что он снова наблюдал за ней. — У них, знаете ли, всегда есть выбор. Никто никого не заставляет подписывать контракт год за годом.

— Неужели все так просто? — тихонько спросила она, и он неожиданно улыбнулся:

— Ничего не бывает просто. Моряки отправляются в плавание, потому что не представляют себе другой жизни, потому что их жизнь — это море, и вдалеке от него они живы лишь наполовину.

Трейси с любопытством поглядела на него. Он говорил совсем не так, как обычно. Тот циник, которого она привыкла видеть, исчез.

— Вы забыли о деньгах, — намеренно сказала она.

— Да нет, не забыл.

— То есть вы хотите сказать, что деньги не имеют значения?

— Я этого не говорю. Конечно, деньги очень важны. В любом обществе. Я хочу сказать, что здесь важны не только деньги, но и нечто другое. Например, самореализация. — Ли замолчал, и рот его искривился в уже знакомой усмешке. — Для женщины… для большинства женщин… это означает мужа, дом и детей — именно в таком порядке.

— Но не для мужчины? — подсказала она с тяжелым сердцем.

— Не в такой степени. — В его голосе вновь зазвучал цинизм. — Мужчине от жизни нужно гораздо больше, чем просто «любовь хорошей женщины», хоть романтики и пытаются уверить нас в этом.

Резким движением он отодвинул стул и встал:

— Мне нужно идти. Сегодня вечером вокруг много льдин.

Минут через пятнадцать Трейси, извинившись, тоже ушла. В каюте она совершила ежедневный ритуал подготовки ко сну, выключила свет, забралась под одеяло и, лежа на спине, долго смотрела в иллюминатор, наблюдая за мерцающим пятнышком света.

Она все еще смотрела на него, когда в средней части судна начали подниматься вверх большие клубы пара. Трейси поняла, что работа возобновилась. Праздник Рождества для команды закончился.

В конце концов она уснула, но к половине первого снова лежала без сна. Судя по доносившимся звукам, ночная смена все еще продолжалась — нужно было завершить то, что оставила дневная смена. К рассвету все должно быть чисто и готово для приема новой добычи. Подчиняясь внутреннему импульсу, девушка спустила ноги вниз и встала. Просто лежать и ждать сна — так она никогда не заснет. Нужен глоток свежего воздуха.

Быстро натянув брюки и теплый свитер, Трейси захватила куртку и вышла из каюты. На палубе воздух был бодрящим и холодным, ветра почти не ощущалось. Трейси поднялась на палубу капитанского мостика, бесшумно прошла мимо закрытой двери в рубку к тому месту, откуда открывался вид на носовую часть корабля.

Внизу разворачивалась картина, достойная ада, описанного Данте. Освещенные светом прожекторов облака пара, поднимающиеся из сушильных агрегатов, принимали странные корчащиеся формы, в которых возникали темные бесплотные фигуры и исчезали снова.

Трейси невольно поежилась, но тут же рассмеялась над собственным воображением и, запрокинув голову, засмотрелась на безоблачное и безлунное морозное небо, на котором четко выделялись крохотные яркие точки — звезды. Кожу пощипывало от холода, но это ощущение бодрило.

Неизбежно ее мысли обратились к рубке и к тем, кто сейчас внутри. Интересно, ушел Ли к себе или все еще здесь, ведет корабль сквозь эти опасные воды. Даже при использовании радара со стороны штурмана требовалась предельная концентрация, особенно в такую ночь, как эта, когда корабль двигался в районе большого скопления айсбергов. Самого маленького из них хватит, чтобы при столкновении разнести «Звезду». Майк, появившийся в столовой после вахты, сказал, что насчитал на экране радара больше ста пятидесяти айсбергов. Конечно, четыреста квадратных километров — пространство не маленькое, но Трейси уже понимала, что означают эти цифры с точки зрения опасности для корабля.

Простояв какое-то время, она не сразу заметила постепенные изменения на небе. На горизонте начало светлеть, с каждой минутой все сильнее. Зачарованная, она наблюдала, как медленно возникала пульсирующая, трепещущая полоска искрящегося белого цвета, а затем, ширясь и углубляясь, постепенно поднималась от южного края горизонта. Вслед за первой стали появляться другие, каждая ярче и выше предыдущей, пока все они не слились в огромную круглую арку, растянувшуюся по небу. Это было незабываемое зрелище. Трейси неподвижно стояла, будто завороженная. Но кульминация была еще впереди. Из ярчайших частей световой арки в разные стороны начали вырываться длинные лучи пастельных оттенков зеленого, синего, фиолетового цвета, освещая полнеба.

— Aurora australis — южное полярное сияние, — негромко произнес голос позади нее. — По-моему, замечательное завершение дня.

Все еще пребывая под впечатлением великолепного зрелища, Трейси оглянулась на высокого человека, стоявшего в полутора метрах от нее облокотившись на поручни. Сколько Ли простоял здесь, она не знала, да это было и не важно. Главное, он был рядом и мог разделить с ней это волшебное мгновение.

— Стоя здесь, начинаешь чувствовать собственную ничтожность, — с легкой дрожью в голосе проговорила она. — Ничего подобного я и представить не могла. Вы, наверно, привыкли к этому зрелищу?

— Привыкнуть к такому невозможно, — ответил ей Ли, — потому что оно никогда не повторяется. Вам повезло. Сегодня одно из лучших представлений, которые мне приходилось видеть.

— А я ведь могла пропустить его! — Трейси вздохнула. — Должно быть, шестое чувство заставило меня выйти на палубу в нужное время, чтобы увидеть все от начала до конца.

— Вам не спалось?

— Да.

Она снова скосила глаза в его сторону:

— А вы простояли на мостике всю ночь?

— Да, с того времени, как ушел из столовой. Сейчас мы идем в относительно чистых водах, поэтому я вышел подышать воздухом.

Он помолчал.

— Вы стояли с таким отрешенным видом. — Он вытащил из кармана плоский серебряный портсигар. — Хотите сигарету?

Она с радостью ухватилась за возможность отдалить момент расставания.

— Да, спасибо.

Ли подошел ближе, протянул портсигар, а затем поднес ей горящую зажигалку. После того как они оба закурили, Ли снова встал у поручней, но на этот раз так близко, что Трейси была уверена: он слышит сумасшедший стук ее сердца.

— Вам холодно? — внезапно раздался в тишине вопрос.

— Нет, — ответила она и задумалась: что бы он сделал, услышав «да»? Скорее всего, велел бы ей вернуться обратно в каюту.

Трейси не была заядлой курильщицей, но сейчас сигарета подействовала на нее успокаивающе. Девушка чувствовала на себе внимательный взгляд Ли и надеялась, что на лице не отражается ее внутреннее смятение. Когда он заговорил снова, Трейси чуть не подпрыгнула.

— Как вам жизнь в море?

Внимательно наблюдая, как сигаретный дым спиралью поднимается вверх, Трейси осторожно сказала:

— Втянулась.

— Вы смогли бы постоянно работать судовым врачом?

Она покачала головой:

— Не знаю. А что?

— Да просто пришло в голову. Как вы уже, наверно, поняли, на судах действительно не хватает квалифицированных врачей, готовых надолго уходить в море.

— Похоже, что так. — Трейси заколебалась, но осмелилась добавить со смешком: — На минутку мне показалось, что вы предложите мне постоянно работать судовым врачом на «Звезде». Но я ошиблась.

— Действительно ошиблись, — сухо сказал он. — Мои взгляды изменились не настолько радикально.

— Но все-таки немножко изменились, — легко заметила она. — Могу я это понимать как признание моей профессиональной компетентности?

Он спокойно встретил ее взгляд:

— Я никогда не сомневался в вашей квалификации как врача. Сомнения были связаны с вашим полом. Одна женщина среди пятисот мужчин — вот где кроется опасность. И она не исчезла до сих пор.

Трейси высоко подняла голову:

— Да ведь все зависит от женщины. Прежде всего я врач.

Наступило короткое молчание, затем он улыбнулся, нарочито медленно вытянул сигарету из ее внезапно ослабевших пальцев, бросил вместе со своей на палубу и раздавил каблуком.

— Вы уверены? — мягко спросил он.

Сначала его губы от ледяного антарктического воздуха были страшно холодными — но только сначала. Потрясенная Трейси была в полубессознательном состоянии и задыхалась, когда он наконец поднял голову.

— С Рождеством, Трейси, — язвительно произнес он.

Девушка почувствовала, как запылали ее щеки.

— И что это должно было доказать? — спросила она неровным голосом.

— Что женщина прежде всего всегда остается женщиной, — насмешливо ответил он. — Женщина откликнулась на мой поцелуй, тогда как от врача я получил бы пощечину.

Она глубоко вздохнула:

— Еще не поздно.

— Это верно, — согласился он, помолчал и мягко добавил: — Но я не думаю, что это произойдет.