— Вовсе нет, — отрезала тогда Маб. — Я не считаю, что слишком хороша для работы, но намерена трудиться для чего-то большего.

Даже тогда, в четырнадцать лет, вкалывая в бакалейной лавке и уворачиваясь от норовивших ущипнуть ее за зад продавцов, она уже думала о будущем. Выбилась в продавщицы и стала примечать, как разговаривают и одеваются покупатели поприличнее. Научилась иначе держаться и смотреть людям в глаза. Понаблюдав в течение года за девушками из универмага «Селфридж», она однажды собралась с духом, вошла через заветные двойные двери на Оксфорд-стрит в своем дешевом костюме и хороших туфлях, на которые угрохала половину годового жалованья, и получила-таки место в отделе пудры и духов. «Ишь ты, как повезло», — обронила тогда мать, как будто все это не потребовало никаких усилий.

А Маб на этом не остановилась, о нет. Она ведь только что окончила курсы секретарей, которые оплачивала сама, экономя на чем только можно. Свой двадцать второй день рождения в начале следующего года она собиралась встретить, сидя за полированным бюро и делая записи в блокноте под диктовку, а обращаться к ней тогда будут «Доброе утро, мисс Чурт!», а не «Эй, Мейбл!».

— Ну и чего ради все это? — спросила мать. — Чтобы подцепить богатого дружка, который пару раз сводит тебя в ресторан?

— Богатые дружки меня мало интересуют, — ответила Маб. Она считала, что любовным историям место в романах, и только. Любовь — не главное, даже замужество — не главное, если подумать. Конечно, наличие хорошего мужа — самый быстрый путь наверх, к комфорту и достатку, но путь этот вовсе не единственный. Лучше уж доживать свой век старой девой за полированным бюро, но со сбережениями в банке, которые накопила сама, собственными усилиями, — есть чем гордиться, — чем разочароваться в жизни и состариться раньше времени из-за нескончаемых беременностей и тяжкого труда на фабрике.

Да все что угодно лучше этого!

Маб взглянула на часы. Пора на работу.

— Чмокни меня, Люс. Как там твой пальчик? — Маб осмотрела костяшку пальца сестренки, куда накануне попала заноза. — И следа не осталось. Ну и грязнуля же ты… — заметила она, вытирая щеки девочки чистым носовым платком.

— Капелька грязи еще никому не повредила, — проворчала миссис Чурт.

— Когда вернусь, устрою тебе купание в ванне, — пообещала Маб, целуя сестру и стараясь не сердиться на мать. Просто она устала, вот и все.

Маб все еще с болью вспоминала ярость матери из-за этого позднего прибавления к семейству, где уже выросло пятеро детей. «Стара я стала бегать за малышами», — вздыхала мать, глядя, как Люси ползает по полу, будто краб. Но делать было нечего, пришлось им всем научиться справляться.

«Во всяком случае, это ненадолго», — подумала Маб. Заполучив хорошего мужа, она точно уговорит его помочь сестренке, чтобы Люси не пришлось бросать школу в четырнадцать и идти работать. Если он сделает это, Маб больше никогда ни о чем его не попросит.

Она поспешила на улицу, и холод хлестнул ее по щекам. До Рождества всего пять дней, а не выпало пока ни снежинки. Мимо промелькнули две девушки в форме Женского вспомогательного территориального корпуса, и Маб задумалась, куда ей податься, если служба в женских корпусах станет обязательной…

— Прогуляемся, милашка? — Парень в форме авиатора догнал ее и пошел рядом. — У меня увольнительная. Может, развлечемся вместе?

Маб ответила ему взглядом, который отработала еще в четырнадцать, — возмущенно вытаращилась из-под своих прямых, ровных угольно-черных бровей — и прибавила шагу. «А ведь можно поступить в Женский вспомогательный летный корпус», — осенило ее. Форма парня напомнила ей, что в Королевских военно-воздушных силах есть женское вспомогательное отделение. Все лучше, чем попасть на сельхозработы и разгребать навоз где-нибудь в Йоркшире.

— Да ладно, нельзя так обращаться с человеком, который вот-вот попадет на фронт! Ну хоть поцелуй…

Его рука змеей обвилась вокруг ее талии, крепко сжимая. На Маб пахнуло пивом и помадой для волос. Мерзкое воспоминание всколыхнулось и начало застилать ей глаза. Подавив это чувство, она рявкнула резче, чем собиралась:

— Отвали!

И молниеносно саданула пилота по икрам. Больно саданула. Он взвыл и споткнулся на обледенелых булыжниках мостовой. Маб отлепила его руку от своего бедра и направилась к станции метро, не слушая, что он кричал ей вслед, и загоняя подальше то воспоминание. Хоть что-то хорошее вышло из этой войны — пусть улицы и заполнились солдатами, готовыми распускать руки, все же многие из них мечтали повести свою девушку к алтарю, а не просто затащить в постель. Одним из самых заметных последствий стала череда поспешных свадеб. Маб уже успела насмотреться на них у себя в районе: невесты произносили брачные обеты, не дожидаясь, пока найдется хотя бы подержанное свадебное платье, только бы надеть заветное кольцо, прежде чем жених попадет на фронт.

А ведь образованные джентльмены торопились на войну не меньше простых парней из Шордича. Конечно, Маб в голову бы не пришло назвать войну счастливым событием — она ведь читала и Уилфреда Оуэна, и Фрэнсиса Грея (правда, составители списка «100 классических литературных произведений для образованной леди» сочли военную поэзию несколько неприличной для читательниц). Но только полная идиотка не поняла бы, что войне предстоит изменить привычный мир, и дело не только в продуктовых карточках.

А может, и незачем искать место секретарши. Неужели в Лондоне не найдется такой работы на военные нужды, где девушка, умеющая отлично печатать и стенографировать, могла бы удобно устроиться, исполнить свой долг перед родиной и королем, а заодно познакомиться с парой-другой приличных мужчин и помочь своим родным?

Где-то хлопнула дверь магазина. На улицу ненадолго вырвалась мелодия песни «Остролист и плющ», которую передавали по радио. А ведь возможно, подумала Маб, что к Рождеству 1940-го все вокруг будет совсем другим. В этом году все должно было перемениться.

Война — это к переменам.

Глава 2

Надо найти работу. Вот о чем Озла в первую очередь подумала, вернувшись в Англию в конце 1939 года.

— Милая, так ты не в Монреале? — удивленно воскликнула ее подруга Салли Нортон. У Озлы и достопочтенной Сары Нортон имелся общий крестный, а ко двору они были представлены с разницей всего лишь в год. Вот Озла и позвонила Салли, едва ступив на английскую землю. — Я думала, мать отправила тебя к кузинам, едва только началась война.

— Салли, ты правда думала, что мне что-то помешает пробраться обратно домой?

Кипящей от возмущения Озле хватило шести недель, чтобы спланировать побег из Монреаля, куда ее спровадила мать. Немного беззастенчивого флирта с парочкой влиятельных мужчин, которые выправили ей разрешение на дорогу, чуть-чуть находчивого вранья канадским кузинам, малюсенький подлог — право же, Озле тот билет на самолет Монреаль — Лиссабон подходил куда больше, нежели его изначальному владельцу, — а дальше осталось только запрыгнуть на корабль, плывущий из Португалии, и дело в шляпе. «Счастливо оставаться, Канада!» — пропела Озла, забрасывая чемодан в такси. Пусть она и родилась в Монреале, но до своих четырех лет, когда она впервые прибыла в Англию вместе с только что получившей развод матерью, свиту которой составляли дорожные сундуки, скандальные слухи и дочка, Озла себя не помнила. Канада, бесспорно, прекрасна, но ее дом — Англия. Пусть лучше тут на нее упадет бомба, но она будет среди друзей. В безопасности на чужбине она бы просто зачахла.

— Мне нужна работа, — сообщила Озла Салли. — То есть в первую очередь мне необходим парикмахер. Я подхватила вшей на кошмарном лиссабонском корабле и вообще выгляжу как пугало. А после этого мне понадобится работа. Мамуля так взъерепенилась, что перестала выплачивать мое содержание. Могу ее понять! Да и вообще пора взять себя в руки и потрудиться на благо страны. Война как-никак. — «Трон королей, державный этот остров» [Цитата из пьесы Уильяма Шекспира «Ричард Второй» (пер. А. И. Курошевой).] и так далее и тому подобное. Учитывая, сколько пансионов в свое время указали Озле Кендалл на дверь, было бы странно, если бы она не набралась там шекспировских цитат.

— Женский королевский морской корпус…

— Не мели вздор, Салли. Все ожидают, что девушки вроде нас запишутся в ЖКМК. — Озлу не раз обзывали светской дурочкой, и ей надоело терпеть эти уколы. Ах, ее считают всего лишь тупой дебютанткой, мейфэрской штучкой, бальной бабочкой? Ну так она им докажет, что девушка из высшего света тоже способна по-настоящему закатать рукава. — Лучше запишемся в Женскую земельную армию. Или собирать самолеты — как тебе такая идея?

— Да что ты знаешь о сборке самолетов? — расхохоталась Салли.

Примерно тем же вопросом встретил их и скептически настроенный начальник цеха на заводе «Хокер Сидли» в Колнбруке, куда они пришли наниматься несколько дней спустя.

— Зато я знаю, как снять руль автомобиля, чтобы в случае оккупации его не угнали фрицы, — парировала Озла.

Она и глазом не успела моргнуть, как оказалась облаченной в спецовку и в компании еще пятнадцати девушек по восемь часов в день сверлила листы дюраля в учебном цеху. Работа была нудной, зато она сама зарабатывала на жизнь и впервые ни от кого не зависела.