— При Эрике и «Ночной звезде» у меня будет столько приключений, что хватит до конца дней. — Дэниел с воодушевлением похлопал своего помощника по спине. — Порадуйся за меня, Шон. В ней есть все, чего может пожелать мужчина, и она моя.
Шон испытующе посмотрел на него.
— Ты должен поговорить с ней. И никаких игр. Иначе все может плохо кончиться, когда она увидится с Райерсоном.
— Я же сказал тебе, что он не помеха. — Дэниел покачал головой, удивляясь, как это Шон не замечает очевидного. — Эрика сделает все, что должна сделать, и вернется еще до конца недели. Она даже не стала упаковывать свои вещи. Одна из ее маленьких причуд. И оставь, пожалуйста, свои сомнения. Я смотрю вперед лет на пятьдесят или даже больше. И Эрика тоже. Могу дать тебе гарантию.
Дэниел заранее послал извещение в Бостон, и Эрика была уверена, что Джек пришлет за ней экипаж. Хорошо бы Сара выкроила время и приехала, это дало бы замечательную возможность поделиться с ней восхитительными подробностями любовной истории, не опасаясь, что Джек подслушает и обидится. Надеясь еще издали увидеть гувернантку, Эрика обосновалась у самых поручней шхуны, которую Шон мастерски вел к пристани на глазах у радостной толпы моряков, детей и гуляющих горожан.
Она не особенно готовилась к разговору с Джеком, в глубине души полагая, что он отнесется ко всему услышанному спокойно. Ведь это прежде всего его проблема. А он вообще ко всему относится слишком спокойно. Именно это часто задевало Эрику.
«Наверное, ты должна рассказать ему обо всем, — говорила она себе, высматривая в толпе Сару или хотя бы кучера Джека. — Не скрывай от него подробностей твоего увлечения Дэниелом. Бомбардируй его этими подробностями, чтобы он понял, как следует относиться к своей истинной любви. Расскажи ему о поцелуях. О лунном свете. О пирате и принцессе… ну нет, об этом, пожалуй, не надо. Пусть он все прочувствует, попробует на вкус и сделает необходимые выводы».
Тут она увидела знакомое лицо, но отнюдь не лицо Сары или кучера. То был сам Джек! Искренне удивленная и тронутая, Эрика упрекнула себя за то, что сомневалась в его появлении на пристани. С точки зрения Джека они были все еще помолвлены, и если ее записка об отъезде на Багамы поразила его, а сам отъезд показался чистой глупостью, то, как и подобает джентльмену, он, разумеется, должен был встретить возлюбленную на пристани.
Эрика принялась было махать своему красивому нареченному, но внезапно ее осенила мысль, по ее мнению, совершенно блестящая. Она развернулась на сто восемьдесят градусов и помчалась на ют, где едва не столкнулась с Дэниелом.
— В чем дело? — спросил он. — Ты увидела привидение?
— Идем скорее! — потребовала Эрика, хватая его за рукав и увлекая к поручням на обозрение всем собравшимся на пристани. — Джек вон там, в толпе. Он приехал сам!
— А ты чего ожидала? — усмехнулся Дэниел. — Ведь мы послали извещение. Однако меня не занимают ни долговязые личности, ни юношеское обаяние, так что уволь…
— Дэниел! Послушай меня, — умоляла Эрика, обвивая руками его шею. — Ты должен поцеловать меня так, как не целовал еще ни разу. Это мой шанс показать Джеку то, о чем я просила его долгие месяцы. Так что, пожалуйста, сделай это!
Держа Эрику за плечи, он в изумлении смотрел на нее сверху вниз, обескуражено пытаясь сообразить, чья же она женщина. Впервые за прошедшую в плавании неделю Дэниел не был уверен, что понимает это.
Эрика хочет показать Райерсону, каких поцелуев она жаждет? Зачем она хлопочет об этом теперь? Щеки у нее горят, золотистые глаза сияют — ради Райерсона? Потому что он соизволил явиться «лично» в Салем? И теперь получил возможность вернуть ее? Или он ее и не терял?
— Не упрямься, Дэниел! Покажи ему, каким великолепным это может быть, если он…
— С радостью. — В бурном приступе гнева, смешанного с уязвленной гордостью, он притянул Эрику к себе и поцеловал грубо, без малейшей нежности, а потом оттолкнул от себя осторожным, но лишенным всякого почтения жестом.
— Уходи. Беги к нему, а мне надо заняться грузом.
— Дэниел…
— Иди! Парень ждал достаточно долго! И теперь, когда он понял, чего ты от него хочешь, соверши романтическое воссоединение, о котором ты так мечтала.
Широко раскрытые глаза Эрики были полны тревоги, и это еще больше разъярило Дэниела. Неужели она ожидала, что он ласково попрощается с ней, отправляя в постель к другому мужчине? В постель первого мужа, ни много ни мало!
— Передай ему мои наилучшие пожелания. — Он разразился жестким смехом. — И поблагодари за то, что я могу передать ему тебя с рук на руки. Иначе я просто не знал бы, как от тебя отделаться.
— Дэниел Маккалем!
— Я отправлю твои вещи в Бостон. Убирайся, не то Райерсон разгневается.
— Дэниел! — Эрика явно боролась со слезами. — Я не попрощалась с Полли и Шоном… и…
— Они знали, что ты уедешь. Мы все это знали, так что отправляйся и дай нам возможность заняться делами.
Кажется, она собиралась протестовать, но вместо этого вдруг гордо выпрямилась.
— Я никогда не прощу тебе этого, Дэниел Маккалем. После всего, что у нас было, что мы делали и говорили… Отсылать меня прочь со словами, такими грубыми, что они звенят у меня в ушах…
Голос Эрики прервался, она повернулась и побежала к трапу, который матросы уже успели установить.
— Капитан? — Это Шон подошел к Дэниелу, хмурый, с наморщенным лбом. — Что случилось?
Стараясь ничем не выдать охватившее его горькое унижение, Дэниел ответил спокойно:
— Выходит, я ошибался. Выходит, она любит только Райерсона.
— Нет, Дэнни. Я точно знаю…
— Ты что, ослеп, парень? Погляди!
Дэниел оскалился, указывая на пристань как раз в ту минуту, когда Эрика, то и дело натыкаясь на кого-нибудь из зевак, подбежала наконец к высокому, хорошо одетому джентльмену и бросилась ему в объятия, а тот подхватил ее, отнес к ожидавшему неподалеку экипажу и усадил.
— Она наконец получила то, чего добивалась. Быть унесенной — Райерсоном!
— Я просто глазам своим не верю, — пробормотал Шон. — Вы поссорились?
— Эрика никогда не ссорится.
— Ты явно сказал ей что-то не то.
— Прекрати, Шон.
— Нет! — Первый помощник побледнел от волнения, не зная, в состоянии ли он чем-нибудь помочь в этом вопиющем случае, однако упрямо продолжал: — Эрика сама сказала мне, что любит тебя, капитан. Даю слово.
— Какая честь! — вскипел Дэниел. — Стать одним из пяти или еще скольких-то там мужчин, которых она собирается любить в своей жизни. Я бы, может, проглотил и это оскорбление, если бы Райерсон не был в числе избранных. — Он заставил себя сделать глубокий вдох и заговорил уже более сдержанно: — Ты хороший друг, Шон. И ты был прав. Есть только одна особа женского пола, на которую я могу полагаться.
Заметив, что на лице Шона по-прежнему написано сомнение, Дэниел предостерег друга:
— Говорю тебе, оставь это, Шон. Эрика красива, но слишком много от нее беспокойства. Это разумно, что я от нее избавился. Пускай Райерсон удовлетворит ее, если сможет. — Он поморщился и добавил, обращаясь скорее к самому себе, чем к другу: — Уверен, что этот ублюдок имеет ее прямо сейчас. Это в ее духе — прямо в экипаже…
— Дэнни…
— Разве я не приказал тебе бросить это дело?
— Есть, капитан.
— Тогда за работу. И еще одно, Шон.
— Да, капитан?
— Пойди и перекинься парой слов с Полли. Сам найди, что сказать и как. У бедной малышки сердечко разбито. — Дэниел сжал и разжал кулак. — Надо было позволить им попрощаться.
— Ты сделал все правильно, — успокоил его Шон. — Тебе в твоей жизни не нужны такие печали, капитан. Ты сам не раз говорил об этом. Может, оно и к лучшему, что она уехала, и уехала быстро.
Дэниел кивнул, в глубине души понимая, что Шон прав. По неизвестной причине судьба уже предпочла наказать его более чем достаточной потерей. К чему искать себе на голову новые боли и беды? После смерти Лили Дэниел настроил себя на боли только телесные, причиняемые повседневной тяжелой работой. Следует заново открыть для себя этот простой принцип и выбросить Эрику Лейн из своих мыслей и снов навсегда.
Глава 10
— Я ненавижу вас обоих! Ненавижу! Почему ты не приехал за мной, Джек Райерсон?
— Если ты присядешь хоть на пять минут, мы обсудим это.
— Обсудим?
Эрика схватила с дивана подушку и швырнула ее в грудь своего злосчастного нареченного.
— Ты самый скверный жених во всем мире!
— Но и ты далеко не идеальная невеста, — парировал Джек. — Не вдаваясь в подробности, я вправе прийти к заключению, что эскапада, которая состоялась у тебя с суженым Сары, менее чем приемлема.
— Но тебя это даже не трогает! — сквозь слезы полыхнула на него взглядом Эрика. — Дэниел не ревновал меня к тебе, а теперь ты не ревнуешь меня из-за того, что я влюбилась в него! Я ненавижу вас обоих!
— Ты все объяснила очень ясно, Эрика. Должен ли я приказать моему кучеру отвезти тебя домой?
— Домой? — Эрика вытерла глаза и трагически всхлипнула. — Там нет ни души, Джек. А мне нужно плечо, на котором я могла бы выплакаться.
— Я скорее мишень, нежели плечо.
— Мне так тяжело. — Эрика упала ничком на диван и зарылась лицом в ладони. — Сердце мое разбито. Ты даже представить не можешь, как это ужасно.
— Не могу? До тебя не доходит, что и мое сердце разбито? Я только что узнал, что любимая мною женщина вступила в любовную связь с каким-то моряком…
— Мы не вступили в любовную связь! Мы просто влюбились друг в друга. То есть я считала, что это так.
— От этого мне намного легче. — Джек с кривой усмешкой покачал головой и уселся за свой письменный стол. — Ты хотя бы прислушиваешься к тому, что говоришь, дорогая? Ты знаешь этого человека меньше двух недель, но вообразила, что это и есть величайшая любовь твоей жизни. И ты ожидаешь, что я стану выслушивать подробности? Я, человек, любивший тебя преданно и верно в течение двух лет, не позволивший себе даже голову повернуть в сторону другой женщины!
Пристыженная, Эрика встала, подошла к нему и обняла за шею.
— Очень мило и трогательно сказано. Но, дорогой Джек, ты и понятия не имеешь, что значит влюбиться по-настоящему. Я и сама не знала, пока не встретила Дэниела. Я только надеюсь, что у тебя это пройдет более гладко, чем у меня.
— Наверное, я не могу любить тебя так, как ты того желаешь, но тем не менее это любовь. Иначе зачем бы я стремился к браку вопреки тому, что узнал от тебя?
— Ты все еще хочешь на мне жениться?
— Боюсь, что так.
Эрика взглянула на него со строгим осуждением.
— Выходит, ты просто не слышал ни одного моего слова! Любовь — это нечто огромное и разрушительное. Она изменяет все — твои надежды, твои мечты, твои чувства. Это не просто соглашение, заключенное между двумя привлекательными друг для друга людьми. — Эрика погладила Джека по щеке и вздохнула. — Однажды ты это поймешь. И сказать по правде, тебя это потрясет больше, чем меня, потому что перевернет твой маленький упорядоченный мирок вверх тормашками. Ты не сможешь рассуждать здраво, а тем более читать свои гроссбухи. — При одной мысли об этом Эрика улыбнулась — впервые с тех пор, как покинула шхуну. Потом она вспомнила, какую боль может причинить любовь, и обняла Джека, как бы защищая его. — Бедный Джек. Надеюсь, любовь не разобьет тебе сердце.
— Рискуя повториться, скажу, что мое сердце уже разбито.
Эрика уселась к нему на колени.
— Я понимаю, — заговорила она, — ты считаешь, что так оно и есть, но настанет день, когда ты полюбишь по-настоящему и тогда скажешь себе: «Эрика была права. Это огромное, невероятное чудо и огромное страдание». — Она снова погладила его по щеке и ласково добавила: — Желаю тебе этого от всей души.
— Страдания?
Эрика рассмеялась — то ли грустно, то ли сочувственно.
— Ты видел, как капитан поцеловал меня, когда ты ждал на причале?
— К счастью, не заметил.
— О, Джек! — Эрика покачала головой, сильно огорченная. — Как же ты мог не заметить? Мы это проделали специально для тебя, чтобы ты знал, как нужно целовать свою нареченную.
— Вот как? — Джек посмотрел на нее с надеждой. — Так ты все-таки хочешь, чтобы я целовал тебя? Это в известной мере вдохновляет.
— Нет, глупый. Я хочу, чтобы ты так целовал свою будущую невесту. Ну, почти так. Это было не самое высшее достижение капитана Маккалема, — заметила она задумчиво.
— Он ублюдок.
— Да, — согласилась она. — Очень верное определение для него. Я почему-то не понимала этого. Просто удивительно почему.
— Потому что ты злилась на меня за то, что я за тобой не приехал, и хотела дать мне урок. Потому и позволила ему увлечь тебя. Это нетрудно понять, дорогая. И ясно, что то была моя вина, во всяком случае, отчасти. Я прошу у тебя прощения. — Джек прижался носом к шее Эрики. — Может, поцелуемся и помиримся?
Эрика вздохнула и встала с его колен. Вдобавок ко всем тяжелым переживаниям сегодняшнего дня еще и это немыслимое предложение. Раньше, когда Джек вот так прижимался носом к ее шее, у Эрики дрожь пробегала по спине. А сейчас ничего подобного. Разве недостаточно, что Дэниел разбил ее сердце?
— Не стоит, Джек. Думаю, мне надо поскорее лечь в постель.
— Здесь?
Она взглянула на него с обидой.
— Ведь ты только что признался, что это твоя вина. И хотя это не вполне верно, мне вовсе не хочется быть одной в нашем ужасном, огромном доме. Отец умер, мама в Париже, и в доме так пусто. Могу я остаться здесь?
— Конечно. Оставайся сколько захочешь. — Он помолчал и спросил негромко: — Как ты сама считаешь, это надолго?
— Джек!
— Прекрасно! Дни я буду проводить у себя в офисе, а по ночам слушать, как ты рыдаешь. Чувствуй себя как дома.
— Доброй ночи, милый Джек! — Эрика чмокнула его в щеку. — Я так рада, что ты встретил меня и выручил, когда капитан Маккалем от меня отвернулся. Если бы ты только приехал за мной пораньше… — Она осеклась, заметив, каким обиженным стало выражение лица у Джека, и поспешила добавить: — Я только загляну еще разок к Сape — ненадолго. Я провела с ней не больше пяти минут, она была так занята с девочками, но сейчас они, конечно, уже спят.
Джек кивнул с явным облегчением, и Эрика благодарно улыбнулась ему. Он был таким милым в экипаже, хотя она сразу дала ему понять, что любовные авансы ни к чему. И целых десять часов после этого он слушал ее рыдания, жалобы и сетования. Одного этого было достаточно, чтобы она пожалела о том, что уехала на Карибское море. Возможно, если бы она не сделала этого, они с Джеком были бы счастливы друг с другом, как и предполагалось.
Но она уехала, и со многих точек зрения это было к лучшему. Впрочем, нет смысла требовать, чтобы Джек это понимал.
Эрика быстро взбежала по лестнице и постучалась к Саре, открыв дверь только после того, как та отозвалась и пригласила ее войти.
— Сара? Можно к тебе?
— О, Эрика! — Сара тотчас встала из-за своего письменного стола и подошла к ней. — Бедная моя подружка! У нас с тобой не было возможности поговорить толком, но Мэри и Джейн просто засыпали меня вопросами о тебе и о твоем мрачном настроении.
— Не могу представить, что ты им сказала, но все равно спасибо. Я просто не могла притворяться веселой.
— Им ужасно тебя не хватало, и мне тоже. А мистер Райерсон был невероятно брюзглив, что ему вообще-то совершенно несвойственно. Тебе это должно польстить, — добавила Сара не без лукавства. — Я считаю, что это была та самая ревность, вызвать которую ты так в нем хотела.
— Сомневаюсь, — вздохнула Эрика. — Но если кто и изменился, так это ты. Никогда не видела тебя такой просветленной. Что-нибудь произошло?
Сара помедлила с ответом, потом призналась:
— Да, произошло нечто чудесное. Но я не хочу говорить об этом. По крайней мере пока. Мне хочется утешить тебя, бедняжечка. Насколько я могу судить по твоим письмам, все это было для тебя очень нелегко. Но вместе с тем и прекрасно.
— Письмам?
Эрика поморщилась. Она отдала Саре письма, написанные на «Бесстрашном» и на острове, но оставила у себя те, которые написала в последние дни на «Ночной звезде», потому что они могли открыть слишком многое. Только теперь она сообразила, что и первые письма содержали нескромные подробности ее отношений с Маккалемом.
— Я была польщена твоим доверием и благодарна тебе за то, что ты посвятила меня в свое приключение, — продолжала Сара. — Садись на кровать и расскажи мне все. Я хочу это услышать.
— Я в течение нескольких часов изливалась Джеку, — сказала Эрика с жалобной улыбкой. — Если в твоей жизни что-то произошло…
— Если в моей жизни что и произошло, то лишь благодаря тебе, — пылко проговорила Сара. — Если бы ты не убедила меня написать мистеру Брэддоку, я так и шла бы по жизни, думая, что каждый мой день похож на все остальные. Но ты вселила в меня надежду. Если я и выгляжу, как ты утверждаешь, «просветленной», то причиной тому твой подарок. Ты можешь представить, насколько я тебе благодарна?
— Сара… — Эрика с трудом изобразила на лице улыбку, лихорадочно соображая, не забыла ли она изъять из переданных Саре писем те, в которых ее отношения с Дэниелом изображены во всех деталях. — Если ты полагаешь, что капитан Маккалем может стать хорошим мужем для тебя…
Взрыв смеха прервал ее исповедь.
— Да ну же, Эрика, я вовсе не так романтична. Это я предоставляю тебе. Я говорю о надежде, а не о любовной истории.
— О надежде?
— Да. — Голос гувернантки понизился до взволнованного шепота. — Я почти утратила ее. Сказать по правде, я не раз думала покончить с собой…
— Сара!
— Не волнуйся, милая Эрика. Благодаря тебе у меня больше нет подобных мыслей. Теперь я понимаю, что не должна прибегать к таким, ну, к таким радикальным мерам, чтобы обрести покой. И все потому, что ты со свойственной тебе проницательностью угадала гений мистера Брэддока.
Эрика снова поморщилась, припомнив слова Джека о том, что попытки устроить личную жизнь Сары безнадежны, так как она «тронутая». Неужели это правда? Говорит какую-то чепуху, признается, что думала о самоубийстве…
— Ты меня пугаешь, Сара! — выпалила она. — Какое отношение имеет Рассел Брэддок к обретению покоя?
Карие глаза Сары широко раскрылись от волнения.
— Я считала, что ты поймешь это как никто другой. Кроме мистера Брэддока, ты единственный человек, истинно верующий в чудеса.
Эрика подошла к подруге и ласково обняла ее.
— Я все еще верую в чудеса. И в надежду тоже. Особенно для таких удивительных людей, как ты. Но объясни мне, на что ты надеешься, Сара? Я чем-нибудь могу тебе помочь?
— Ты уже помогла. Мне очень дороги твои письма, Эрика. Можно мне оставить их у себя? Они будут моим истинным и самым большим сокровищем.
— Разумеется. — Эрика ощутила некоторую неловкость оттого, что ее легкомысленные откровения так много значат для Сары. Но в то же время почему бы и нет? Гувернантка никогда нигде не бывала. Она измучена своей трагедией, обречена на подчиненную роль в жизни. А благодаря этим письмам она заглянула в мир Эрики, полный фантазий, широких возможностей и уверенности в себе. Даже это глупое письмо о волосах у Дэниела на груди… У Эрики оно могло бы сейчас вызвать слезы на глазах, но для Сары оно, вероятно, имеет дерзкий и возбуждающий смысл. — Я настаиваю, чтобы ты оставила их у себя. Ведь я писала тебе, верно?
— Я этого никогда не забуду, — со вздохом произнесла Сара. — А те, которые предназначались твоей матери и мистеру Брэддоку, я отправила почтой.
— Что-что?
— Я их не читала, — поспешила заверить Эрику гувернантка, — но могу представить, о чем в них идет речь.