Надо же, сахар. Может, мне удастся попробовать немного. Я с радостью слизала бы его даже с пола, пока никто не видит. Но тут вернулся мистер Грейди, а за ним шла худая женщина с кожей еще темнее, чем у него, в черном платье и накрахмаленном фартуке. Волосы ее были стянуты в тугой пучок, а глаза блестели, как искры из-под точильного камня.

— Сильви? — спросила она. — Я Истер Грейди. С Джоном Грейди вы уже знакомы?

— Да, мадам. — Я старалась на нее не глазеть, но не могла сдержаться. Потом решила сделать реверанс.

— Вам нездоровится? — спросила она.

— Нет, мадам, все в порядке, — пробормотала я смущенно. Супруги Грейди улыбнулись сначала мне, а потом друг другу с довольным видом. Я виновато улыбнулась в ответ. Похоже, я уже успела наделать ошибок.

— Я отведу тебя к экономке, — сказала Истер, — как только закончу с делами здесь. — Она открыла жестяную коробку на шкафу, в ней лежала золотистая буханка. — Отрежь четыре ломтика. Угощайся, если голодна. Но я подавать тебе не буду. Нож лежит вон в том ящике.

Джон Грейди вышел через двустворчатую дверь. Истер принялась мыть кастрюлю в раковине. Мне хотелось, чтобы она продолжала говорить: нравился звук ее голоса и южные нотки в нем.

Я взяла в руки нож для хлеба, и в то самое мгновение в кухню ворвался юноша.

— Истер! Мне нужны бутерброды. — Это был он, сын герцога, Джейс, и он жутко спешил.

Истер даже не обернулась.

— Я слышу какого-то молодого грубияна? — спросила она. — Кто-то говорил со мной, мисс Сильви?

Тут он заметил меня.

— Мы знакомы? — Улыбающийся взгляд его глаз, не затуманенный стеклами очков, снова вызвал во мне дрожь волнения. Он вынул очки из кармана и надел, чтобы лучше разглядеть мое пунцовое лицо.

— Представься юной леди как положено, — велела Истер.

— Мы один раз встречались, — отозвалась я с ножом в руке.

— Но я не представился, как положено, — ухмыльнулся он. — Я Джаспер. Обычно меня зовут Джейс.

— Чаще зовут опоздашкой, — заметила Истер.

— Сильви Пеллетье, — произнесла я с американским прононсом.

— Рад знакомству, — заметил он, — хоть вы и угрожаете мне ножом.

Я бросила нож, словно он раскалился от огня. Лицо мое пылало.

— Вы Флоренс Найтингейл из каменоломни. — Он протянул мне ладонь и показал заживший волдырь. — Видите? Как новенький.

— Она будет работать у вашей мачехи.

— У графини? — он отшатнулся и театрально заморгал.

Похоже, мадам графиня ему не нравилась. Так она его мачеха? «Светские новости Сюзи» просмаковали бы это открытие. Накажут ли меня, если я это обнародую? Обитатели замка поразили мое воображение, и я спешила собирать сведения, пока меня не выставили отсюда как деревенщину. Истер готовила корзинку с обедом, пока Джаспер Паджетт боролся с галстуком. Когда он улыбнулся мне — мне же это не померещилось? — его выбритые щеки покраснели не меньше моих.

— Иди, — сказала ему Истер. — Поправь галстук. Я принесу бутерброды к парадной двери. В следующий раз вылезай из постели вовремя, или кормить тебя не стану.

— Да, мадам, — он отдал честь. — Огромное спасибо, дражайшая Истер. Не слишком нагло с моей стороны попросить у тебя кувшин чая со льдом? — Он снова ухмыльнулся, взглянув на меня, словно знал, насколько он обаятелен, играя на публику. — И кусочек торта? Лучше два.

Уходя, он послал ей поцелуй. Я размышляла об их словесных пикировках и о том, как мне надлежит вести себя здесь. Истер носилась по кухне как вихрь: достала из ящика со льдом печеночную колбасу, соленья и горчицу. Потом покидала все это на ломтики хлеба, беззвучно мурлыкая какую-то песенку.

— Вам помочь? — спросила я, стараясь не оказаться у нее на пути.

— Заверни это, — она протянула мне бутерброды и рулон вощеной бумаги. Из-под кухонного полотенца она выудила коробку с желтыми бисквитами, взяла четыре, потом один протянула мне. — Возьми.

— Вы очень добры, — поблагодарила я, убирая бисквит в карман жакета. — Спасибо.

— Что ж, хоть кому-то привили хорошие манеры. — Кажется, я ее чем-то удивляла. Она подхватила корзинку и указала на вешалку с крючками, где мне следовало оставить свои пожитки. — Пойдем со мной. Отведу тебя к миссис Наджент.

Через двустворчатую дверь мы вошли в огромную столовую, отделанную панелями из темного дерева. Глаза мои разбегались по сторонам. Боже мой… Потолки, расписанные облаками и херувимами, парили на недосягаемой высоте. Привлекал внимание мраморный камин с вырезанными на обрамлении цветами и фруктами. Над ним висел торжественный портрет белого мужчины в белом костюме с пышными седыми усами. Меж настенных светильников торчали головы животных, подсвечиваемые даже днем. Длинный стол был заставлен серебряными канделябрами. В альковах и нишах позировали мраморные статуи: обнаженные младенцы и нимфы. Бордовый ковер под ногами пестрел цветочными узорами и гроздьями винограда и был мягок, как молодая травка. Я стеснялась наступать на него пыльными ботинками.

Истер торопливо прошла мимо всей этой музейной роскоши и провела меня в гостиную с мягкой мебелью: диванами, креслами и пуфиками. Между ними раскиданы были декоративные папоротники, фигурки оленей и быков, отлитые из бронзы, пепельницы из слоновой кости в форме обезьяньих голов. Яркий солнечный свет бил в широкие окна, задрапированные портьерами из синего бархата. Стены в следующей комнате были обиты кожей. Я осторожно протянула руку и потрогала мягкую морщинистую серую поверхность. Истер это заметила.

— Настоящая шкура слона, — фыркнула она. — Мистер Паджетт подстрелил их в Африке.

«Сюзи сообщает», — промелькнуло у меня в голове. Является ли обивка стен конфиденциальной информацией?

Мы вышли в величественный холл возле парадной двери, где Джейс Паджетт в ожидании читал книгу.

— Господин Паджетт, — позвала Истер.

Тот с неохотой захлопнул книгу и взял у Истер из рук корзинку.

— Спасибочки. Мне надо идти, ма.

— Не зовите меня так.

Он послал ей поцелуй и выскочил в дверь.

— Я опаздываю! Тарбуш меня оштрафует.

— Пф, — фыркнула Истер после его ухода. — Никто его не оштрафует, вот еще.

— Моего отца оштрафовали, — заметила я, — за то, что он обедал больше пятнадцати минут.

— Так они и поступают, — согласилась Истер. — Но не с теми, чей отец владеет предприятием. Твой работает на шлифовальной фабрике?

— В каменоломнях, — ответила я. — Он старший механик.

— Ха. — Она отвела меня назад в кухню, потом выскользнула в боковую дверь, в узкий проход за парадными комнатами — мышиный лаз для слуг. Там она постучала в дверь с табличкой «Экономка». — Сейчас ты познакомишься с миссис Наджент, — сказала Истер и ушла.

— Войдите! — Внутри за небольшим письменным столом сидела миссис Наджент. Волосы ее были стянуты в большой седой пучок на уровне ушей. Вытянувшиеся презрительной ниточкой губы демонстрировали, что она уже мной недовольна. — У меня хватает неопытных девчонок на этот сезон, так что не трать мое время, если пришла в поисках работы.

— Полковник Боулз прислал меня на должность секретаря. Для миссис Паджетт.

— Так. Мне никто ничего не сказал, — миссис Наджент резко отодвинула стул. — Следуй за мной и запоминай дорогу, чтобы смогла вернуться сама.

Мы прошли через коридоры для прислуги. Дом казался бесконечным.

— В «Лосином роге» сорок две комнаты, — пояснила она. — Пятнадцать на этом этаже.

Она называла их, пока мы шли: библиотека, бальный зал, красная гостиная, чайная гостиная. С ворчанием повернув за угол, миссис Наджент открыла дверь, и мы вошли в огромный холл с арочным проходом.

— А это оранжерея, — фыркнула она. — Графиня называет ее «жардинар».

— Жардиньер, — поправила я ее произношение. Она резко взглянула на меня, а я молча дала себе пинка. Чертова всезнайка.

Помещение было целиком из стекла. Пушистые папоротники торчали из ваз в античном стиле. Пальмы из пустынь Аравии возвышались из клумб. В пруду с плавающими оранжевыми рыбками и лилиями струился фонтан. К нам с лаем подбежала черная собачка.

Миссис Наджент вздрогнула.

— Миссис Паджетт, к вам тут пришла девушка, — сказала она.

Собака заливалась непрерывным лаем.

— Бизу! Тихо. — Это была сама графиня, прикрикнувшая на собаку с шезлонга, откуда она улыбалась мне, сияя приветливостью. Сколько ей лет: двадцать один или тридцать три? Рукава ее светлого летнего платья сделаны были из воздушной кисеи. Лицо сияло жемчужной белизной, и на нем ярко выделялись голубые глаза. Словно ирисы на снегу.

Собачка уселась у ее ног и уставилась на хозяйку с обожанием. Я была в восхищении. Как и собачка.

— Bonjour, — произнесла графиня. — Мадемуазель Сильви Пеллетье?

— Oui, мадам.

Миссис Наджент ретировалась. Богиня похлопала по сиденью стула рядом с собой. Видимо, туда мне следовало приземлить свои измученные косточки.

— Reste ici, petite [Садись здесь, малышка (фр.).], — позвала она. — Позволь представить тебе мою маленькую шипперке Бизу.

Она подняла переднюю лапку собачки и протянула мне, чтобы я могла ее пожать.

— Enchantée [Очень приятно (фр.).], — пробормотала я, пожимая лапку.