Молодой человек, устыдившись, тут же ее отпустил.

— Честное слово, все сделаю! Я вам верю и попробую еще раз!

— Нет, стойте, я же не в этом смысле…

— Спасибо тебе, Мисаки!

Девушка застыла: она никак не ожидала, что он вдруг перейдет на «ты».

— Вот увидишь: я стану тебя достоин!

Ему захотелось измениться. Чтобы больше никогда не прятаться за трусливой ложью. Харуто решил, что научится собой гордиться. Он захотел измениться, и потому:

— Я обязательно изменюсь!

Харуто сжал кулаки так, что побелели костяшки.

— И меня будет не стыдно полюбить!

Щеки у Мисаки порозовели, как сакура. Южный ветер взметнул в воздух ворох лепестков, и они опали между ними, точно нежные снежинки. При виде кружащейся розовой пены сердце Харуто преисполнилось решимости.

Он сделает новый шаг. И время, которое для него застыло, возобновит свой ход.

Однажды он заработает право идти рядом с ней.

Мисаки этого не хотела. Но на короткий миг сердце в груди все-таки затрепетало.

Девушка громко вздохнула. Прислонившись к стеклу, она поглядела, что за пейзаж проплывает за окнами поезда. На город уже опустился закат. Дома и многоэтажки перекрасились в рыжий.

«Я стану тебя достоин!»

Никогда в жизни Мисаки не признавались в чувствах настолько прямо. Хотя, строго говоря, не прямо тоже не признавались… «Признавались»? А он точно признался? Или Мисаки выдумала себе невесть что? Но ведь Харуто так и сказал: станет таким, «чтобы его было не стыдно полюбить». Так что, наверное, признался.

Девушка в волнении крепче сжала поручень. Нечего тут фантазировать. Этот человек уже показал себя обманщиком. Он и не такое скажет, лишь бы набить себе цену!

Когда Мисаки вышла на своей станции, закат навис над самым железнодорожным полотном. Девушка накручивала прядку на палец и думала, вправду ли Харуто теперь снова возьмется за фотоаппарат.

«Хотя нет: если он принял так близко к сердцу, мне же потом будет хуже. Откуда я знаю, что у него с талантом…»

Такаси со старичками-завсегдатаями уже заждались возвращения Мисаки. В тот же миг, как девушка открыла дверь «Ариакэ-я», брат прямо из-за стойки выпалил:

— Ну как, не приставал?!

От его напора, который посетители только усиливали, Мисаки даже чуть оробела и проблеяла:

— Ничего такого! — И попыталась ретироваться на второй этаж. Оокума, один из старых клиентов, воскликнул, проглотив бокал хоппи [Японский безалкогольный напиток. Его могут смешивать с сётю, чтобы получить дешевый аналог пива.]:

— Подозрительно! Что-то явно случилось!

— Честное слово! Ничего! — отрезала девушка и взлетела по лестнице.

«Чего им вообще надо? Мне все-таки уже двадцать три года, могли бы и не лезть. Тем более что ничего такого правда не было. Не было же? Ну, разве что совсем чуть-чуть…»

Оказавшись у себя, девушка повесила шапочку на голову-манекен и распахнула окно над кроватью. Она вся пылала. Прохладный вечерний ветер коснулся ее волос, и Мисаки перевела дух. Пахло весной. Ветер колыхал занавески и расписание смен, которое она повесила на пробковую доску.

Прислонившись к кремовой стене, девушка заново прокрутила в голове события дня. Тут вдруг из коридора ее окликнули:

— Мисаки?

Это Аяно. Видимо, уже пришла в идзакаю с работы.

Аяно чуть-чуть отодвинула фусуму и озорно спросила с порога, закрыв лицо, точно маской, пачкой какой-то соленой закуски:

— Как прошло?

«Ну вот, и она туда же…»

Мисаки немного надулась, но решила рассказать все как есть, чтобы немного разогнать странные чувства на душе.

Внимательно выслушав рассказ, Аяно захихикала в кулак.

— Эй! А смеяться-то зачем!

— Прости-прости. Но кто ж читает такие отповеди на первом свидании! Да еще и клиенту.

Мисаки надула щеки и отобрала еду.

— Меня просто выбесило, как он оправдывается. Увереннее надо держаться! Хотя, наверное, я в самом деле наговорила лишнего. Сама не пойму, что на меня нашло…

— Просто если тебе кровь в голову ударит — ты сразу как будто другой человек. Вся в брата.

Тут Аяно попала в яблочко. Поддавшись вспышке гнева, Мисаки говорила прежде, чем успевала как следует подумать. Про этот свой недостаток она и сама знала.

— Я думаю, ты так вспылила, потому что вы два сапога пара.

— В смысле?

— Ну, вы же похожи.

— Чего?! В каком это месте?!

— Так-так, кому-то опять кровь в голову бьет!

Мисаки тут же зажала рот ладонью.

— Помнишь, как ты извелась, пока не стала стилистом? И таланта-то у тебя типа нет, и вообще — помнишь, сколько плакалась?

— Ну… — В бытность ассистенткой Мисаки и впрямь каждый день получала нагоняй от начальства, поэтому изрядно излила душу Аяно. — Зато я никому не врала.

— Да, врать нехорошо. Но, — Аяно широко улыбнулась, так что вокруг глаз собрались сеточкой морщинки, — согласись, было приятно? Когда он сказал, что станет тебя достоин?

— Ни капельки, — Мисаки отвела глаза.

— Да-а? А вот я бы обрадовалась.

Мисаки бы предпочла, чтобы ее не читали как открытую книгу. Хотя если уж ставить вопрос ребром, то, скорее, приятно…

Харуто во время своей речи так покраснел. Наверняка ему пришлось собрать в кулак всю храбрость. Когда Мисаки вспоминала, с каким серьезным выражением лица он ей признавался, по спине пробегали мурашки.

Чтобы не показывать пылающее лицо, девушка уткнулась носом в бледно-розовую подушку. Аяно склонилась над ней с озорной улыбкой. Мисаки махнула рукой, прогоняя подругу из комнаты, но та на этот раз почему-то уперлась. От смущения Мисаки чувствовала себя настолько не в своей тарелке, что уже собралась запустить подушкой в незваную гостью, как вдруг та выставила перед собой веером три билета на бейсбольный матч.

— Бейсбол?!

— Идем с Такаси на следующей неделе. Хочешь с нами?

— А я-то вам там зачем?

— Скучает твой братец. Говорит, совсем в последнее время с сестренкой не видится.

— Так взрослые же люди, сколько можно…

— Да ладно, ты ему вроде дочки. Знаешь, как тяжело родителям отпускать своих деток?

Мисаки представила себе грустное и обиженное лицо брата, рассмеялась:

— Ну ладно, изредка можно! — И взяла билеты.

На следующей неделе они втроем отправились на стадион «Дзингу». Мисаки уже и не помнила, когда в последний раз выбиралась на игру. Ждала с огромным нетерпением. К тому же матч выдался удивительно напряженный. Если «Своллоуз [Одна из двух профессиональных бейсбольных команд в Токио.]» зарабатывали очко, то противники тут же отыгрывались. После каждой маленькой победы одной из команд стадион взрывался ликованием. В такой атмосфере на сердце стало легко, и после третьего стакана пива Мисаки уже тоже вовсю болела за своих.

В последний момент «Своллоуз» все ж таки переломили ход поединка в свою пользу и победили. По предложению окрыленного победой Такаси они после матча отправились в идзакаю неподалеку, чтобы отметить. Выбрали кафе, в котором собрались в основном фанаты «Своллоуз», и брат набросился на пиво вместе с такими же восторженными соседями, так что быстро захмелел и в итоге обрушился на столик.

— Ох, простудишься же так! — проворчала Аяно, накидывая на плечи парню свой кардиган.

Мисаки спросила:

— За что ты любишь Такаси?

— Что это вдруг на тебя нашло?

— Ну, то есть, ты такая красавица, работаешь на знаменитый косметический бренд, зарабатываешь наверняка… ну, не в два раза, но все-таки больше. Вот я и не понимаю, что ты в нем нашла.

Аяно набрала целую горстку эдамамэ [Зеленые бобы. Сваренные в соленой воде эдамамэ — популярная в Японии закуска к пиву.] и захихикала:

— Чистая правда, я умница и красавица!

— Ну я серьезно.

— Извини, — рассмеялась Аяно, смахивая со своего бокала капли. — Он еще и храпит громко, ноги воняют, манерам не обучен, деньги считать не умеет — горюшка я с ним, надо сказать, хлебнула. А все-таки почему-то люблю.

Несколько нет назад брат еще и увлекался азартными играми. Спускал деньги на патинко [Азартная игра. В игровой автомат загружаются металлические шарики, которые случайным образом достигают финиша. Очень популярна в Японии, поскольку другие азартные игры запрещены законом.], лодочные и лошадиные гонки — и в результате залез в долги. От Мисаки и Аяно он это скрывал. Когда все всплыло наружу, Аяно расплакалась и попросила больше никогда не играть. Ее слезы привели Такаси в чувство, и с тех пор он держался от азартных игр за пушечный выстрел.

— Аяно, ты такая терпеливая. Я бы ни за что не выдержала.

— Ну неправда. У меня никогда прежде не было таких долгих отношений.

— А как же ты в тот раз его не бросила?

— Даже не знаю, — задумчиво ответила Аяно, подпирая щеку кулаком. А затем чуть-чуть улыбнулась. — Наверное, дело в том, что у меня от него не только головная боль.

— А что же еще?

Женщина ласково тыкнула мирно спящего парня в щеку.

— Мы уже скоро шесть лет как встречаемся, а этот от меня до сих пор без ума. Я иногда как думаю? Что когда тебя всем сердцем любят — это одна из женских радостей.

— Каких еще радостей? — Мисаки непонимающе похлопала глазами.

— Ну, быть любимой очень приятно. Одна из прелестей родиться девочкой… Хотя мне ж скоро двадцать девять, какая я «девочка».

— Не знаю, я как-то не думала, в чем прелесть… Не понимаю.

— Погоди-ка! А у вас разве не сложилось с тем парнем со свидания?

Мисаки не ожидала такого коварного вопроса и поперхнулась.

— Да что там «сложилось»… — проворчала она, поджимая губы. — Повторите пиво, пожалуйста!

— Он что, больше не звонил и не писал?