— Ты и без того хорошо знаешь ответ, мятежница. В конце концов, ваше дело заведомо обречено на провал.

Я сжала челюсти.

— Я хочу вернуть свою сестру. Это ты можешь?

Сайон, казалось, на мгновение задумался, и я возненавидела себя за то, как екнуло сердце.

Он правда может это? Я никогда не слышала о воскрешении мертвых, но понятия не имела, на что способна магия Высших фейри. Если кто-то из них умеет подобное, возможно…

Принц уставился на меня с нечитаемым выражением лица.

— Нет.

Сердце сжалось, боль снова пронзила меня. Я закрыла глаза и тут же увидела эту сцену снова. Пэнвилля, поднимающего меч и пронзающего Рози на глазах у толпы. И кровь. Море крови.

Руки задрожали, на глазах снова навернулись слезы. Я быстро утерла их тыльной стороной ладони.

Адреналин, бурлящий во мне во время погони; страх из-за серебряных глаз, смотрящих на меня, — все испарилось, оставив после себя лишь пустоту. Мне хотелось закричать на него: «Что тебе нужно? Что ты смотришь на меня? Тебя забавляют мои страдания?» Но у меня не осталось сил. Мне хотелось лишь опуститься на землю. Рухнуть и больше никогда не подниматься.

— Попроси что-нибудь другое, — резко бросил Баэл.

Не знай я наверняка, то подумала бы, что ему не по себе. Я уставилась на него пустым взглядом.

— Нет. Это все из-за дурацкой короны? Что вы можете…

А затем в голове щелкнуло.

Я убила Пэнвилля после захода солнца в день охоты. Я убила его и забрала корону, а теперь Вечные хотят поговорить. Узнать, чего я хочу.

Смех забурлил в горле. Я фыркнула, и все три принца уставились на меня.

А они вообще все еще принцы?

Я сделала шаг вправо, помахав короной, и они насторожились. Почему-то мне стало еще смешнее, и я чуть не задохнулась от нарастающей истерики.

— Может быть, Пэнвилль и правда свел ее с ума, — сказал Гвидион себе под нос. — Это к лучшему или к худшему?

— К лучшему, — быстро ответил Баэл. — Безумными они мне больше нравятся.

— Заткнитесь, — рявкнул на них Сайон.

Я вытянула корону перед собой, держа эту проклятую штуковину так осторожно, будто она могла меня укусить.

— Так вы не можете просто взять ее?

Они не могут. Я уверена, что они не могут, иначе бы уже это сделали. И все же я хотела убедиться.

Ни один из них не сдвинулся с места.

— Отдай ее мне, — мягко сказал Сайон. Его голос убеждал меня. Гипнотизировал.

«Иллюзия! — кричало подсознание. — Ложь».

Я сделала шаг назад.

— Нет.

Баэл встал перед кузеном.

— Сай, подожди, а что, если…

— Свали, Баэл! — рявкнул Сайон. Кажется, переговоры закончились. Его голос приобрел резкий требовательный тон, как сегодня утром в лесу.

Он раскрыл руки, будто приглашая в свои объятия. Воздух между его ладонями заколебался и закружился. Темные тени заплясали между его пальцами, и он шагнул вперед, потянувшись к моему горлу.

Земля под ногами задрожала, и я почувствовала на коже магию, а затем его рука схватила меня за запястье, и мир погрузился во тьму.

Глава 14. Лонни

Несколько секунд меня тошнило, пока мы кружились в темноте, а потом я снова почувствовала твердую землю под ногами.

Запах смерти и гнили наполнил ноздри. Я задохнулась, борясь с рвотными позывами, и упала на мокрый каменный пол. Голова раскалывалась, меня захлестнула дезориентация.

Услышав металлический звон, я заставила себя открыть глаза. Сердце замерло, а желудок сжался. Меня окружала почти полная темнота, а единственный свет виднелся в конце коридора, примерно в шести шагах от меня. У моей головы застыли чьи-то сапоги.

Я посмотрела вверх и обнаружила, что надо мной стоит Сайон и разглядывает меня, лежащую на полу.

— Ты определенно можешь сопротивляться не всей магии, — задумчиво протянул он. — Думаю, у меня будет достаточно времени разобраться в твоих способностях.

— Что?

Он отступил, и я моргнула, осматривая помещение получше. Кровь застыла в жилах. Через пару секунд я уже вскочила на ноги, пытаясь справиться с головокружением и тошнотой, грозившими снова отправить меня на пол. Пульс гремел в ушах.

Сайон оказался расторопнее меня: он вышел в коридор слишком быстро, чтобы я успела заметить. Затем он закрыл дверь тюремной камеры с гулким звоном.

Я бросилась к решетке, обвивая руками тяжелое железо и тряся его изо всех сил.

— Ты не можешь так поступить! — закричала я. — Ты не можешь бросить меня здесь!

Он не может. Они не могут так со мной поступить.

— Однако я могу, мятежница. Раз я не могу заставить тебя сотрудничать, то хотя бы помешаю вернуться к Дуллахану с короной.

— Я понятия не имею, о чем ты! — крикнула я вслед уходящему принцу, исчезающему в темном коридоре.

Сайон обернулся. Серебряные глаза снова встретились с моими, в них светилась такая соблазнительная жестокость, что это ошеломляло. Как и то, что я очутилась в центре его безраздельного внимания. Он смотрел на меня столь пристально — сексуально, яростно, презрительно, — как будто я вообще ничего для него не значила, но он все равно хотел посмотреть, когда же я сломаюсь.

Его гипнотический голос эхом разнесся по камере, заставляя угрозу прозвучать как стихи:

— Кричи сколько хочешь, мятежница. Никто не услышит тебя. — Он махнул рукой на остальных заключенных, словно говоря: «Видишь: всем плевать, когда другие кричат».

Остальные пленники уставились на меня голодными глазами — пустыми и безумными, — злобно моргая в темноте. Их вопли, полные боли и гнева, раздавалась даже сейчас, в присутствии стражников.

Сердце ухнуло в пятки, и я подумала, что меня все-таки стошнит.

— Солнце уже зашло, — сказала я, пытаясь звучать уверенно, — и у меня ваша корона. Это значит, что я королева.

— Да, верно. — Он отвернулся и исчез во мраке коридора. — Посмотрим, как корона послужит тебе при полном отсутствии союзников.

Сайон был прав. Всем было наплевать, сколько бы я ни кричала ему вслед, и никому не было дела даже много дней спустя.

Когда крики утомили меня, я рухнула на грязный пол, осматривая камеру. Она была крошечной, мрачной и пахла тем, что лучше не произносить вслух. Солома в углу кишела клещами, а под ногами скользнула крыса, и я отпрянула.

Дальше по коридору другие заключенные продолжали кричать: от голода или безумия, этого я не знала. Голова кружилась, и я рассмеялась над собственным ничтожеством. В Вечнограде не место справедливости. У людей здесь никаких прав.

Обхватив колени руками, я прижалась к ним лицом.

В моей жизни было несколько моментов, когда я отчетливо понимала, что как прежде уже никогда не будет. День, когда мать схватили стражники королевы. День, когда у меня появился шрам на ухе. День, когда мы сбежали в столицу, и сегодня, когда я потеряла свою последнюю родню, окончательно и бесповоротно оставшись одна.

Непрекращающееся жужжание, начавшееся еще на поляне, никак не покидало голову, заглушая все чувства, кроме боли, гнева и горя. Это все чертовы фейри, они сделали это с Рози. Сделали это со мной.

Возможно, мне следовало принять их предложение.

Возможно, мне следовало просто уйти. Возможно… возможно, все это не имело бы значения.

Все знают законы Иноземья. Я — королева, но меня заперли здесь. Вот она, самая большая ложь в мире — что Вечные действительно позволят кому-то оспорить их власть.

Дни напролет я кричала и горевала по сестре.

Я горевала и по матери, по которой никогда не могла как следует поплакать, и по несправедливости всего происходящего по отношению ко мне.

Я знала законы, и Сайон не имел права так поступать со мной. Но власть — не то же самое, что сила, и всем плевать, что случилось со мной. Плевать, что случилось с моей семьей. А я не должна никогда — никогда — раскрывать свою силу.