До этого разговора возле постели Майкла О'Рурка Эрика, несмотря на все советы и сведения, полученные от Шона, не до конца представляла себе, насколько море может завладеть человеком. Ей казалось, что все моряки похожи на Шона: море влечет их к себе, они любят его, но не одержимы страстью постичь его полностью, во всех проявлениях. Теперь же она столкнулась с мистической одержимостью морем у О'Рурка и Маккалема. Эрика понимала, что таких людей немного. Остальным, пусть даже героям, это недоступно.
Еще Эрика отметила, что ее совсем не тянуло к Майклу О'Рурку, и она посчитала это окончательным доводом в пользу того, что она вообще не любила бедного Джека Райерсона. Во время плавания на «Бесстрашном» Эрика замечала каждого красивого моряка. Было на корабле и несколько привлекательных мужчин-пассажиров, она и на их счет строила многообещающие фантастические предположения — без малейшего намерения воплощать эти фантазии в жизнь. Так у нее бывало всегда. Именно поэтому она и считала себя обладательницей бабушкиного наследства. Эрика могла влюбиться, порой на краткий миг, в любого представительного мужчину, который, приветствуя ее, слегка коснулся своей шляпы.
А теперь для нее существовал только Дэниел Маккалем. Она не могла представить себе чье-то другое прикосновение, другой голос, другую постель. Когда она видела напряженные мускулы какого-то моряка, ее тянуло к Дэниелу. Каждый раз, когда помощник кока краснел, или Шон ее поддразнивал, или О'Рурк бормотал что-то сквозь сон, ей хотелось подбежать к Дэниелу и броситься к нему в объятия. Все другие мужчины, все ее мысли о них были подготовкой к тому чувству, которое вспыхнуло в ней, едва Дэниел Маккалем вошел в ее жизнь.
Даже Джек Райерсон оказался чем-то вроде романтической репетиции, позволившей Эрике вообразить себя замужней женщиной, хозяйкой большого дома, в котором она обитает вместе с милыми ее сердцу золовками и устраивает бесконечное количество приемов. Эта репетиция исподволь позволила ей определить, может ли подобная жизнь полностью удовлетворить ее. И Эрика предпочла убежать от этой жизни просто потому, что она не принесла бы ей счастья.
«Это парадокс, — размышляла Эрика. — Я хочу выйти замуж за человека, который может быть счастливым, только если он не женат! Мне, как постоянно твердил Джек, невозможно угодить».
— Как чувствует себя наш пациент?
— Ох! — Эрика обернулась и увидела перед собой смеющиеся глаза Дэниела. — Я не слышала, как вы вошли.
— Вы грезили наяву. Если не обо мне, а о ком-то другом, я должен буду его убить.
— О вас, — заверила Эрика. — Вы сегодня были таким смелым, капитан. У меня просто дух захватило.
— Это я и хотел услышать.
Он поднял ее на ноги, обнял, с нежностью припал губами к ее губам, а потом раздвинул их языком и коснулся ее языка. Эрика обняла Дэниела за шею и наслаждалась каждым прикосновением его рук. Он гладил ее бедра и ягодицы, тронул ее грудь, и Эрика прошептала:
— Не здесь, капитан. О'Рурк может проснуться.
— Я велю помощнику кока посидеть возле него, — предложил Дэниел. — Ты придешь ко мне в каюту? Прямо сейчас?
— Да, да! — откликнулась Эрика с дерзким озорством. — Ведь я живу лишь для того, чтобы исполнять ваши приказы, капитан, даже весьма опасные.
— Так поторопись, — сказал он и отпустил ее, наградив легким шлепком, после чего отправился за поваренком.
Эрика подождала, пока ее щеки немного остынут, потом наклонилась над О'Рурком, чтобы убедиться, что он проспал любовную интерлюдию. С облегчением услышав ровное, глубокое дыхание, она осторожно поправила одеяло и обратилась мыслями к ожидающим ее любовным ласкам.
Эрика ненадолго задержалась у себя в каюте, расчесала волосы и вытряхнула на себя из маленького флакончика остаток духов, которые привезла с собой на предмет соблазнения Джека. Она вновь вспыхнула жарким румянцем, обнаружив в ногах кровати одолженную ей Дэниелом рубашку: видимо, это поваренок, так аккуратно свернув, положил ее на постель.
Догадывался ли он об их отношениях? Разумеется, догадывался. Вся команда знает теперь, что она возлюбленная их капитана; уже одно то, как она бросилась к нему в объятия, когда он собирался лезть на мачту, сказало им все что надо. Эрика сомневалась, что это был первый раз, когда Дэниел взял с собой на корабль женщину, которая согревала ему постель. И само собой, не последний.
— А мне все равно, — сказала она, приподнимаясь на цыпочки, чтобы в последний раз посмотреть на себя в маленькое зеркало, прикрепленное к двери. — Эта любовная история в своем роде великолепна. И никто не убедит меня в обратном. Капитан будет вспоминать о ней с нежностью, и я тоже.
Эрика высунула голову в дверь, чтобы убедиться, что коридор пуст, быстро пересекла его и негромко постучалась в дверь каюты Дэниела. Никто не ответил, и тогда она толкнула дверь, вошла в каюту и оказалась там наедине с воспоминаниями о том, как Дэниел внес ее сюда на своих сильных руках, опустил на кровать и ласкал страстно и нежно.
Дрожа от возбуждения, Эрика положила его рубашку на комод. Потом, бросив взгляд на закрытую дверь, сняла с себя желтое платье и нижнее белье и накинула вместо своей одежды эту рубашку из тонкого, мягкого муслина. Поступок дерзкий, она это понимала, но ей хотелось воспламенить Дэниела, хотелось, чтобы их обнаженные тела соприкасались без ненужных помех.
Однако ничем не прикрытые ноги Эрики мерзли, и она осторожно отвернула покрывало. «Увидев меня в постели, Дэниел возбудится еще сильнее», — решила она и едва успела устроиться на мягком, теплом ложе, как дверь распахнулась и капитан-пират ворвался в каюту.
Опытный взгляд Дэниела сразу заметил сброшенную в беспорядке на пол возле комода одежду Эрики. Капитан улыбнулся в радостном предвкушении.
— Позволь мне посмотреть на тебя.
— Нет уж, позволь мне посмотреть на тебя, — возразила Эрика.
— Кто отдает здесь приказы?
Эрика весело засмеялась.
— Мне надоело играть в пирата и принцессу. Давай лучше так: я буду королевой, а ты — моим преданным рыцарем, давшим клятву защищать мою честь и жизнь. Ты знаешь, что ты сделал сегодня? Своим героизмом ты спас всех нас. Я склонна вознаградить тебя, если ты будешь вести себя почтительно.
— Если я буду вести себя почтительно, то никакого вознаграждения скорее всего не получится, — предостерег он.
— Ты так уверен в этом? — Эрика, завернувшись в одеяло, встала в постели на колени и жестом показана Дэниелу, чтобы он подошел к ней. — Иди сюда и слушай мои повеления. Заверяю тебя, что ты получишь удовольствие.
Пожав плечами, Дэниел подошел к ней и остановился так, что губы их почти соприкасались.
— Что прикажет миледи?
Эрика облизнула губы и улыбнулась.
— Хочу, чтобы вы поцеловали меня. — Дэниел протянул руки к ее талии, но Эрика отстранила их. — Только поцелуй, сэр. Нежный. И немедленно.
Дэниел поморщился, но кивнул и слегка коснулся губами ее губ, потом прижался крепче, но поцелуй оставался нежным.
— Это было прекрасно, сэр, — откинувшись назад, со вздохом произнесла Эрика. — Я верю, что вы способны доставить мне наслаждение. А теперь… — она с величайшим пренебрежением показала на его рубашку и брюки, — снимите с себя эти ужасные лохмотья.
Глава 9
Эрика не знала, то ли Дэниел просто не хочет препираться с ней, то ли ему понравилась новая игра, но, во всяком случае, он не выразил протеста. Глаза их встретились, и он, быстро расстегнув рубашку, снял ее и бросил прямо на пол. Стянул с себя сапоги, потом начал расстегивать брюки, по-прежнему не сводя с Эрики глаз. Она не видела, но слышала, как эта последняя часть его одежды соскользнула на пол.
«Он позволяет мне посмотреть на него», — сказала она себе, жестом попросила его посторониться и встала на пол. Приказала строго:
— Не двигайся, я хочу полюбоваться тобой.
Эрика увидела, как что-то вспыхнуло в темно-синих глазах. Нетерпение? Протест? Обида? Она подняла брови.
— Ты подвергаешь сомнению мою команду?
— Действуй побыстрее, — сухо посоветовал он. Эрика сдержала смех и начала обходить вокруг Дэниела, сосредоточив взгляд на его стройном торсе и время от времени одобрительно кивая. В прошлую ночь у нее не было времени рассмотреть его бронзовую от загара спину и аккуратные мускулистые ягодицы, но теперь она изучила их досконально, прежде чем сделать еще шаг и снова очутиться лицом к лицу с Дэниелом. Со все возрастающим интересом она опускала взгляд до тех пор, пока не увидела почти вертикально восставшее мужское достоинство Дэниела.
— Не двигайся, — повторила она и, встав на колени, осторожно провела кончиками пальцев по этому достоинству снизу вверх, с восторгом ощутив его твердость. Припомнив свои фантазии, она, дрожа от возбуждения, прошлась цепочкой поцелуев по восставшей плоти — от основания до самого кончика.
— Хватит! — взревел Дэниел и, подхватив Эрику на руки, почти бросил ее на кровать.
Эрика не могла сдержать смех, а он разорвал на ней рубашку, в нетерпении не обращая внимания на пуговицы, и распахнул ее так, что обнажились полные, жаждущие ласк груди. Стоя на коленях, Дэниел склонился над ней и жадно целовал губы, шею, груди, двигаясь все ниже, к влажным каштановым колечкам волос между ног. Раздвинув руками бедра, он спешил войти в нее.
— Подожди, — выдохнула Эрика, но было уже поздно: Дэниел лишь на секунду поднял голову, чтобы сказать:
— Ты права. Эта игра и правда великолепна. — Потом он вытянулся над ней во всю длину своего сильного тела и спросил: — Ты готова? Это снова может причинить боль.
Эрика только молча кивнула и прижалась к нему, принимая в себя. Ей хотелось, чтобы катарсис наступил одновременно у Дэниела и у нее, но все же она опередила его, а Дэниел и на этот раз не рискнул, оставить в ее лоне зародыш маленького Маккалема.
Эрика мягким толчком уложила Дэниела на спину и, приподнявшись, прильнула грудью к густым курчавым волосам на его груди.
— Я обожаю тебя, Дэниел Маккалем. Надеюсь, ты не против?
— Я могу сказать то же самое, — улыбнулся он.
— Мне очень многое нравится в твоем теле, даже не могу сказать, что больше всего.
— Мне кажется, раньше ты не сталкивалась с такой проблемой.
— Я серьезно. Вот, например, они. — Эрика взяла обе руки Дэниела в свои и провела губами по теплой, но загрубевшей коже. — До сих пор я не ценила их по достоинству. — Дэниел усмехнулся не без ехидства, и она тотчас добавила сердито: — Не смейся, я имею в виду, что ты очень ловко орудовал ими сегодня, когда взбирался на мачту. Оттого они со временем и стали такими мозолистыми и сильными. От жгучего холода и грубых веревок. Они хорошо служат тебе. — Совершенно естественным движением Эрика укрыла одеялом себя и Дэниела и уютно устроилась рядом с ним. — Твоя жизнь такая опасная. Такая возбуждающая. И так подходит тебе.
— Я не могу представить себе иную жизнь, — ответил он, крепче прижимая ее к себе. — Но когда я чувствую тебя рядом, вот так, как сейчас, я понимаю, почему другие мужчины делают иной выбор.
— Как хорошо ты это сказал. — Эрика отвела темную прядь с его лба. — Тебе надо поспать, капитан. Ты, должно быть, очень устал.
— Ты останешься со мной?
— Да.
Он крепко обнял ее.
— Постарайся тоже уснуть. Я хочу, чтобы ты отдохнула к тому времени, как я проснусь. — Дэниел помолчал. — Так должно быть до самого Салема, и не придумывай ничего другого.
— Мне это и в голову не придет, — произнесла она почти торжественно. — Усни, капитан. Когда ты проснешься, я буду рядом.
К удивлению Эрики, он спал глубоким сном, несмотря на качку, поскрипывание снастей и свист ветра. Глядя на мужественное, спокойное во сне лицо Дэниела, она подумала, что для него все эти звуки привычны и обыкновенны. А вот утром в них слышалось что-то необычное, поэтому-то Дэниел и поглядывал на мачту. Но теперь он может спать, инстинктивно чувствуя, что все в порядке.
Эрика знала: проснувшись, он будет недоволен, что она не отдохнула. Однако мозг ее был слишком возбужден, чтобы отдыхать. Эрика ломала голову, пытаясь найти способ сохранить сложившееся положение навсегда, но это казалось ей неосуществимым. То, о чем она говорила сегодня с Шоном, — те качества, которые каждому из них нравились в другом, препятствовали их соединению, отталкивали друг от друга.
«Так должно быть до самого Салема»… В каких нежных и одновременно зловещих словах выразил Дэниел суть дела! Когда они достигнут места назначения, он передаст ее в руки Джека Райерсона без малейшего сожаления. Она будет смотреть, как он уплывает, и так и должно быть, хоть и причинит ей боль. Для нее Дэниел навсегда останется связанным с морем — одинокий бродяга, человек на реях. А ее он будет представлять в объятиях Джека — нечто вроде возмездия, кара за неукротимость.
Часа через два Дэниел пошевелился, и в ту же секунду руки его обхватили Эрику, и он прижал ее к себе.
— Я не верил, что ты останешься, — хриплым со сна голосом проговорил он.
— Так должно быть до самого Салема, — напомнила Эрика. — И я не хочу упустить ни одной минуты.
Он пробормотал что-то невнятное и, поцеловав ее за ухом, попросил:
— Поговори со мной.
Эрика провела пальцами по густой гриве иссиня-черных волос, слегка перебирая их.
— Хочешь услышать еще одну историю?
— Нет. — Дэниел ласково провел ладонью по ее ягодицам и пояснил: — Расскажи мне о Райерсоне.
— Прости, не понимаю!
Она отпрянула было, возмутившись бесцеремонностью просьбы, но Дэниел удержал ее.
— Я не отдам тебя ему, пока не буду убежден, что он этого стоит.
— Вот как? — Эрика вздохнула. — Это благородно с твоей стороны. Удивительно, но благородно.
— Ну? Говори же!
Эрика помолчала, потом расслабилась и прильнула к груди Дэниела.
— Тебе не о чем беспокоиться, капитан. Джек станет всячески заботиться обо мне.
— Он позволил тебе уехать к какому-то неведомому моряку, ни на минуту не оторвался от своих драгоценных дел и не приехал за тобой. Это не слишком-то хорошо его характеризует.
— Он должен быть сильным за двоих. За нас обоих. Ты же сам объяснил мне это, — напомнила она. — И я совершенно уверена, что это так. Джек — очень сильный человек, капитан. Очень надежный. Ты можешь не беспокоиться.
— Я хочу тебя спросить, — вздохнул он, приподнимаясь на локте и глядя Эрике в глаза. — За что ты его полюбила?
— Зачем ты об этом спрашиваешь? — смутилась Эрика. — Уверен ли ты, что хотел бы это услышать? Я… подожди… — Она покраснела, но выдержала его взгляд. — Я не испытываю никакой ревности по поводу твоей любви к Лили, но тем не менее у меня нет желания выслушивать подробности.
Дэниел усмехнулся.
— Так уж и никакой?
Эрика рассмеялась.
— Если быть совершенно честной, я нахожу это даже раздражающим. — Она облизнула губы и призналась: — Что касается меня и Джека, наша история романтична. Тебе и в самом деле хочется ее услышать?
— Да.
Эрика закрыла глаза.
— О предприимчивом молодом человеке Джеке Райерсоне я услышала от своих знакомых. Пригляделась к нему издали. Он очень красив, Дэниел. И обладает огромным юношеским обаянием. Но при детски невинных зеленых глазах и обезоруживающей улыбке он наделен проницательным умом математика. Он может настолько сосредоточиться, что если бы через гостиную в это время проехал поезд, то Джек бы его не заметил. Он проводит часы за книгами и счетами и вполне может забыть о еде.
На моего отца Джек еще до нашего с ним знакомства произвел колоссальное впечатление, — продолжала Эрика негромко. — Близкому другу нашей семьи, владельцу текстильной фабрики, грозила потеря всего состояния, но явился Джек и спас дело. Мы все были совершенно потрясены. Ну а меня больше всего поразило то обстоятельство, что такой деловой человек обладает очаровательной внешностью. Тебя это огорчает, Дэниел?
— Нет. — Он взглянул на нее с недоверчивой усмешкой. — Твои родители высоко оценили его еще до знакомства с ним за его математические способности и за то, что он спас состояние вашего друга? А ты, совсем не зная его, была очарована его внешностью?
— Дело не только во внешности, — поспешила оправдаться Эрика. — Он очень высокий, быть может, даже выше тебя, но у него нет твоей… то есть он совершенно иначе сложен. Мама называет его долговязым.
— Долговязым? — Дэниел засмеялся. — Ладно, продолжай. Когда же ты с ним все-таки познакомилась?
— Это произошло во время фейерверка в честь Дня независимости. Я знала, что он там будет и что наши общие знакомые сообщили ему о моем присутствии.
— И он все-таки пришел? Отважный мужчина. Тебе следовало раньше сказать мне о его смелости.
Эрика несколько секунд пристально смотрела на Дэниела, потом пожала плечами.
— Нас представили друг другу, и тут начался фейерверк, и я захотела проверить, романтик ли Джек, и… и притворилась, что меня испугал шум и треск ракет. И Джек обнял меня, и мы поняли, что созданы друг для друга.
— Он тебя поцеловал?
— Джек? Поцеловал меня при людях? Конечно, нет. Я разве не упоминала о том, что он очень сдержан?
— Нет.
— Но это так. Прошли недели, прежде чем он меня поцеловал. В воскресенье, после обеда, на крыльце нашего дома. Еще через три месяца он попросил у папы моей руки. Это было незадолго до папиной смерти. Но как говорит мама, папа, по крайней мере, покоится в мире, зная, что у меня есть такой нареченный, как Джек, который удержит меня от глупых выходок.
— Это и есть жизненное предназначение Райерсона?
— Прости, не поняла.
— Почему вы до сих пор не женаты? Я не математик, — заверил Дэниел Эрику, — но мне сдается, что вы помолвлены по меньшей мере год.
— Полтора, — уточнила Эрика. — Джек не импульсивен, капитан. Он хотел жениться и начать семейную жизнь в определенном возрасте. Особенно в связи с ответственностью, которую он несет за своих маленьких сестер. В декабре ему исполнится двадцать восемь лет, и, таким образом, декабрь соответствует его планам. Правда, теперь он предложил перенести свадьбу на сентябрь, потому что…
— Почему?
Эрика покраснела и мысленно выругала себя за болтливость.
— Но я подумала, что лучше оставить прежнюю дату, пусть все будет по воле Джека.
— По воле Джека? — поддразнил ее Дэниел. — Все? В том числе и любовные шашни с распутными моряками?
— Замолчи! — Эрика спрятала лицо у него на груди. — Ты просто невозможен, Дэниел Маккалем! Значит, ты ревнуешь, представляя меня в объятиях Джека?
— Особенно если учесть, что ты не в его объятиях, а в моих, — вполне резонно поправил Дэниел.
— Да, я понимаю, но… Ладно, оставим это. Ты, вероятно, прав.
Она погладила его по щеке, как бы извиняясь, и снова принялась мысленно ругать себя:
«Вечно ты недовольна, все тебе не так, глупая Эрика. Неужели ты и вправду хотела бы, чтобы Дэниел сходил с ума от ревности и потребовал, чтобы ты порвала с Джеком и вышла замуж за него?»
Увы, но именно этого она и хотела, невзирая на очевидную глупость подобного желания. Это было бы так прекрасно. Так романтично. Так ошеломительно. Но ведь она была бы вынуждена отказать ему, а это все разрушило бы. Ее сердце было бы разбито. И ради чего? Какой в этом смысл?
Если бы Дэниел предложил ей выйти за него замуж, это значило бы, что он ее любит, и тогда его сердце разбилось бы из-за ее отказа. Он никогда не догадался бы, что она так поступила, чтобы оставить ему свободу. Он стал бы с ней спорить…
«А что, если бы он победил в споре? — осмелилась она задать себе вопрос. — Что, если бы он уговорил тебя выйти за него? Увез бы тебя на Ла-Кресент и любил бы тебя вечно… И ты воспитывала бы его детей и подарила бы ему еще малышей, чтобы они тоже его любили, как и дети Лили. Что, если бы любовь удержала его при тебе и избавила от опасной, изнурительной жизни, которая сделала его таким, какой он есть?..»