— Когда ты вернешься?

— Когда найду ее.

Эрика смотрела, как Дэниел снимает тяжелую шерстяную куртку с крючка у двери.

— А… если ты ее не найдешь?

— Я или найду ее, или умру, — ответил он холодно и с такой решимостью, что Эрика поняла: именно этого он хочет — найти девочку или присоединиться к ней на дне бухты навсегда, чтобы ей не было одиноко, а ему не пришлось бы ее оплакивать.

Эрике хотелось то ли накричать на него, то ли обнять так же крепко, как в первый раз, но она только и смогла напомнить ему тоном твердым и любящим:

— У тебя два маленьких сына, они отчаянно нуждаются в тебе. И я в тебе нуждаюсь отчаянно. Помни об этом.

Три дня и три ночи жизнь в Салеме была сплошным кошмаром, сотворенным Дэниелом Маккалемом. Каждый час бодрствования он проводил, обшаривая дно бухты, и возвращался домой только тогда, когда окончательно терял силы. Делал несколько глотков супа и пару глотков бренди, после чего направлялся в спальню и засыпал мертвым сном, едва повалившись на постель. Если он и замечал, что Эрика здесь и ждет его, чтобы лечь с ним рядом, то ничем этого не выдавал. Он спал как в тот первый день — холодное, безжизненное, оцепеневшее тело мужчины, невосприимчивое к теплу и любви, которыми Эрика так страстно хотела одарить его.

Она порой задавалась вопросом, не винит ли он в случившемся ее, но в глубине души понимала, что винит он себя, и это было для нее еще хуже, еще больнее. Ее собственная скорбь о погибшей девочке была велика, но она могла только представлять, какой неимоверной тяжестью эта скорбь придавила отца… Он гордился ее озорными выдумками, поощрял привычку приплывать к нему на шхуну, нежно лелеял ее и любил поддразнивать, но самое главное — он оберегал и защищал ее. Не считал ли он это своим самым важным долгом? Не потому ли так настаивал, чтобы дети росли на острове?

На четвертый день, когда Дэниел притащился в дом после очередных изматывающих поисков, тело его горело в лихорадке, а дыхание то и дело прерывалось приступами сильного кашля. Перепуганная Эрика уложила его в постель, и сорок восемь часов лихорадка не ослабевала ни на минуту. Дэниел бредил, и казалось, что в этом состоянии он наконец начал оплакивать утрату дочери.

Эрика держала его в объятиях, воспринимая каждое рыдание, каждый спазм, разрывающий грудь и сотрясающий его измученное тело. Состояние самой Эрики, словно в зеркале, отражало состояние Дэниела, и старики О'Рурки уже не скрывали тревоги и безуспешно упрашивали Эрику поесть чего-нибудь вместе с ними и выйти хоть ненадолго на улицу, чтобы подышать свежим и душистым летним воздухом.

Спустя неделю после исчезновения Полли, ветреным утром в пятницу капитан Маккалем пошевелился, и когда Эрика инстинктивно, привычным движением положила руку ему на лоб, то ощутила, что кожа его стала прохладной и сухой. Она окончательно пробудилась ото сна и прошептала:

— Дэниел? Ты очнулся?

— Эрика?

— Я здесь, милый. — Она провела пальцами по его волосам и ласково улыбнулась. — Принести тебе чего-нибудь? Попить или поесть?

— Полли погибла.

— Я знаю, Дэниел. Я знаю. Это ужасное несчастье. — Эрика приподнялась, села, обняла Дэниела за шею и была счастлива, что он не отстранился. — Мне очень горько, Дэниел, просто нет слов выразить это чувство.

— Ты говорила мне, что это опасно, но я не послушал.

— Нет, Дэниел, на острове это не было опасно. Просто не по-девичьи.

— Она погибла. И не говори мне, что это не было опасно.

Эрика печально кивнула.

— Тебе надо окончательно прийти в себя, немного отдохнуть, потом поесть. Старики О'Рурки будут рады, что ты наконец выздоравливаешь. В течение нескольких дней ты был опасно болен. — Она осторожно взяла его лицо в свои ладони и продолжала: — Я знаю, ты сейчас не думаешь о себе, но я о тебе думаю все время. Я люблю тебя и нуждаюсь в тебе. Так же, как твои сыновья.

Дэниел попытался сесть, но тут же лег, утомленный усилием.

— Ты и в этом была права. Я благодарен тебе за то, что ты напомнила мне о них.

— О мальчиках?

Он кивнул.

— Каждый раз, когда легкие мои готовы были разорваться от недостатка воздуха, я вспоминал твои слова. Мальчикам нужен отец, у них нет никого, кроме меня.

— Это верно, — согласилась она. — Поэтому тебе и необходимо еще поспать. Доктор говорит, что, если ты слишком быстро встанешь с постели, это может тебя убить.

— Я посплю, — ответил он. Потом внимательно посмотрел на нее. — Я не хочу видеть тебя здесь, когда проснусь.

— Что ты сказал?

— Как только я отдохну как следует, я уеду на остров. Лучше всего нам проститься сейчас.

— Ты не можешь уйти в плавание в таком состоянии. И даже если бы ты мог… — Эрика виновато улыбнулась. — Дело в том, что Шон… ты только не сердись, Дэнни… Шон уже послал за близнецами и Абби. Я думаю, они сейчас уже на пути сюда.

— Он за ними послал? — Дэниел сдвинул брови. — Чтобы они плыли на чьем-то чужом корабле?

— Он принял особые меры, так что дети будут в полной безопасности. Он сделал это ради тебя, Дэниел. И я это одобрила. Тебе нужно встретиться с мальчикам как можно скорее, разве ты не согласен? — Когда он утвердительно кивнул, Эрика устроилась рядом с ним и предложила: — Ты мог бы попытаться уснуть хоть на часок? Нам обоим нужен отдых. Потом мы чего-нибудь поедим и поговорим. Справимся мало-помалу. Вместе.

Дэниел провел загрубелым пальцем по ее щеке.

— Прости, что по моей вине тебе пришлось столько вынести.

Эрика поймала его руку и поднесла к губам.

— Усни, дорогой.

— Эрика?

— Что, Дэниел?

Голосом, таким тихим, что Эрика едва разобрала слова, он проговорил:

— Мне больше нечего тебе дать.

Она не сразу сообразила, что это вернулся недавний бред, и отчаяние в его голосе больно отозвалось у нее в сердце.

— Я ни о чем тебя не прошу, милый. Положись на меня, и мы как-нибудь одолеем горе.

— Нечего дать… нечего…

— Тише, тише… — Она крепко обняла его и убаюкивала, повторяя: — Положись на меня, Дэниел Маккалем. Позволь мне ухаживать за тобой, пока ты не выздоровеешь.

Эрика пошевелилась и, не почувствовав рядом с собой, как это было столько дней и ночей, любимого мужчины, испугалась и едва не свалилась с кровати. Дэниел исчез. Не думая о том, что ее каштановая грива в полном беспорядке, что на ней всего лишь измятая ночная рубашка, Эрика бросилась в кухню и даже застонала от облегчения, увидев, что он сидит за столом, а Мэри О'Рурк суетится вокруг него и в глазах ее светятся обожание и радость.

— Дэниел Маккалем, ты напугал меня до полусмерти! — Эрика бросилась к нему и обняла. — Посмотрите-ка на него. Совсем здоров. И никакой лихорадки. Какое счастье!

— Ты бы поела чего-нибудь, — сдвинув брови, предложил он. — Ты ужасно выглядишь.

Она поморщилась и уселась на стул рядом с ним.

— Я и вправду дико голодна и знаю, что вид у меня чудовищный, но, честное слово, Дэниел Маккалем, я страшно рада видеть тебя на ногах. Мэри, он выглядит гораздо лучше, верно?

— Да, — подтвердила экономка. — Он уже поел супа. А вы, дорогая, хотите того же самого?

— Это было бы чудесно.

— Подай ей, — бодро распорядился Дэниел. — А потом оставь нас ненадолго, мне надо поговорить с Эрикой наедине.

Мэри поджала губы, но выполнила его повеление, а уходя, бросила на Эрику сочувственный взгляд.

Подавив желание отругать его за грубость, Эрика отодвинула от себя миску с супом и приготовилась терпеливо выслушать Дэниела.

— Я хочу, чтобы ты уехала к Райерсону на несколько дней. Мне надо побыть одному и обдумать происшедшее.

Эрика огорченно вздохнула.

— Это большой дом, капитан. Если ты хочешь уединиться…

— Я хочу, чтобы ты уехала к Райерсону. Если это тебе неудобно, побудь в материнском доме. Прошу тебя, сделай это для меня.

— Мне нужно быть с тобой, — упрямо возразила Эрика. — В плохие времена так же, как и в хорошие. Это и есть любовь.

— Не говори мне о том, что такое любовь! — воскликнул он и, дотянувшись, шлепнул ее по руке — достаточно сильно. — Надеюсь, ты никогда не узнаешь о любви того, что довелось узнать мне. — Дэниел протянул вторую руку и положил ее поверх первой. — Пальцев на обеих моих руках не хватит, чтобы сосчитать тех, кого я любил и безвременно утратил. Ни одной живой душе я не пожелал бы такого, а тем более тебе. И не говори мне о любви, потому что ты знаешь только часть истории.

— Дэниел…

— Мне нечего дать другому человеку. У меня есть сыновья, и это все.

— Подожди! — Эрика ошеломленно уставилась на него. — Так, значит, ты отсылаешь меня не на некоторое время? Ты хочешь сказать, что не женишься на мне? Никогда?

Дэниел отвел взгляд.

— Мы знаем друг друга меньше двух месяцев. Не придавай этому большего значения, чем следует.

Эрика съежилась от его решительного тона.

— Не отталкивай меня, Дэниел. Я нужна тебе, и не важно, понимаешь ты это или нет. И ты мне нужен. Мы должны скорбеть вместе.

— Я уже покончил со своей скорбью. — Он внезапно встал. Глаза у него стали темными и непроницаемыми. — Я иду на причал. Я попросил Майкла нанять экипаж и отвезти тебя в Бостон. Он к твоим услугам, как только ты соберешь вещи. И я прошу об одном: чтобы ты уехала к тому времени, как я вернусь.

— На причал? — прошептала она. — Господи, неужели ты собираешься…

— Я буду искать теперь всего по часу. Не более того. — Дэниел помолчал и добавил мягко: — Я должен оставаться живым и здоровым ради моих сыновей. И я вечно буду признателен тебе за то, что ты напомнила мне о моей ответственности. Если бы ты этого не сделала, я бы мог сотворить с собой нечто такое, что заставило бы мальчиков страдать потом всю жизнь.

— Дэниел…

Эрика хотела подойти к нему, чтобы он ее обнял, но Дэниел остановил ее — не движением, а выражением лица, жестким и ранимым одновременно. Потом она услышала:

— Помнишь, ты говорила, что хотела бы предоставить мне свободу? Предоставь мне ее сейчас. Уйди от меня. Это единственное, чего я хочу от тебя сегодня.

Эрика глубоко вздохнула, потом заговорила из самой глубины души — исстрадавшейся и измученной:

— Если ты отошлешь меня, я к тебе не вернусь. Я буду хотеть этого и молиться, чтобы ты передумал, но сама я не вернусь. Если ты отошлешь меня, тебе придется приехать за мной. И как бы сильно я ни любила тебя, Дэниел Маккалем, я не стану ждать вечно.

— Это более чем справедливо. За исключением того, что ты вообще не обязана ждать. Я этого не стою, — заверил он ее спокойно. — К тому же, — добавил он с внезапно потемневшим лицом, — я за тобой не приеду.

После первого приступа боли Эрика вдруг почувствовала, что она словно окаменела. То ли из-за ужасной смерти Полли, то ли из-за тревоги за Дэниела в его невменяемом состоянии и долгих изнурительных часов ухода за ним во время тяжелой болезни, то ли из-за его неожиданного решения расстаться с ней, а скорее — из-за всего этого, вместе взятого, но она не испытывала теперь ни гнева, ни возмущения предательством, ни даже смятения.

После молчаливого возвращения в дом Джека, куда ее доставил Майкл О'Рурк, она без всяких объяснений улеглась в постель. Хозяин, как обычно, был сдержан и благожелателен; время от времени он заглядывал к Эрике, но, кажется, почувствовал облегчение, когда она заявила, что хотела бы поспать «хоть несколько часов». Она была признательна Джеку за то, что он не позволил сестренкам прийти к ней, но удивлена и даже расстроена тем, что Сара не улучила хотя бы нескольких минут, чтобы побыть с ней и выразить сочувствие.

«Собственно говоря, что она могла бы сказать? — горестно успокаивала себя Эрика. — Разве что согласилась бы с решением Дэниела. Ты же помнишь, как она твердила тебе, что ты не можешь понять ее горя от потери всей семьи. Она была права. Они оба правы. Оба страдали сверх меры. Дэниел чуть не потерял рассудок, когда умерла Лили, а теперь еще гибель Полли… А Сара упорно цепляется за мысль, что ее брат вообще не окончательно ею потерян. Нет ничего удивительного в том, что они оба смеются над твоим романтическим оптимизмом. Они считают, что он основан на обычном везении и твоем неведении, и, понятное дело, не хотят общаться с тобой».

Пообещав себе, что поговорит об этом с Сарой, как только увидит ее, Эрика решила нарушить обет молчания, приняв приглашение к обеду, доставленное ей дворецким Джека на серебряном подносе. Джек просил ее оказать ему честь своим присутствием за столом. «Как это на него похоже, — подумала Эрика с некоторым смущением. — При всех его недостатках он не в силах видеть, как кто-то страдает и тоскует». Ах, если бы она любила Джека так, как полюбила Дэниела Маккалема!

Джек явно думал о том же, потому что, войдя в столовую, Эрика увидела, что атмосфера в ней поистине романтична: мягкий свет зажженных канделябров, благоухающие букеты цветов — и звуки скрипки, на которой кто-то играл за окнами во дворе. Восхищенная и взволнованная, она спросила:

— В честь чего все это?

— Тебе нравится?

— Да. Я не знаю причины, но это очень мило.

Джек галантно поклонился.

— Это мой способ сказать тебе, что я по-прежнему счел бы за честь жениться на тебе.

— Правда? — Эрика недоверчиво уставилась на него. — И это после твоего откровенного бегства?

— Ты самая красивая девушка из всех, каких я знал. И самая обезоруживающая.

— Но я люблю другого.

Джек глубоко вздохнул.

— Он не намерен жениться на тебе. Никогда. Он уверяет, что ты знаешь об этом.

— Ты разговаривал с Дэниелом? — Эрика опустилась в кресло и спросила с тоской: — Он так и сказал тебе?

— Не совсем так. Он беспокоится, что ты будешь бесконечно ожидать того, чего не может быть. — Джек уселся рядом с Эрикой и взял ее руки в свои. — Он вполне серьезен, дорогая. Поначалу я думал, что в нем говорит его горе, но сердце его закрыто. Уже то, что он в состоянии отказаться от тебя — от твоей красоты, от твоего душевного тепла, — свидетельствует, насколько он отдалился от жизни. Неужели ты этого не понимаешь?

Эрика потянулась за бутылкой охлажденного шампанского, стоящей на столе, и налила по бокалу себе и своему преданному поклоннику. Говорить было не о чем. Джек верно оценил сложившееся положение, хотя глупо с его стороны было считать, что он может найти счастье с женщиной, которая его не любит. Разумеется, это лестно, и если бы она не была так несчастна, то обрадовалась бы.

— Не будь такой упрямой, Эрика. Я не требую немедленного ответа. Даже если ты решишь отказать мне, взгляни на вещи реально и позволь другим мужчинам ухаживать за тобой. Ты не можешь навсегда поселиться здесь, разве что захочешь создать для меня более благоприятные условия, чем для других соискателей, — пошутил он.

— Полагаю, ты прав. — Эрика пристально вгляделась в его лицо. — Что еще говорил Дэниел?

— Этот человек утратил рассудок, Эрика, — поморщился Джек. — Я не хотел бы повторять того, что он говорил.

— В горе люди порой говорят и делают то, чего не стали бы говорить и делать при иных обстоятельствах. Возьми хотя бы Сару. — Эрика нахмурилась. — Она так и не оправилась от своего горя. С Дэниелом, возможно, произойдет то же самое.

Джек взглянул на нее с недоумением.

— Но ведь Сара-то как раз и пришла в нормальное состояние. Правда, благодаря случайности, а не закономерному ходу событий. Ты это имеешь в виду?

Эрика сделала долгий глоток шампанского и едва не улыбнулась — впервые за эти дни.

— О чем, во имя неба, ты толкуешь, Джек? В жизни не слышала от тебя чепухи. Это ужасно забавно.

— Я говорю о Саре.

— А что с ней?

— Она говорила, что написала тебе письмо перед отъездом. Тебе известно, что с ней произошло? Во всяком случае, мы оба должны порадоваться за нее, не так ли? После всех этих лет сомнения в здравости ее рассудка…

— Подожди! — Эрика со стуком поставила на стол свой бокал. — Сара уехала? Почему? Подожди! — снова потребовала она, прежде чем Джек успел открыть рот. — Связано ли это с разговорами о надеждах и чуде, которые она вела со мной во время нашей последней встречи?

Джек широко улыбнулся и кивнул.

— Вот-вот, именно надежды и чудо! Я знаю, что тебе это будет близко и понятно, Эрика, потому что соответствует твоим взглядам. Ну, значит, так… — Он набрал побольше воздуха и объявил: — Все эти годы Сара твердила, что ее брат не мог умереть, — и она нашла его! Живого и здорового. Он жил все это время в Сомерсете.

— Что?!

— Разве это не удивительно? И беспокойно, однако в хорошем смысле… Хоть я и отрицаю все иррациональное…

— Джек!

Он смущенно рассмеялся.

— Ладно, все хорошо. Так вот старинный друг семьи встретил мальчика соответствующего возраста и обладающего необыкновенным сходством с покойным отцом Сары. Кто-то рассказал об этом Саре, и она отреагировала с потрясающим оптимизмом.

— Так это и была надежда? — прошептала Эрика. — Она тогда говорила, что еще не вполне уверена. До нее дошли слухи, но они пока не подтвердились. Ты хочешь сказать, что она нашла доказательства?

— Супружеская чета, которая взяла мальчика, доверилась ей, но при условии, что Сара не станет сообщать властям. Они спасли ребенка из горящего дома, дорогая. Тогда эти люди жили в Бостоне и, видимо, проходили мимо того места, когда заметили огонь и дым. Муж вбежал в дом и увидел, что родители мертвы, но маленький мальчик еще дышит. У этой четы не могло быть собственных детей, и они оставили ребенка у себя. Они уверяют, будто не знали, что сестра его жива. — Джек перевел дыхание. — Я, правда, не уверен, что запомнил эту историю с такой же точностью, как Оуэн — он был последним, кто разговаривал с Сарой.

— Оуэн? Да, понятно, ведь мать Сары до пожара служила у него экономкой, верно?

— Совершенно верно. А после пожара Сара два года занимала ее место, но жена Оуэна не захотела, чтобы у них работала такая молоденькая и хорошенькая особа. Они были счастливы рекомендовать ее мне в качестве гувернантки после смерти моих родителей. Найти ей равноценную замену невозможно, — добавил он раздумчиво. — Но я полагаю, это прекрасно, что они с братом теперь вместе…

— После восьми лет разлуки! Подумать только! — На душе у Эрики стало легче. — Сара была права, это настоящее чудо. Просто поверить не могу, как это она не поделилась со мной… — Она вздохнула, извиняя подругу. — Кстати, она успела узнать о Полли?

Джек кивнул.

— Я рада, что ее письмо не пришло в Салем, — медленно проговорила Эрика. — Мы не нашли тела Полли, как ты знаешь, а такая новость могла бы возбудить надежды Дэниела. Даже и без этого мы с трудом убедили его прекратить бесплодные поиски.

— Могу себе представить, — проговорил Джек с сочувственным вздохом. — Если бы что-нибудь случилось с Джейн или Мэри, я цеплялся бы за любую, пусть самую малую, надежду спасти их.

— И наверное, не допускал к себе тех, кто пытался бы успокоить тебя, — заметила Эрика. — Но ведь только на время, правда?

Джек ласково взял ее лицо в свои ладони.

— Я так хотел бы сказать, дорогая, то, что тебе хочется услышать. Но если бы рядом со мной в тяжкий час утраты была такая женщина, как ты, и она хотела бы меня успокоить, я уцепился бы за нее как за спасательный круг, а не отталкивал бы от себя. Этот человек не только мучается сам, он еще и мучает. Ты должна защитить себя от него или позволить мне защитить тебя.

Эрика вытерла слезы.

— Ты чудесно все устроил, Джек. Я буду вечно благодарна тебе за этот вечер. Но сейчас прости меня, я очень устала.

Он встал и жестом предложил ей опереться на его руку.