Она выбежала из комнаты. Секунду спустя хлопнула дверь ее спальни. Маб и Озла ошарашенно переглянулись.
— Надо было спросить у нее разрешения, прежде чем предлагать ее кандидатуру. — Озла осела на кровать. — Не стоило лезть не в свое дело.
— Ты ведь не хотела…
— …распоряжаться ею, как ее мать?
Маб вздохнула.
«Дорогой Филипп, — подумала Озла, — похоже, я, извини за выражение, роскошно, прямо-таки по-королевски села в лужу».
Глава 12
— Привет, можно мы тут сядем?
Еще две недели назад Бетт подскочила бы от страха. Но теперь, усталая, пришибленная, она просто кивнула двум молодым людям, которые подошли к ней в столовой, устроенной в особняке.
— А я вас знаю. — Крупный черноволосый мужчина поставил свой поднос на ее стол. — Вы были на первом заседании Безумных Шляпников.
— Что?..
— Литературного кружка. На втором заседании мы обсуждали «Алису в Зазеркалье». Джайлз принес хлеба с маргарином и все ныл, что, мол, по крайней мере, Алисе за чаепитием у Безумного Шляпника досталось настоящее масло. С тех пор мы и называем себя «Чаепитием у Безумного Шляпника» — звучит не так помпезно, как «Литературный кружок БП». Вы ведь присутствовали лишь на первой встрече, не так ли? Постойте, не говорите… — Черноволосый прищелкнул пальцами, припоминая. — Бетт Финч! — Довольная улыбка. — У меня хорошая память на имена.
Бетт изобразила некое подобие улыбки, гоняя еду по тарелке. Была половина третьего ночи, середина ночной смены. В столовой пахло бриллиантином, прогорклым жиром и гренками с жареными почками. Ночные труженики спешили занять свободные места — одни полусонные, другие бодрые и смешливые, будто в обеденный перерыв на обычной работе. Но желудок Бетт еще не привык к столовской еде. И казалось бы, спустя без малого месяц службы ей пора бы уже перестать покрываться мурашками в окружении незнакомых людей, но вот ведь…
— Мистер… Зарб? — заставила она себя выдавить.
Мужчины сели напротив нее.
— Зовите меня Гарри. А это Алан, — добавил он, указывая на своего соседа. Тот методично жевал, уставившись в потолок. — Алан Тьюринг. Мы называем его Профессором, он просто жуть какой умный.
Похоже, все здесь обращались друг к другу по прозвищу или по имени. И все выглядели несколько эксцентрично — взять хотя бы мистера Тьюринга (Бетт не могла себя заставить даже мысленно назвать его Аланом или Профессором): фланелевые брюки этого молодого человека вместо ремня были подвязаны потрепанным галстуком.
— Почки сегодня просто омерзительные, — бодро продолжал Гарри Зарб. — Я бы даже собаке таких не предложил. Мой сын возразил бы на это, что нам необходимо завести собаку, тогда почки не пропадут впустую. Все разговоры в моем доме так или иначе сворачивают на просьбу подарить ему щенка.
Бетт всю жизнь мечтала о собаке, но матушка и слышать ничего не хотела. Блохи и прочее…
— Я видел вчера, как вы идете к Коттеджу, — продолжал Гарри, обращаясь к Бетт. — Отдел Нокса? Вы, должно быть, умная. Дилли умыкает в свой гарем исключительно мозговитых девушек.
У Бетт тут же на глаза навернулись слезы.
— Ну, ну… — Гарри поискал в кармане носовой платок. — Простите, мне не стоило говорить «гарем». Честное слово, никакой пошлости и в мыслях не было. Дилли — парень порядочный…
— Извините, — всхлипнула Бетт и выбежала из столовой.
По ночам в Блетчли-Парке стояла темень, как на обратной стороне Луны, окна во всех корпусах занавешивали черными шторами, чтобы не выпустить наружу ни малейшего лучика. Бетт осторожно пересекла лужайку, споткнулась о брошенную кем-то после игры биту для лапты и наконец остановилась, полностью обессилевшая.
Когда проводишь весь день, снова и снова демонстрируя свою глупость, это очень утомляет. Вот уже больше трех недель она работает в Коттедже — глядит на блоки зашифрованных «Энигмой» букв и пытается переставлять картонные родды так, как ей показали. Силится понять непонятное. Час за часом, день за днем. Бетт знала, что она бестолочь, но даже такая бестолочь, как она, должна бы добиться хоть чего-то после трех недель сосредоточенной работы. Где-то там, по ту сторону завесы шифра, лежало нечто, она это чувствовала — но добраться туда не могла. Она в тупике. «Ты окончательно заплутала, дорогуша, — как сказала бы со своим аристократическим выговором Озла. — Увязла с руками и ногами. Пропала в дебрях».
— Ты уж слишком сильно переживаешь, — сказала ей как-то Пегги Рок. — Воспринимай это как игру в слова.
— Но я ее не понимаю…
— Да на самом деле и не нужно понимать. Наша работа все равно что водить автомобиль, понятия не имея, что у него там под капотом. Просто бери и делай.
Пегги изо всех сил подбадривала Бетт, как и остальные девушки. Но перед каждой из них лежала своя гора неразобранных сообщений, никто не мог целый день стоять за плечом Бетт, направляя ее. Они сидели, уткнувшись в свои списки крибов и итальянские словари, перебирая испещренные буквами родды. То и дело одна из них провозглашала что-то непонятное — например: «У меня жучок», другая отзывалась: «А у меня морская звезда», и Бетт все глубже погружалась в отчаяние.
— Что это, что древнегреческий — ничего не понимаю! — воскликнула она в первую неделю в Коттедже, на что Дилли Нокс фыркнул:
— О, если бы это был древнегреческий!..
Пегги тоже рассмеялась и шепнула Бет:
— Он очень известный специалист как раз в области древнегреческого.
Бетт чуть сквозь землю не провалилась.
Дилли относился к ней чрезвычайно доброжелательно, но обычно уходил с головой в собственную работу настолько, что, казалось, едва соображал, где он сам находится, где уж тут заботиться о других. Бетт была уверена, что ее еще не выгнали взашей просто потому, что все были слишком заняты и пока не успели понять, какое она ничтожество.
И после всего этого приходилось возвращаться домой и непременно сталкиваться с матерью, которая от обиды вообще перестала разговаривать с Бетт — даже в те дни, когда дочь по ее же требованию отдавала ей свое жалованье из Блетчли-Парка до последнего пенса.
— Ты не представляешь себе, что ты с ней делаешь, — упрекнул ее вчера отец, горестно качая головой.
Озла и Маб обходили Бетт стороной. Бетт стыдно было вспомнить, как она на них тогда шипела, но она ни о чем не жалела. Озле не следовало вмешиваться. Бетт Финч совершенно точно не место в БП.
«Надо положить этому конец, — подумала Бетт. — Завтра же». Три недели назад она и помыслить бы не могла, чтобы решительно подойти к внушительному, разукрашенному, будто рождественский пирог, фасаду особняка, открыть дверь и подать бумагу на увольнение, но теперь знала, что уж на это ей хватит смелости.
Сейчас в Коттедже Бетт застала всего несколько девушек — большинство работали днем, как и сам Дилли. Бетт сняла кофту и опустилась на свой стул, глядя на кучу бумаг на столе.
— Дело в том, что в устройстве «Энигмы», — растолковывала ей как-то Пегги, хотя Бетт никакой «Энигмы» в глаза не видела, — есть огромная брешь, которой мы можем воспользоваться. Вот ты нажимаешь А на клавиатуре, электрический заряд проходит через три ротора и рефлектор, который посылает заряд обратно в роторы, и в итоге на световом табло зажигается лампочка другой буквы — А превращается, например, в F. Если снова нажать А, идет уже другой заряд, все повторяется, а на выходе, скажем, появляется Y. Прямого соответствия здесь нет, А не всегда шифруется в F, буква каждый раз другая. Поэтому «Энигму» так трудно взломать. Но, к счастью, есть все-таки одно исключение. Машина никогда не позволит зашифровать А как А. Ни одна буква не может быть зашифрована той же буквой.
— И это брешь? — с недоумением спросила Бетт.
— Шириной с Ла-Манш, деточка. Посмотри на любой блок зашифрованных букв — допустим, ADIPQ. И вот ты знаешь, что А — это любая буква, кроме А, D — любая, кроме D… — Пегги остановилась и закурила сигарету. — В большинстве зашифрованных сообщений имеются общие словосочетания или отдельные слова, мы их называем крибами. Например, в случае итальянской «Энигмы» в начале большинства сообщений указан офицер, к которому обращаются, Per Comandante, то есть «командиру». Значит, просматриваем каждый блок букв и ищем место, где ни одна буква не соответствует буквам из P-E-R-X–C-O-M-A-N-D-A-N-T-E (Х обозначает пробел), ну и вот, нашли. Я не говорю, что это легко, — добавила она. — Мы месяцами бились над итальянской «Энигмой», пытаясь понять, та ли это машина, которую использовали в тридцатых в Испании, когда Дилли уже взламывал их шифры. Но делается это именно так, тогда можно пробиться в шифр. — Пегги заметила, с каким отчаянием на нее глядит Бетт. — Слушай, это немного похоже на игру в «Виселицу» на иностранном языке. Тебе дается словосочетание — сплошь пустые ячейки. Ты называешь букву, которая часто появляется в словах, и, если повезет, заполняешь одну-две ячейки. Потом угадываешь еще одну букву и так далее, и чем больше букв ты угадала, тем яснее начинают проступать слова. — Она улыбнулась. — Я вот что хочу сказать: не сосредоточивайся, не ломай голову, а просто позволь своему уму порезвиться.