Седина… Седых волос сильно прибавилось, и они белели как молоко, которое только что добавили в кофе.

— Да что ж такое…

Это все стресс и усталость? Или еще что-то?..

Девушка постаралась отогнать тревогу, сделала себе новый пробор и спрятала седину среди черных волос.

По вечерам на Синдзюку яблоку негде упасть.

Парочки, которые возвращаются со свиданий, подвыпившие и подобревшие работяги. Мисаки украдкой глянула на розовые с золотом часы у себя на запястье. Назначенное время уже давно настало.

Кто ж опаздывает на свидание, которое сам назначил? Но стоило только Мисаки насупиться, как она увидела бегущего к ней Харуто.

Они давно не виделись. Наверное, поэтому Мисаки показалось, что он как-то повзрослел. Руки из-под укороченного рукава белой рубашки виднелись довольно жилистые, черты лица стали мужественнее. А вот волосы отросли и совершенно — видимо, от спешки — растрепались.

Мисаки почему-то засмущалась и отвела взгляд.

— Прости за опоздание! — Харуто принялся раскланиваться.

— Что ты, я сама только подошла! — ответила девушка, поднимая глаза. Невольно она обратила внимание на ухо, с которого сняли повязку, и увидела там выпуклый, похожий на червячка шрам. Виновато заметила: — След остался…

Харуто зажал мочку между пальцами и нарочито широко улыбнулся:

— Да не болит совсем, не страшно!

— Ну тогда ладно, — промолвила Мисаки, а перед глазами ожили ужасы того дня, и сердце сдавило чувство вины.

Харуто выбрал кафе где-то в десяти минутах ходьбы в сторону Ёёги — это оказался французский ресторанчик на выходе с узкой улочки, в кирпичном здании сдержанного стиля. Мисаки с первого взгляда поняла: дорогой. За порогом их укутал теплый оранжевый свет, а квадратные столы укрывали безупречно выглаженные скатерти без единого пятнышка. Харуто сказал, что на его имя забронирован столик для двоих, и их проводили в глубь зала. Официант изысканно предложил им присесть, и Мисаки почему-то окончательно оробела. Она впервые ужинала в заведении такого класса. Все совсем не как в «Ариакэ-я»: ни алого фонаря на входе, ни спящих пьянчуг. Ни, разумеется, шумного хозяина за стойкой.

Зачем, интересно, Харуто выбрал именно такой ресторан? Девушка бросила на него быстрый взгляд и заметила, что парень, кажется, и сам сидит как на иголках. Он разом осушил воду из изящного стакана и салфеткой утер со лба пот.

— Никогда раньше не был в таких ресторанах, волнуюсь что-то.

— Никогда?

— Ох, ни разу. Мне его посоветовала коллега на работе. Спросил, куда лучше пойти с самым важным человеком на свете. Но я себя тут чувствую немного не в своей тарелке.

Надо же, никогда… Постойте-ка! Харуто только что сказал — «с самым важным человеком на свете»? Он это специально? Или само сорвалось?

Мисаки тряхнула головой. Нет-нет-нет, нельзя так просто поддаваться на провокации.

— И как на новом месте? Ты теперь фотограф? — спросила она, чтобы переменить тему.

— Да. Хотя только младший из троих ассистентов. Каждый день готовлю съемки, таскаю вещи, ну и вообще помогаю по мелочи. И то постоянно все делаю не так. — Молодой человек нахмурился и невесело рассмеялся. — И к тому же я медленно привыкаю к новому делу, поэтому постоянно приходится ночевать на работе… Ой! Вы не подумайте! Я сегодня нормально помылся! — Он замахал рукой, как ребенок, который попался на шалости, и Мисаки даже немного умилилась.

Когда принесли заказ и Мисаки увидела, какая красота у нее на тарелке, все волнение испарилось, зато разыгрался аппетит. Официант представил блюдо:

— Террин из фуа-гра с белым инжиром и лемонграссом.

Мисаки ничего не поняла и не запомнила. Но первый же кусочек блюда привел ее в дикий восторг, и она аж замычала от удовольствия.

Харуто широко заулыбался.

Потихоньку им выносили все новые блюда, а молодой человек тем временем рассказывал о работе. Он устроился у рекламного фотографа, некого Кёсукэ Саваи. Мисаки о таком никогда не слышала, но, судя по всему, человека в своих кругах хорошо знали.

— Здорово, что ты устроился в его компанию.

— Повезло. Увидел объявление в журнале, ну и решил: а что мне терять? И вдруг взяли. До сих пор не понимаю за что.

Харуто принялся с увлечением рассказывать, чем так хороши снимки, которыми прославился Саваи. Наверное, язык ему подразвязало еще и вино, но все же Мисаки отметила, что Харуто говорил значительно охотнее, чем в прошлый раз. Сразу понятно, что ему нравилась новая работа.

Отправив в рот кусочек белой спаржи под соусом голландез, девушка подумала: «Как старается». Кажется, она в нем все-таки немного ошиблась. И в конце концов в голове промелькнула мысль: «Он в самом деле так старается ради меня? Кажется, я слишком много о себе думаю! Наверное, он просто счастлив, что вернулся к фотографии».

И все же… она не удержалась от улыбки. Как хорошо, что к Харуто вернулся энтузиазм.

— Можно спросить?

От этого вопроса нож с вилкой в руках у Харуто застыли.

— Я, может, уже спрашивала, но все-таки: почему ты решил стать фотографом? Наверное, какой-то случай подтолкнул?

— Я бы не сказал, что «случай»… — Он вытер рот салфеткой и неловко улыбнулся. — Когда мы в детстве ездили куда-нибудь с семьей, отец всегда брал с собой фотоаппарат. И мне он казался волшебной коробочкой, потому что мог запечатлеть и небо, и облака, и храмы, и вообще, все что на глаза попадется.

— «Волшебной»!

— Потому что только волшебством можно вырезать из реальности пейзажи и улыбки — ну вроде как ножницами — и переносить их на фотографию.

Пожалуй, так. Мисаки, откусывая хлеб, кивнула.

— Люди ведь рано или поздно забудут даже то, что не хотят забывать, а время никак не повернешь вспять. Но фотографии сохраняют память навсегда. Поэтому мне захотелось такую работу, на которой я бы сохранял важные мгновения из жизни людей, — поделился Харуто, потирая кончик носа пальцем, обернутым в пластырь. У Мисаки сердце невольно пропустило удар. Их глаза встретились, и Харуто поспешно упер взгляд в скатерть.

— Слушай, а если ты не против… — Харуто заметно нервничал и мгновенно осушил бокал вина. — Может… посмотришь как-нибудь мои фотографии?

От смущения Мисаки принялась теребить рукав платья, пока подбирала слова, но тут Харуто сам рассмеялся:

— Простите! Шучу! То есть не шучу, но…

Он вдохнул, выдохнул. И дрожащим голосом продолжил:

— Мне еще надо многому научиться и хорошенько отточить свои навыки. Вот когда я сделаю такие фотографии, что сам буду доволен, тогда я буду очень рад, если вы их посмотрите. То есть если захотите, конечно же.

Мисаки энергично кивнула и выпалила:

— Если захочу — обязательно.

— Спасибо… А, и еще кое-что!

— А?! А на этот раз что? — не подумав, ляпнула девушка.

Харуто извинился и вытащил какую-то коробочку. И придвинул со словами:

— Прости, что с опозданием, но с днем рождения…

— Это подарок? — Мисаки так удивилась, что забыла закрыть рот.

— Хотелось выбрать что-нибудь практичное для работы, а потом я подумал: а вдруг тебе не понравится? В общем, если подойдет, то хорошо.

Девушка открыла коробочку и обнаружила внутри чехол для ножниц. От него тут же характерно пахнуло. Чехол из хорошей светло-розовой дубленой кожи.

— Какая прелесть! — Мисаки улыбнулась.

— Мне показалось, ваш цвет.

— То есть?

— Как лепестки сакуры… Вам очень идет.

От неожиданного комплимента щеки у девушки зарделись.

— То есть мы вместе ходили любоваться сакурой, вот, наверное, я и подумал! — Харуто, видимо, сам смутился от собственных слов и попытался, активно жестикулируя, придумать какое-то оправдание.

Тут уж Мисаки невольно рассмеялась:

— То есть я правда могу принять твой подарок?

— Ну конечно!

— Спасибо большое. Мой нынешний чехол уже совсем затерся, я как раз думала, не купить ли новый. Буду использовать с удовольствием.

— Рад, если правда понравился! — с облегчением выдохнул Харуто, откидываясь к спинке стула.

После блюд им принесли кофе, а затем и счет. Харуто, заглянув во вложенный в кожаный чехол чек, несколько напрягся. Наверняка ужин обошелся в круглую сумму. Глядя на интерьер и припоминая вкус блюд, Мисаки примерно прикинула, что удовольствие перевалило за тридцать тысяч иен.

Она не могла заставить молодого человека после замечательного подарка еще и раскошелиться на такую сумму, поэтому потянулась за деньгами, но Харуто резко воспротивился:

— Нет-нет, я сам!

Он так категорично отверг любые возражения, что Мисаки даже почувствовала себя виноватой.

Снаружи тем временем, как оказалось, полил дождь. Когда молодые люди с тоской поглядели на него из-под навеса над порогом, официант протянул им прозрачный зонтик. Харуто взглянул на попутчицу с каменным выражением лица и предложил пойти под руку. Мисаки робко согласилась.

Так что до станции они шли нога в ногу. Дорога, которая в прошлый раз показалась короткой, под одним зонтом тянулась намного дольше. Харуто тактично наклонил зонтик в ее сторону, чтобы у девушки не намокло плечо. Галантный жест наполнил Мисаки одновременно радостью и смущением. Девушка украдкой, чтобы молодой человек не заметил, заглянула ему в лицо. Пожалуй, прежде она не осознавала, что Харуто мужчина. Но он был выше ее ростом, на крепкой шее отчетливо выделялось адамово яблоко. И он, наверное, каждый день таскает тяжести? Потому что ноги в узких чиносах тоже показались ей теперь очень даже мускулистыми…