— Замечательно, Эшли, — сказала она себе вслух. — Проклинаешь его за то, что он предложил тебе взглянуть вместе на Дом Сэндлера. Посылаешь к чертям за то, что он обратил на тебя внимание и согласился выслушать. Интересно, в том, что дождь идет, тоже Логан виноват?

Поморщившись, она принялась натягивать джинсы.

— А когда люди услышат, что ты болтаешь сама с собой, и отправят тебя в уютный домик с войлоком на стенах и решетками на окнах, ты и в этом обвинишь Логана!

Зазвонил телефон, и Эшли мысленно поблагодарила судьбу за то, что избавлена от необходимости говорить сама с собой. Теперь ей придется вести беседу с мамой, или с Мэри, или с обеими сразу — в последнее время миссис Доусон полюбила «телефонные конференции».

— Конференция с мамой и сестренкой… о боже мой! Нашла, за что благодарить судьбу, Доусон! — проворчала она и, взяв трубку, нажала кнопку «Разговор». — Доброе утро. Вы позвонили прямиком в ад, страдающая душа у телефона. Чем могу служить?

— Хорошее начало, — раздался в трубке голос матери. Эшли вмиг ощутила себя трехлетней шалуньей, застигнутой на месте преступления. — Что, не с той ноги встала? Или твердо решила довести свою бедную старую мамочку до сердечного приступа?

Эшли рухнула на диван.

— Привет, мам. Я просто подумала, может, это Мэри.

— Значит, решила ребенка напугать до полусмерти? Очень мило. Ну, рассказывай. Как все прошло?

— Чудно, мамочка. Правда, два раза пришлось вызывать полицию, и ночь я провела в участке, а так все замечательно.

— Где‑где провела ночь?! Эшли, перестань паясничать!

— А ты, мамочка, чего ожидала? Вчера, услыхав, что я иду на свидание, ты чуть с ума не сошла от ужаса. Подумать только — ужин! С посторонним мужчиной! Да он же наверняка маньяк! Страшный серый волк, только и ждет, как бы сожрать, твою маленькую глупенькую дочку!

— Ты права, и я позвонила, чтобы извиниться за свое вчерашнее поведение, — сухо ответила Линдсей Доусон. — Хотя теперь думаю: может, и не стоило?

Прижав трубку к уху плечом, Эшли направилась к гардеробу и принялась искать на нижней полке походные ботинки. Их она собиралась взять с собой: чтобы шлепать по раскисшей грязи, лучше обуви не найдешь.

— Ладно, рассказываю. Я ужинала с Логаном Каллаханом из «Каллахан и сын» — той самой строительной фирмы, компании или не знаю чего еще, что на будущей неделе собирается сносить Дом Сэндлера. Согласилась с ним поужинать, чтобы спросить в лицо, как у него на это совести хватает.

— Ты ему нагрубила?!

— Да нет, мамочка, мы вообще не ссорились. Он даже пригласил меня осмотреть Дом Сэндлера вместе — сегодня в обеденный перерыв. Надеюсь, увидев его своими глазами, он поймет, что этот дом не заслуживает такой участи!

— А он на что надеется?

Эшли задумчиво поджала губы.

— Хороший вопрос, мам. Не знаю, что ему нужно. Но буду держать тебя в курсе. Ты всегда даешь хорошие советы — ведь ты у меня самая мудрая мама на свете!

— Да нет, дочка, просто жизненного опыта у меня на двадцать с лишним лет больше, чем у тебя. — Линдсей Доусон рассмеялась звонким, чистым смехом, и Эшли невольно улыбнулась в ответ. — А теперь будь хорошей девочкой и беги на работу. Да и мне пора — сегодня с утра нам привезут новый товар, я должна к восьми быть в магазине и открыть дверь. Да, вот‑вот к тебе заглянет Мэри — не удивляйся. Это она мою просьбу выполняет, бедная девочка. Пока, Эшли!

И действительно, в тот же миг в дверь позвонили. Эшли открыла: на пороге стояла ее сестра. С ее ярко‑розового дождевика ручьями текла вода.

— Привет, — заговорила Мэри, вешая дождевик на старомодную деревянную вешалку, которую Эшли, влюбившись в нее с первого взгляда, купила по дешевке в комиссионном магазине. — Еще не завтракала? Я принесла пончики. Ты какие больше любишь, простые или с кремом?.. Какая жалость! Я тоже люблю с кремом! Давай пополам!

Эшли провела сестру на кухню, где — спасибо суперсовременной кофеварке со встроенным таймером — их уже дожидался горячий кофе.

Свой высокий рост Эшли унаследовала от отца. Мэри, рыжеволосая и кареглазая, как сестра, фигурой пошла в мать и была ниже Эшли на целую голову.

В свои двадцать два Мэри, в отличие от старшей сестры, была уже замужем. А все потому, что, если верить матери, Мэри и на свет‑то родилась для того, чтобы вырасти, обзавестись семьей и составить счастье мужа и целого выводка ребятишек.

В руках у Мэри спорилась любая домашняя работа. Она шила, как портниха, выращивала рассаду, как садовник, непревзойденно жарила котлеты и божественно пекла пироги. Но никакие ее таланты не могли сравниться со способностями декоратора. От ее прикосновений самая унылая комнатушка мгновенно расцветала, превращаясь в милое, уютное, обжитое помещение. Трудно сказать, каким чудом удавалось ей преображать свое жилье с помощью какой‑нибудь пары подушечек или фотографий в рамках, но любая комната, где поселялась Мэри, тут же получала отпечаток ее личности и приобретала какой‑то особый аромат, который Эшли не умела ни определить, ни воспроизвести.

Короче говоря, живи Мэри двумя‑тремя тысячелетиями раньше, ее обожествили бы под именем Богини Домашнего Очага. Домик в пригороде, садик, любимый муж — вот, что составляло все содержание ее жизни. В этом уютном мирке она была счастлива — пожалуй, счастливее всех, кого Эшли случалось встречать в жизни. Однако от матери Мэри унаследовала и способности к бизнесу: после замужества она продолжала работать в одном из «Линдсей интимейтс» — сети магазинов женского белья, основанной миссис Доусон.

Пока Эшли наполняла стаканы апельсиновым соком, Мэри налила себе и сестре по чашечке кофе. Затем взобралась на высокий табурет у стойки, подперла голову рукой и похлопала по соседнему табурету, приглашая сестру присаживаться.

— А теперь, сестричка, рассказывай. Я обещала через час явиться к маме с отчетом. И если ты меня хоть немножко любишь, то не отпустишь с пустыми руками. Сама знаешь — наша мама страшна в гневе.

— Она уже позвонила, — ответила Эшли, садясь за стойку, — и сообщила, что в твоих услугах нет необходимости. И еще извинилась за то, что лезет в мою личную жизнь. Догадываешься, что это значит?

— Еще бы не догадываться! — скорчила гримаску Мэри. — Если в течение недели ты не расплюешься с этим Логаном или не выйдешь за него замуж, мамочка возьмется за дело сама. Пол от знакомства с ней до сих пор не оправился, — а ведь мы уже четыре месяца женаты!

— Четыре месяца, две недели и сколько‑то там дней, — уточнила Эшли, вспомнив вчерашний разговор с сестрой. — Но, в сущности, мне и рассказывать‑то нечего. Все прошло нормально. Он меня выслушал. Даже предложил сегодня во время обеденного перерыва осмотреть Дом Сэндлера вместе. Право, на такое, я и надеяться не могла — особенно если вспомнить, что обращалась я с ним не слишком вежливо.

Откусив свою половинку, Мэри пододвинула пончик с кремом сестре.

— Нет‑нет, Эш, ты совсем не о том рассказываешь! Для начала я хочу послушать, как он выглядит. Начни с макушки и не останавливайся, пока не дойдешь до пяток!

Эшли с удивлением осознала, что ее вдруг охватило жгучее желание заткнуть сестренке рот недоеденным пончиком и выставить ее за дверь.

— Как выглядит? Н‑ну… хорошо выглядит. Даже очень. Густые темные волосы. Немного длиннее, чем нужно, но, если присмотреться получше, как раз то, что надо. Понимаешь, о чем я? Чудные зеленые глаза. Загорелое лицо. Высокие скулы. А когда улыбается, на щеках появляются такие невероятные ямочки!

Она задумалась, прикусив нижнюю губу.

— А улыбается он почти все время. Такой ленивой загадочной улыбкой, наводящей на мысли о прогулках по пляжу, долгих разговорах за полночь… — Тут Эшли сообразила, что болтает лишнее, и, оборвав себя, усердно вгрызлась в пончик.

— Бог ты мой! — воскликнула Мэри с полным ртом. — А мама‑то у нас не промах! Он тебе нравится, верно?

Эшли со стуком поставила пустой стакан в раковину и включила воду.

— Мэри, родная, я так давно не была на свидании, что теперь мне и Годзилла покажется очаровашкой. Да и свидания‑то никакого не было! И сегодняшняя наша встреча никакое не свидание. Мне кажется… может быть, он просто хочет меня… умаслить?

— Умаслить? Господи, Эшли, о чем ты? Зачем ему тебя умасливать?

Эшли пожала плечами, избегая взгляда сестры.

— Например, чтобы я не вздумала пристегнуться наручниками к бульдозеру, — предположила она, сама не веря собственным словам.

В глубине души Эшли не сомневалась, что Логан Каллахан к ней неравнодушен. И это пугало ее до полусмерти.

Ибо она — помоги ей Господь! — тоже явно неравнодушна к Логану Каллахану.

Дождь прекратился в одиннадцать, а в час дня, когда Эшли припарковала свой «фольксваген» на гравийной дороге, рядом с белым строительным вагончиком, о котором вчера говорил ей Логан, — уже ярко светило солнце.

Эшли достала с заднего сиденья туристские ботинки, сбросила белые кожаные мокасины и уже зашнуровывала второй ботинок, когда в стекло со стороны водителя постучали.

Она подняла глаза — и встретилась с неотразимой улыбкой Логана Каллахана. Как, интересно, ему удается сиять ярче солнышка в ясный весенний день?

Он жестом попросил ее отпереть дверь; Эшли открыла, и Логан наклонился, чтобы с ней поздороваться. От него исходил легкий аромат крема после бритья; и если есть на свете мужчины, которым еще больше, чем Логану, идут джинсы и ковбойские рубашки, то Эшли с такими феноменами пока не сталкивалась.

— И тебе привет, — ответила она, жестом показывая, чтобы он отступил назад и дал ей выйти. — Странно, что ты уже здесь, — неужели я опоздала?

— Будем считать, что я этого не слышал, — ухмыльнулся он. — Пошли, пересядем на грузовик. Здесь слишком грязно, чтобы ходить пешком, да и старую дорогу разметали, когда очищали место для фундамента.

— Слушаюсь, сэр! — отчеканила Эшли и тут же мысленно прикусила язык.

Почему, стоит ему открыть рот, она кидается в атаку? Что в нем такого, в этом человеке? Отчего при одном взгляде на него у нее включаются все сигналы тревоги и милая, сговорчивая, дружелюбная Эшли Доусон превращается, как сказала бы ее мамочка, в форменную занозу?

Логан помог ей взобраться на высокое сиденье грузовика‑вездехода, затем обошел огромную машину и сел за руль.

— В одном ты ошиблась, Эшли, — заговорил он несколько секунд спустя, заведя мотор. — Крыша у него во вполне приличном состоянии. Знаешь, шиферные крыши вообще очень прочные. Вот окна — другое дело: все разбиты. Приятного мало, особенно в дождь или в снег.

— Так ты уже осмотрел дом? — с некоторым разочарованием в голосе поинтересовалась Эшли.

Она‑то мечтала устроить Логану грандиозную экскурсию, похвастаться перед ним своими знаниями! Хотя, сказать по совести, сама Эшли в Доме Сэндлера не была еще ни разу. С тех пор, как старый мотель закрыли, вокруг него появились таблички со строгими предупреждениями: «Посторонним вход воспрещен!» Разумеется, городские хулиганы эти предупреждения ни во что не ставили, но Эшли и ее товарищи по «Историческому обществу» были добропорядочными гражданами и уважали закон.

— Да нет, просто заглянул внутрь. Видел камин. Ты права, на нем и в самом деле есть следы от пуль. Кстати, есть хочешь? Я захватил с собой корзинку для пикника — там, на заднем сиденье.

Эшли обернулась и действительно обнаружила позади себя плетеную корзинку.

— Право, не стоило, Каллахан, — сухо ответила она, злясь на себя за то, что с каждой минутой этот парень ей нравится все сильнее.

— Доусон, сейчас обеденный перерыв! — заметил он, ничуть не смущенный ее показной сухостью. — Что же нам делать, если не есть? О, какие милые ботиночки! Правильно сделала, что их надела. В гостиной на первом этаже гнездились по меньшей мере шесть поколений птиц. Я там немножко подмел, но до больничной стерильности, к какой ты привыкла, конечно, далеко.

— П‑подмел?!

Господи, какой непредсказуемый человек! Эшли попыталась представить его с метлой в руках — ей не хватило воображения.

— Но зачем? Вы же сносите дом на следующей неделе!

Логан затормозил и откинулся на сиденье. Глаза у него блестели, и Эшли заподозрила, что он думает о… Впрочем, нет, не стоит спрашивать себя, о чем он думает. Слишком рискованно.

— Так вот какова твоя тактика, Эшли? Напоминать мне каждую минуту, что я вот‑вот сотру с лица земли этот великолепный образчик колониальной архитектуры, или чем он там еще замечателен? Знаешь, возможно, я не лучший в мире психолог (лучший — это мой папаша), но даже мне ясно, что с таким подходом ты ничего не добьешься! Может, попробуешь что‑нибудь более позитивное?

С этими словами он подхватил корзинку для пикника, толстое шерстяное одеяло, которое она раньше не приметила, и вышел. Не желая ждать, пока Логан поможет ей вылезти из машины, Эшли распахнула дверцу, спрыгнула на землю и — бац! — обеими ногами угодила по колено прямо в грязь.

Черт бы побрал, Логана Каллахана! Это он во всем виноват! Да‑да, и в этом тоже!

Слава богу, ему хватило такта промолчать. А вот предательскую усмешку в зеленых глазах скрыть не удалось. Но Эшли сделала вид, что ничего особенного не случилось, — гордо вздернула подбородок и, притопывая ногами, чтобы стряхнуть налипшую грязь, двинулась следом за Логаном к парадному входу в Дом Сэндлера.

«Ни за что с ним больше не заговорю! — думала она, меряя взглядом покосившееся крыльцо. — Никогда! Разве, что в следующей жизни!»

— Крыльцо — это пристройка, — заметила она, обращаясь к собственным ботинкам. — Довольно поздняя и не отвечающая изначальному замыслу. Видишь окно веером над самой дверью? По мысли архитектора оно должно было сразу бросаться в глаза. Все внимание на дверь.

— Для колониальной архитектуры довольно странно, тебе не кажется?

— Сэндлеры были богатыми людьми с европейским вкусом, скорее джентльменами, чем фермерами, — объяснила Эшли, по‑прежнему не поднимая глаз. — Постоянно они жили в Филадельфии, а сюда приезжали только летом. Остальное время Джон Сэндлер сдавал дом своему кузену, пока тот не погиб в стычке с индейцами. Тело его перевезли в Филадельфию и похоронили там. На местном кладбище покоятся всего один или два Сэндлера. Но наше общество установило месторасположение всех могил, проследило историю, составило родословное древо… э‑э… а может, войдем?

Логан извлек из кармана ключ и отпер огромный замок на двери.

— Может, это и лишнее, учитывая, что два окна на первом этаже разбиты вдребезги, но сегодня утром, уходя, я запер дом.

Внутри стоял полумрак и промозглая сырость. Сквозь разбитые окна сильно сквозило. Скоро глаза Эшли привыкли к темноте. Она уверенно пересекла небольшой холл и свернула налево, туда, где когда‑то находилась уютная гостиная.

Подумать только — наконец‑то она в Доме Сэндлера! Касается стен, помнящих исторические события, быть может, даже тревожит обитающие в этих стенах привидения…

— А вот и камин! Какая вещь, правда, Каллахан? Смотри, какой огромный! В нем можно стоять в полный рост!

— Цельный дуб, — проговорил Логан, проводя рукой по каминной полке добрых пятнадцати футов в длину. — А вот и следы от пуль. Правда, только два — ты, кажется, надеялась на большее. А где же сами пули? Должно быть, кто‑то их выковырял?

Эшли коснулась пальцем пулевого отверстия, но, вздрогнув, тут же убрала руку.

— Только представь себе: выглядываешь в окно и видишь, как индейцы скачут через поля. И знаешь: они пришли за тобой.

— А ты заметила, какие тут интересные ставни? — спросил Логан, подходя к окну. — Правда, от них мало что осталось… Смотри, на каждом окне по две пары. Внешние запираются снаружи, а внутренние — изнутри. А какие толстые стены — не меньше трех футов толщиной! Получается что‑то вроде амбразуры…

Расширенными от восторга глазами Эшли смотрела, как Логан с помощью заржавелого рычага открывает двойные ставни, плотно утопленные в стену.

— Ух, ты! — Ничего более содержательного ей на ум не пришло. — А что это за щель посредине — бойница?

Логан кивнул, осторожно опуская ставни на место и отодвигая рычаг.

— Я спустился вниз, в винный погреб, и нашел там каменный желоб. Судя по тому, что мне удалось узнать, когда‑то ручей протекал прямо под домом, так что его обитателям не было нужды ходить за водой. Сама понимаешь, как это удобно, когда дом в осаде. Потом, когда войны с индейцами остались позади, Сэндлеры, очевидно, отвели русло ручья и начали ходить за водой к колодцу. Не правда ли, странно: древним римлянам водопровод, встроенные туалеты и прочие удобства были знакомы, а наши недавние предки не только не понимали, что это такое, но и не чувствовали в этом нужды?

— Откуда ты все это знаешь?

Он улыбнулся знакомой ленивой улыбкой.

— Я ведь архитектор, если помнишь. Водопроводу, туалетам и прочим неаппетитным предметам у нас был посвящен целый семестр.

— Ну, теперь‑то туалет в доме наверняка есть. Едва ли посетители мотеля соглашались бегать во двор, — заметила Эшли, выходя в холл.

Ей хотелось осмотреть остальные комнаты, а главное — держаться подальше от Логана и его опасного обаяния.

Она осмотрела столовую, достаточно просторную, чтобы разместить здесь обеденный стол персон на двадцать. Прошла через три смежные комнаты, назначение которых осталось для нее непонятным — должно быть, семейные гостиные или, быть может, покои хозяина. Все комнаты были пусты. Палые листья мягко шуршали под ногами. На темной дубовой обшивке стен кое‑где темнели надписи, сделанные краской из баллончика. В углу одной из комнат Эшли заметила несколько пустых бутылок — остатки пиршества каких‑то бродяг или хулиганов‑подростков.

С каждым шагом на душе у Эшли становилось все тяжелее. Наконец она оказалась на кухне — помещении с огромным камином, размерами не уступавшим своему собрату в гостиной. Хозяева мотеля несколько усовершенствовали кухню, но у них хватило такта не переделывать ни деревянную сушилку для посуды, ни высокий, встроенный в стену дубовый шкаф.

Эшли тяжело вздохнула, переводя взгляд с камина на сушилку и обратно.

— Я ожидала чего‑то подобного, — пробормотала она вслух, — но такое запустение… такая разруха…

— Ничто не стоит на месте, Эшли, особенно время, — произнес у нее за спиной знакомый глубокий голос, и сильные ладони Логана легли ей на плечи. — Теперь позволь мне рассказать тебе о том, чего не видишь ты, но вижу я.

Она резко обернулась. Логан убрал руки, но не отступил. Теперь они стояли лицом к лицу, вплотную друг к другу. Слишком близко. Достаточно, чтобы протянуть руку и коснуться его лица. Достаточно, чтобы уловить аромат его крема после бритья. Достаточно, чтобы ощутить предательские желания собственного тела.

— О чем ты, Каллахан? Я вижу, что когда‑то здесь стоял прекрасный дом, а теперь он превратился в развалины. Что тут можно добавить? Господи, мне в жизни не было так тяжело!

Логан молча взял ее за руку и повел обратно в гостиную, где их уже дожидались одеяло и корзинка для пикника. Он расстелил одеяло на полу, открыл одно из неразбитых окон, впуская в комнату свежий, напоенный солнцем весенний воздух.