— Эй! Ты зачем без спросу смотришь?

Девушка сделала вид, будто сейчас бросит в него телефон, чтобы отстал, но брат не только не испугался, а еще и насмешливо спросил:

— Ты ж вроде просто повинную отрабатываешь? Зачем решила про него что-то искать?

— Да я так, чисто разведать…

— Ах! Разве-е-едать! А рожица-то очень довольная была, разведчица.

— Ой, отвали! Неправда! Ничего не довольная!

Мисаки скривилась и ретировалась в ванную.

Глядя на пар, который поднимался от воды, девушка задумалась: «А зачем он вообще позвал меня на свидание? Понравилась я ему, что ли? Или это я губу раскатала, и надо думать поменьше?»

Но все-таки свидание же. Почему-то Мисаки это немного вскружило голову.

Когда отправишь идеальное сообщение, даже хаппосю [Дешевое японское пиво с низким содержанием солода.] кажется вкуснее. Харуто опрокинул алюминиевую банку, глотая содержимое.

Он считал, что письмо получилось, может быть, суховатое, но по-настоящему искреннее и джентльменское. Харуто уже три года ничего такого девушкам не писал, поэтому перед отправкой ему пришлось собрать в кулак немало смелости. Собирал он ее с полчаса. Даже стыдно, что в свои двадцать четыре года он так долго решался.

Однако стыд улетучился без следа, как только пришел ответ от Мисаки:

Хорошо. До встречи (._.)

Смайлик она прислала равнодушный, но — в глазах Харуто — такой миленький! Он раз за разом перечитывал короткое сообщение и чувствовал, что лицо у него расплылось, как кусочек масла.

Молодой человек достал из холодильника еще одно хаппосю, открыл окно и впустил в свою каморку на восемь татами [Около 13 м2. Татами — японские соломенные маты размером примерно с одно спальное место. Ими выстилают пол в традиционном жилище.] с кухней ночной весенний ветер. Ветер и холодный напиток хоть чуть-чуть остудили пылающее сердце Харуто.

Маленькими глоточками потягивая свежее хаппосю, он смотрел на скверик по другую сторону узкой улицы. Сакура трепетала на ветру. Лепестки опадали в свете фонарей.

— Зачем я только ей соврал?.. — На душу вновь навалилось раскаяние.

«Я же просто подрабатываю в видеосалоне. Тоже мне, возомнил себя профессиональным фотографом…»

Фотографом он когда-то мечтал стать.

Отец подарил ему на прощание «Никон» третьего поколения, и Харуто устремился в Токио, сжимая в руках фотоаппарат, как билет к мечте. В мегаполисе его окружили многоэтажки, над головой нависла громада Токийской телебашни, а от больших толп мутился разум. Но молодой человек был уверен, что именно тут сбудутся его мечты, потому дух его витал под самыми облаками.

Харуто переехал в столицу сразу после школы и устроился в фотостудию в Эбису. Набросал себе такую перспективу: проработает пару лет на побегушках, зато обзаведется полезными знакомствами. Он прекрасно понимал, что будет непросто. Но твердо верил: ему хватит таланта. Наивному юноше из глубинки в Нагано еще только предстояло познать суровую натуру Токио.

Жизнь в студии бурлила значительно активнее, чем представлял себе Харуто. Приходилось бегать в мыле, готовясь к съемкам, под постоянные крики начальства, а потом как можно скорее все демонтировать, чтобы подготовиться к следующим фотосессиям — на сон времени не хватало. Поначалу Харуто держался на упорстве и энтузиазме, но вскоре разочарование и усталость его сломили.

«Я что, попал в нелегальную контору? Каждый день подыхаю на работе, недосыпаю, а платят мало, только заставляют перерабатывать…»

В общем, и года не прошло, как Харуто оттуда сбежал. После увольнения он некоторое время ходил по конкурсам. Однако и там удача ему ни разу не улыбнулась, так что вскоре он даже подаваться перестал, а подаренный отцом «Никон» спрятал в дальний ящик.

Конечно, он жалел. Родители, занимаясь сельским хозяйством, оплатили ему и старшую школу, и депозит за квартиру, и благодарственный взнос [В Японии принято выплачивать арендодателю «благодарственный взнос» в размере одной месячной платы за право пользования недвижимостью. В отличие от депозита, он не возвращается.]. А он не оправдал их ожидания.

«С другой стороны, — думал Харуто, — я же не бросил фотографию насовсем. Просто сделал перерыв. Мне надо отдохнуть. Прийти в себя, чтобы душа снова загорелась снимать».

Прошло четыре года, и фотоаппарат все так же дремал в шкафу в ожидании своего часа. Похвастаться, что сердце за это время закалилось на новые свершения, Харуто не мог. Он сам не заметил, как пустил корни в видеосалоне. Даже не отказался наотрез, когда его позвали в основной штат. Если честно, и колебался он не сильно. Нельзя же вечно ходить без постоянной работы, да и премию обещали.

И все-таки где-то еще теплились угольки его мечты стать фотографом. Однако Харуто только терзался легкими угрызениями совести и никак не мог сделать решительный шаг, а время шло и шло.

И тут он повстречал Мисаки.

Глядя на то, как она всю душу вкладывает в стрижки, Харуто невольно вспоминал себя. Того себя, который носился с языком на шее по студии, жалел потратить лишнюю минуту на сон. И к себе нынешнему он проникался презрением. И однажды Мисаки спросила:

— Господин Асакура, кем вы работаете?

Стоило, наверное, сказать правду про подработку в видеосалоне, но Харуто вдруг ужалила какая-то муха, и он глазом не моргнув ответил:

— Фотографом!

Ему просто было стыдно признаться, что он бесцельно болтается без постоянного контракта с работодателем.

— Потрясающе! — Глаза у Мисаки засверкали, и Харуто с болезненной ясностью осознал, что отрезал себе пути к отступлению. И все же не мог разоблачить себя перед ней. Ложь копилась, и с каждым вопросом о работе, с каждым завистливым восхищенным взглядом сердце молодого человека все сильнее сковывали угрызения совести. Из семечек сожаления проклюнулся росток, который постепенно распустился пышным цветом. Мысли Харуто все время вертелись в одном направлении: «Надо обязательно рассказать правду».

Молодой человек легонько коснулся перевязанного уха.

Вот на свидании и расскажет…

В день свидания небо над Токио лучилось ярким светом. Нежное солнышко согревало землю, а ласковый ветер будто пел. От весеннего тепла кожа под кофтой с длинным рукавом потела.

Над южным выходом со станции Синдзюку царило редкое умиротворение. Харуто шагал туда-сюда перед турникетами и изо всех сил пытался унять трепещущее сердце.

Как же быть? О чем разговаривать? Ночью накануне он прокрутил в голове не одну сотню воображаемых диалогов. Заказал экспресс-доставкой с «Амазона» книгу о том, как крутые парни ведут непринужденные беседы. Но так и не понял, что делать. А ему к тому же предстояло признаться в собственной лжи. И при этом необходимо провести идеальное свидание — голова лопалась…

От напряжения он невольно застонал, и вдруг кто-то сзади беспокойно спросил:

— Вы в порядке?

«Это же не госпожа Ариакэ?»

Харуто с большой опаской оглянулся и в самом деле обнаружил за спиной Мисаки.

«О нет! Она увидела, как я стону! Что ж за неудачник стонет посреди Синдзюку?!»

Но одновременно… Харуто сглотнул — нет, ну до чего хороша!

Он впервые видел ее в повседневной одежде. На свидание девушка надела легкую кофточку мелкой вязки, джинсы в обтяжку и вязаную карминовую шапочку. Ей так шел наряд, как будто фасоны придумали специально для нее. И личико казалось еще милее, чем обычно. Видимо, из-за нежного макияжа.

Харуто от переизбытка чувств застыл, как каменный истукан.

— Что с вами? — спросила Мисаки, махая у него перед лицом ладошкой. Кажется, она немного волновалась. Ну еще бы: вот так прийти на свидание с клиентом. Да еще с тем самым, которому отрезала мочку.

— Э… Спасибо, что пришли! — поблагодарил он тоном голосового помощника, и девушка смущенно покачала головой.

Так они и пошли в Синдзюку-гёэн [Большой парк в Токио, знаменитый своими садами.] по улице Косю.

— Чудесная погодка, правда?

— Действительно.

На этом диалог закончился.

«Что за стариковские речи?! А ну соберись! Ой, точно! Мужчина должен идти со стороны проезжей части, чтобы защищать даму! Так писали в книге!»

Восстав из пепла, Харуто попытался немедленно оказаться по правую сторону от Мисаки. Маневр не удался: они столкнулись плечами. Девушка пошатнулась, и Харуто рассыпался в извинениях.

— Что такое? — удивилась Мисаки.

Лицо у Харуто свело судорогой.

— Понимаете, я просто вспомнил, что мужчина должен идти ближе к проезжей части…

— Чего?

— Ну, а ну как машина выскочит на тротуар?

— Я думаю, тут мне все-таки ничего не грозит… — в смятении заметила Мисаки, указывая на пешеходное ограждение.

«А-а-а!!! Что ж я за идиот-то! Такое случается только в голливудских фильмах! Это уже просто клиника!»

— Надо же! И правда! Ну, тогда я спокоен! Ха-ха-ха!.. — посмеялся Харуто, а у самого наворачивались слезы. Ему хотелось исчезнуть. На этом самом месте провалиться под землю.

Мисаки словно разглядела, что творилось у спутника в душе, и предложила:

— Но если хотите, то, конечно, идите справа.

От ее деликатности захотелось плакать еще сильнее.

Но нельзя. Только не слезы. А шанс реабилитироваться еще обязательно представится.

Однако катастрофы посыпались градом.

На запертых воротах парка висела табличка с равнодушной надписью: «Сад закрыт». При виде надписи мыслительный процесс в голове Харуто остановился.

О нет… Это предел. От осознания собственной тупости Харуто поплохело. Интересно, удивится ли госпожа Ариакэ, если его прямо сейчас вывернет наизнанку? А может, он просто спит и видит очень реалистичный сон?