Ей хотелось, чтобы капитан ею во время обеда восхищался, однако только Шон выражал ей восхищение — и всем своим поведением, и словами. Маккалем был угрюм и время от времени то бросал саркастические замечания, то иронизировал над самим собой. В этот вечер он был красив как никогда. В соответствии с образом пирата он надел свои лучшие черные бриджи и сапоги, а также черную рубашку, цвет которой подчеркивал его загар и усиливал впечатление от густой шапки взлохмаченных черных волос. Как она теперь жалела, что не позволила ему до обеда отнести ее на постель и раздеть! Он отослал бы других участников трапезы, и к этому времени она уже нашла бы способ удовлетворить его. Эрика не сомневалась, что и он сумел бы сделать эту ночь такой, о которой можно только мечтать. А вместо этого они, по сути дела, даже не разговаривали друг с другом.

По мере того как обед приближался к концу, Дэниел обретал привычную веселость и держался с Эрикой почти по-отечески. Если бы она первая не обидела его, то сочла бы эту манеру оскорбительной. С ума сойти можно, пока дождешься времени, когда останешься с ним наедине — тогда по крайней мере удастся расспросить его, в чем причина такой непостижимой перемены его отношения к ней.

— Мне пора на палубу, — заявил Шон с великой неохотой и вытер рот накрахмаленной белой салфеткой. — Эрика, благодарю вас за доставленное удовольствие, мне было очень приятно. А вы, мисс Маккалем? — шутливо обратился он к Полли. — Не желаете ли, чтобы я сопроводил вас в вашу каюту? Дадим возможность папе и его гостье пообщаться между собой?

— А ты мне расскажешь какую-нибудь историю?

Шон явно хотел выразить согласие, но Дэниел не дал ему даже рта открыть.

— У твоего дяди полно работы. Попроси Эрику либо меня развлечь тебя.

Сердце у Эрики упало, она с трудом изобразила милую улыбку и повернулась к девочке, ожидая ее ответа.

— Я люблю твои истории, папа, но я их все знаю, — кротко проговорила Полли. — Эрика, пожалуйста…

Капитан посмотрел на Эрику, и в его беспокойных синих глазах она заметила что-то незнакомое. Чувство вины? Пренебрежение? Но чем бы оно ни было, это нечто, Эрике стало ясно, что возражать не стоит. К тому же гордость не позволяла ей показать свое разочарование, и Эрика, даже не спросив капитана, увидятся ли они еще нынче вечером, с холодной улыбкой поблагодарила его за обед и, крепко взяв Полли за руку, сказала:

— Идем, девочка!

Дэниел посмотрел обеим вслед и нехотя повернулся к старшему помощнику, полагая, что тот обрушится на него с упреками за дурное обращение с Эрикой. Однако, к его изумлению, Шон его успокоил:

— Ты правильно вел себя, Дэнни. Понимаю, это было нелегко, она выглядела сегодня потрясающе.

— Ты когда-нибудь видел более красивую девушку? — кивнув в знак согласия со словами Шона, спросил Дэниел.

— Никогда. Она напрасно чахнет по этому ублюдку из Бостона. Тем не менее, — поспешил добавить Шон, — нам следует отнестись к этому с уважением.

— Вот именно, — снова кивнул Дэниел. — Ее чувства задеты, но она все еще твердит о своей любви к Райерсону. Значит, так тому и быть.

— И даже если бы она не любила другого, ты все равно поступил правильно, — настаивал Шон. — Тебе в твоей жизни такая девушка не нужна. Ты говорил, что вообще не собираешься больше жениться…

— Жениться? — Дэниел дерзко улыбнулся другу. — Именно это тебя беспокоит? Ты оказываешь мне слишком много чести. Мои намерения по отношению к этой девушке не из тех, какие именуют благородными.

— Я тебя знаю лучше, чем ты сам себя знаешь, — сухо возразил старший помощник. — Я уже видел однажды, как это происходило.

— На тот случай, если ты этого не заметил, скажу, что у Эрики нет ничего общего с Лили. — Дэниел покачал головой, обиженный сравнением. — Лили нуждалась во мне по причинам, о которых знали и я, и она. С Эрикой все иначе. Она прекрасно обходится без меня, а я без нее.

— Я говорю только, что ты поступил правильно, отослав ее в этот вечер. Ради вас обоих.

Дэниел уставился на друга, внезапно превратившегося в надоедливого наставника.

— Ты еще здесь?

Шон рассмеялся.

— Поспи немного, Дэнни. Впереди у тебя еще несколько ночей, лучше бы тебе отдохнуть. Ты делаешься злющим, когда не можешь устоять перед искушением.

Уютно свернувшись под одеялом, Полли посмотрела на Эрику с широкой улыбкой и заявила:

— Когда вырасту, хочу быть такой же красивой, как ты. И хочу платье точно такое, как твое.

— Постараюсь сама подыскать такое же для тебя, — пообещала Эрика. — Но должна признаться, что меня оно отчасти разочаровало.

— Почему?

— Как тебе сказать? Даже и не знаю. Вероятно, я ждала от него слишком многого. В этом есть некий урок, Полли. Как нередко говорят, не важно, как ты выглядишь и во что одет. В конце концов самым важным становится то, как ты себя ведешь и что у тебя на сердце.

— А что у тебя на сердце?

— Не знаю. Думаю, в ближайшие несколько дней мне предстоит это узнать. И оценить преимущество одиночества… Ладно, не обращай внимания на мои слова. Скажи лучше, какую историю ты хочешь услышать.

— Ты оделась как принцесса, вот и расскажи мне про принцессу.

Эрика улыбнулась при мысли о непритязательной простоте мира ребенка. Будь ее воля, и ее собственный мир был бы таким. Игры, иллюзии, желания…

Молчание, кажется, не нравилось Полли, и девочка спросила:

— Разве ты не знаешь истории про принцесс?

— Я знаю сотни историй про принцесс. Просто выбираю, какую тебе рассказать.

— Расскажи, если знаешь, ту, которую папа рассказывал. Про принцессу, которую похитил пират.

— Я ее знаю отлично. И в ней тоже есть урок, если мы будем достаточно мудры, чтобы извлечь его. Закрой глазки и слушай. — Эрика поцеловала девочку в щеку и начала: — Давным-давно, в старину, когда воды Карибского моря бороздили корабли, полные сокровищ, и суденышки контрабандистов, один смелый капитан пиратского судна набрал себе команду головорезов, и они начали грабить каждый корабль, который осмеливался приблизиться к их убежищу на острове Ла-Кресент на расстояние в сто миль или меньше.

— Настоящие пираты! — воскликнула Полли.

— Точно. Они строили свои хижины как раз на том месте, где теперь стоит ваш дом. Это было их тайное убежище, в котором они могли чувствовать себя свободно и никого не опасаться.

— А как же принцесса?

Эрика вздохнула.

— А с принцессой все было не так просто. Когда она была маленькой девочкой, меньше, чем ты, ее ужасно оберегали. Все время защищали. Не разрешали гулять одной. Она и представления не имела, как выглядит мир за стенами отцовского дворца, разве что слышала, как о нем поют в своих песнях менестрели, которых иногда приглашали к королевскому двору. Они пели и рассказывали о любви, о битвах, о далеких необыкновенных странах.

Принцессе больше всего хотелось увидеть эти неведомые далекие страны. И когда ее отец король сказал ей, что отсылает ее за океан, чтобы выдать замуж за принца, она была очень счастлива. Воображала, как они с принцем полюбят друг друга, какие у них будут необыкновенные приключения. Но ее сестры смеялись над ней…

— Почему?

— Они говорили, что она просто поменяет один замок на другой. Новые стены, на другом берегу океана, будут по-прежнему держать ее в заключении. И поэтому, когда за принцессой пришел огромный корабль и настало время подняться на борт, чтобы плыть за океан к принцу, принцесса в точности не знала, что ее ожидает. Но она была благодарна судьбе уже за то, что испытает такое приключение, как плавание по морю.

— Ей нравилось плыть на корабле, как мне?

— Да, Полли, это у вас с ней было общее. Но к несчастью, ее охрана держала принцессу целыми днями в каюте. У нее были книги для чтения, замечательно вкусная еда, слуги только и ждали ее приказаний, но по большому счету ничего не изменилось. Иногда она пыталась тайком ускользнуть на палубу и посмотреть на звезды, но сварливая дуэнья бранила ее за это, и в конце концов стражи навесили снаружи на дверь каюты замок.

— Ох, ну зачем это?

— Слушай дальше. Как-то раз, когда море бушевало, принцесса лежала днем в постели и читала стихи. И вдруг она услышала что-то, похожее на раскаты грома. Это стреляли пушки, снова и снова! Принцесса вскочила на ноги и попыталась открыть дверь, но та была заперта. Потом принцесса услышала выстрел из пистолета, замок со звоном упал на пол, и дверь распахнулась.

— Ой! — У Полли округлились глаза. — Это был капитан пиратского судна?

Эрика кивнула.

— В одной руке он держал пистолет, а в другой саблю, и принцесса была уверена, что он собирается убить ее на месте. Она сразу подумала о тех временах, когда жаловалась на стражу и на стены. Теперь принцесса поняла тех, кто ее оберегал, ругала себя за жажду приключений. Тут пират посмотрел на нее…

— Он ее ударил? — не вытерпела напряжения Полли.

— Нет, Полли. Он только смотрел на нее — не как на принцессу, а как на обыкновенную девушку, каких он множество повидал на своем веку. Он видел, что она испугана, и если бы он был джентльменом, он сказал бы ей, что ей не надо его бояться, но он этого не сделал.

— Почему?

— Я считаю, что ему это нравилось. Он видел, какая она слабенькая, и поэтому казался себе особенно сильным. Только принцесса не была такой слабой, как он думал. Она не заплакала и не съежилась от страха. Напомнив себе, что она принцесса, а он преступник, она стояла гордо, не прося о пощаде.

— Она мне нравится.

— Мне тоже, — произнесла Эрика с задумчивой улыбкой. — Да, так вот, пират открыл сундуки, в которых находились драгоценности принцессы и ее одежда, и сложил драгоценности в сумку. Потом он кинул принцессу себе на плечо и унес ее на палубу, где кипела кровавая битва. Сабли со звоном ударялись одна о другую, стражей принцессы и солдат убивали у нее на глазах. Капитан передал ее одному из своих людей, и тот отнес принцессу на пиратский корабль, на борт которого с королевского корабля была перекинута доска. Предводитель пиратов присоединился к сражающимся, и принцесса беспомощно смотрела с палубы пиратского судна, как он собственноручно расправляется с ее охраной.

Полли вскрикнула от возбуждения.

— А вдруг он убьет ее?

— Принцесса тоже думала об этом. И потому молилась о чуде. О том, чтобы принц явился и спас ее.

— Принц! — встрепенулась Полли. — Я и забыла о нем. Он приехал и спас ее?

— Не совсем так. Когда сражение кончилось, королевский корабль был предан огню, а уцелевшим телохранителям принцессы капитан велел сесть в небольшую парусную шлюпку и вручил им письмо для принца. Принцу предлагалось прислать за принцессу выкуп в тысячу фунтов золотом, и тогда ее отпустят целой и невредимой. После этого пираты отвезли принцессу и ее драгоценности на Ла-Кресент и стали дожидаться выкупа.

— И принц спас ее, прислав золото? История была бы лучше, если бы принц приехал сам и сразился с пиратом.

— Принцесса именно этого и хотела, можешь быть уверена. Но короли и принцы — люди практичные. Приключения и всяческие безрассудства они оставляют на долю таких людей, как предводитель пиратов.

— Значит, ее спасли, она вышла замуж за принца и жила потом в замке до конца своих дней?

— Да, Полли.

— Это хорошо. — Девочка поудобнее устроилась на подушке и перед тем, как погрузиться в сон, успела спросить: — Она была счастлива?

— Это, пожалуй, самая удивительная часть истории, — негромко проговорила Эрика, обращаясь скорее к себе, нежели к ребенку. — Я думаю, она была счастлива на свой лад. Но я также думаю, что самым драгоценным ее воспоминанием была та минута, когда капитан пиратов распахнул дверь каюты, чтобы потом увезти ее на свой остров. До этого настоящая жизнь принцессы как бы еще и не начиналась. Если бы она не пережила это свое единственное, великолепное приключение, все остальное — замужество, дети, пышные, дорогостоящие приемы — не имело бы значения. Потому что чего-то не хватало бы…

— И невозможно этого получить, да? — послышался сердитый голос от двери.

— Ох! — вырвалось у Эрики, не успевшей вовремя прикрыть ладонью рот, чтобы заглушить невольный возглас. Она быстро взглянула на Полли и убедилась, что девочка крепко спит. Вскочила с краешка кровати, на котором до сих пор сидела, и смущенно улыбнулась Дэниелу. — Как много из этой глупой истории вы услышали?

— Идите сюда.

Эрика с опаской посмотрела на него.

— Зачем мне это делать?

— Но ведь вы, как я предполагаю, хотите, чтобы я унес вас.

— Капитан… ой! — Она попыталась выскользнуть из могучих рук, которые подхватили ее и с необыкновенной легкостью перекинули через плечо их обладателя. — Дэниел Маккалем! — воззвала Эрика вынужденно тихим голосом, боясь разбудить Полли. — Немедленно, сию же секунду отпустите меня!

Но она уже понимала, что он не уступит. По причинам непонятным, но волнующим он снова превратился в предводителя пиратов, и Эрика, пока он нес ее по коридору из каюты дочери в свою собственную, сопротивлялась лишь потому, что это было частью ее роли.

Однако когда Дэниел уложил ее на постель и склонился над ней, в его синих глазах горело такое откровенное желание, что Эрика заговорила с ним со всей доступной ей надменностью.

— Не забывайтесь, Дэниел Маккалем! Есть пределы тому, что я считаю дозволенным…

— У меня тоже есть пределы, — возразил он живо. — В частности, предел моему терпению, которое вы истощили.

— Я это понимаю, капитан, и готова пойти вам навстречу, но сначала хочу кое-что объяснить.

— Эрика…

— Ш-ш-ш. — Она встала на колени и взяла его лицо в ладони. — Я хочу извиниться за то, как я оделась.

— Что?!

— Если бы я знала, что вы хотите меня раздеть, я надела бы красивое нижнее белье. Я вовсе не отказывала вам тогда, капитан. Я просто не хотела вас разочаровать.

Он уставился на нее в веселом изумлении.

— Вы решили, что я буду разочарован, потому что ваше нижнее белье некрасиво?

— Даже хуже этого, — вздохнула она. — Его на мне вообще нет. Это платье так сшито, что белье под него надевать не нужно.

— У вас под платьем ничего не надето? — Он от души расхохотался. — И это, по-вашему, должно было меня разочаровать? Да вы понимаете, что говорите, девочка? — Он ласково уложил ее снова на спину и вытянулся над ней, широко улыбаясь. — Упоминал ли я, что вы меня очаровали?

— Мне не нравится, когда надо мной смеются, — произнесла она сердито, но голос прозвучал хрипло, выдавая охватившее ее возбуждение, и тогда она добавила не слишком убедительно: — Не могли бы вы хотя бы попытаться быть романтичным?

— Вы получите порцию романтики от своего принца, — поддразнил он ее, — а со мной вам придется удовлетвориться страстью.

Он поцеловал ее в губы — сначала нежно, а потом с таким жадным пылом, что Эрика задрожала с головы до кончиков пальцев на ногах.

Одной рукой он обхватил ее, обнимая и удерживая, а вторая перемещалась от лифа платья все ниже, забирая в горсть ткань, пока не подняла подол до самых бедер. Эрика запустила обе руки в спутанные волосы Дэниела, прижалась губами к его губам и целовала его пылко, охваченная желанием, которое пробуждали в ней его губы и рука. Когда его твердые пальцы коснулись нежной кожи ее бедер, Эрика застонала.

— Дэниел… будь осторожен.

— Это то, чего ты хочешь, — успокоил он ее. — То, чего ты хотела столько времени. — Он бережно и нежно дотронулся до ее пульсирующего лона и прошептал: — Вот так. Теперь ты понимаешь.

— Нет! — таким же жарким шепотом отозвалась Эрика. — Я не понимаю, что ты делаешь со мной. Дэниел, этого мало. Ты говорил, что есть способы… О! — Она вся выгнулась, едва его палец проник во влажную глубину между ее ног, разгоряченную желанием.

— Эрика, — простонал Дэниел, и она поняла, что, несмотря на весь свой опыт и самоконтроль, он пришел в то же безрассудное и возбужденное состояние, что и она.

Слишком разгоряченная, чтобы испытывать стыд, Эрика быстро расстегнула пуговицы у него на брюках, и его пульсирующая плоть выскочила прямо ей в руку, такая твердая, что это ее испугало. Но она интуитивно понимала, что должна доставить Дэниелу, ради нее готовому поступиться полным удовлетворением мужской страсти, минуты наслаждения любым доступным ей способом. Она гладила его ласково и нежно, радуясь потрясенному выражению его лица, до тех пор, пока снова не припала к его губам бурным, горячим поцелуем.

С каждым движением Эрика представляла его внутри себя и, наконец, пришла в ярость из-за того, что он отказывает ей в этом. Она вряд ли могла бы вспомнить, ради чего хотела сохранить свою девственность, но эти проклятые «пределы» просто убивали их обоих. Если они надеются сохранить здравый рассудок, она должна убедить Дэниела переступить эти пределы. Прижав губы к его уху, она прошептала:

— Дэниел, сделай это сейчас.

Она сжала его пенис и уложила себе между бедер.

— Эрика…

— Не спорь со мной! — взмолилась она. — Ты помнишь, что я никогда не спорю? Просто сделай это для меня. Со мной. Во мне. Прежде чем я закричу и потеряю рассудок.

— Но есть же способы…

— Я не хочу их! Я хочу только одного!

Всего мгновение Дэниел смотрел на нее, как бы взвешивая «за» и «против», но, сделав выбор, обеими руками раздвинул Эрике ноги; он поймал ее взгляд, ища последнего безмолвного подтверждения, и, видимо, нашел его, потому что его плоть вошла туда, где только что были его пальцы, и последовал удар, нанесенный осторожно, но без малейших признаков сомнения. Потом он страстно поцеловал Эрику в губы и нанес новый удар, уничтоживший ее девственность с такой уверенностью и легкостью, что Эрика только мельком подумала, что это могло бы причинить боль.

— Эрика?

— Мне хорошо, — произнесла она, удивленная тем простым фактом, что вот они лежат вдвоем в интимном единении, и немного смущенная тем, что содрогания ее лона как будто уменьшились. То был момент безмятежного покоя, мир без сожалений и тревог, ожидаемых ею, и Эрика нерешительно спросила: — Продолжение следует?

Дэниел кивнул и усмехнулся.

— Что сделано, то сделано, а теперь нам остается только наслаждаться друг другом. Если ты чего-то хочешь, скажи.

Эрика слегка шевельнулась, чтобы проверить, как себя чувствует, и с восторгом ощутила новую вспышку желания. Она подняла глаза на Дэниела и покраснела, заметив его понимающую улыбку. Он знал, отлично знал, как сильно она его хочет, потому что сам испытывал то же. Но он сдерживал себя, и Эрика решила сама увлечь его. Обхватив Дэниела ногами, она начала двигаться и, к своему восторгу, обнаружила, что он не устоял перед соблазном. Он двигался вместе с ней, порой помогая ей найти утраченный на мгновение общий ритм и с каждой секундой убыстряя этот ритм, пока Эрика, почти судорожно обняв его за шею, не вскрикнула от невероятно сильного и пронзительного спазма. Изогнувшись, она словно подала ему сигнал — его удары стали более частыми и резкими, а потом он, к глубокому огорчению Эрики, вышел из нее и выпустил теплую струйку спермы ей на живот.

Потом он прижал ее к своей груди, и Эрика лежала и слушала биение его сердца. Если она и нуждалась в еще одном доказательстве его силы и власти, она его получила. Рядом с ним она чувствовала себя незначительной, но в глубине души знала, что покорила его в эту невероятную ночь. Она была счастлива лежать вот так, прижимаясь к нему, и больше ничего ей не было нужно.

— Ну? — спросил он наконец. — Ты на меня сердишься?

— Нет. О нет!

— Хорошо. — Он зарылся лицом в ее волосы. — Потом ты будешь сожалеть, я знаю. Но если для тебя это что-нибудь значит, не стоило упускать такую возможность.