— Закругляйся, — велела мисс Р. — Сходим поужинать в «Ласточкин хвост».
— Спасибо, но я не смогу, — отказалась я. (Блюда там стоили по пятьдесят центов.) — Никак не получится.
— Хватит мямлить и надевай жакет. Я угощаю. Потом отправлю тебя домой в дилижансе.
Маман придет в неистовство и будет теребить свои четки, но я приберегу вину и разъяснения на потом. Не могу же я отказаться от ужина в ресторане. Мы вышли на вечернюю июньскую улицу, воздух был бархатный и бодрящий. Две девчушки в клетчатых платьях катили по дорожке хулахуп. За ними с лаем несся пес. Дотти Викс вышла из своей пекарни возле редакции «Мунстоун рекорд» и подметала деревянный тротуар. Она помахала К. Т.:
— Привет, Трина!
Несколько женщин в платках прошли мимо, болтая на итальянском. Они несли мешки с мукой, и руки их были мускулистые и загорелые, как и у меня. В своем пыльном школьном платье я буду в «Ласточкином хвосте» оскорблением для глаз посетителей. Это двухэтажная гостиница, окруженная большим крыльцом-террасой.
Мисс Редмонд поприветствовала служащего за стойкой:
— Привет, Хал! Как поживает мой старый приятель Халявщик?
— Надо же, моя прелестная мисс Клякса! Как поживает бизнес лжи и сплетен?
— Чудесно, Халявщик, благодарю, — она послала ему поцелуй.
Он вернул его и представился мне:
— Хал Бринкерхофф, консьерж гостиницы, к вашим услугам.
— Познакомься с Сильви Пеллетье, моей новой помощницей, — представила меня мисс Редмонд.
— Берегитесь, мисс Пеллетье, — предупредил он. — Не доверяйте ей! Съест вас живьем!
— Кто бы говорил! — мисс Редмонд силилась не улыбаться.
— Она заставит вас сделать признания, о которых вы пожалеете. Она еще та проныра.
— Но мне так и не удалось выудить из тебя ни слова о бандитах, которые тут отсиживаются.
— Бандитах? — он приложил руку к сердцу с видом искреннего недоумения.
— Паджетты не единственные жулики в городе, приятель Хал.
Я ждала, что еще скажет К. Т., представляя себе разных головорезов, но она замолчала.
В обеденном зале моя начальница заказала виски, а мне кока-колу: я попробовала ее впервые. Я сидела как на иголках, нервничая: она съест меня живьем.
— Твой отец работает в каменоломнях? — спросила она. — Что он думает про компанию Паджеттов? Он состоит в профсоюзе? Состоит в ИРМ? Ходит на собрания? Он разговаривал с Джорджем Лонаганом, когда тот ходил туда наверх?
— Мы встречались с мистером Лонаганом, — ответила я неуверенно. — Он попросил отнести вам письмо.
— Вот это фокус! — воскликнула она. — Так это ты? Джордж сказал, что его выгнали из города за то, что агитировал рабочих шлифовальной фабрики. Он думает, у него есть шансы поднять на борьбу парней из каменоломни. А ты как считаешь?
Она засыпала меня вопросами, но на те, которые касались родителей и их мнения, я не давала ответов. Боялась, что доставлю неприятности отцу, как предупреждал Лонаган.
— Не знаю, мадам, — отвечала я на все расспросы.
— Что сподвигло тебя написать про ослов? — Брови ее раздраженно выгнулись.
— Мне стало их жаль.
— Вот именно! — воскликнула она. — И это мне понравилось в твоем сочинении. Ты сочувствуешь угнетенным.
— Угнетенным ослам, — тихо пробормотала я.
— Угнетенным ослам! — она хлопнула себя по ноге. — Ты сразу мне понравилась.
Это стало для меня новостью и облегчением.
— Но вот чего я не понимаю, — продолжала она. — Большинство сочинений, казалось, были написаны баранами. Как ты научилась связно писать по-английски?
«Монашки нас били», — я не произнесла ответ вслух.
— У нас четыре ящика с книгами.
— Что за книги?
Мисс Редмонд одобрительно цокала, пока я перечисляла авторов, потом порекомендовала почитать Джека Лондона и Эптона Синклера. Она заказала нам мясной рулет с подливкой и пюре, а себе вторую порцию виски, а потом и третью. Она здорово воодушевилась, положила локти на стол и вела себя совсем по-мужски.
— В твоем возрасте, — заговорила она, — я хотела писать новости для «Кливленд курьер», как мой отец. Я дослужилась до должности копииста, но они не наняли бы женщину-автора. И когда я услышала про вакансию в «Денвер пост», подала заявку под именем К. Т. Редмонд, и только после того, как меня взяли и я вошла в двери их редакции, они узнали правду.
— И что произошло, когда они увидели, что вы женщина?
— Вопрос! Ну наконец-то! — воскликнула она. — В этом секрет. Спрашивай. А не просто кивай, словно пшеничный стебель на ветру. Замечай детали. Обращай на них внимание.
— Да, мадам.
— Нет. Не «да, мадам». Нельзя все время поддакивать, благодарить и быть сладкой, как мармелад, Пеллетье. Закончишь, как один из тех ослов, грызущих колючки на обочине. Ответ на твой вопрос: они посмотрели на меня и вернули на должность копииста. — Она выжидательно постучала пальцами по столу. — Ну? Спрашивай.
— Вам удалось стать автором в Денвере?
— Еще как удалось, — ответила мисс Редмонд. — Но это дорого мне обошлось. — Вспышка гнева мелькнула из-под опущенных век. Она проглотила остатки виски.
Подоспел ужин, подливка дымилась. Не переставая жевать, она поведала о том, как купила подержанный печатный пресс и литеры, которых хватает, чтобы напечатать четыре страницы. Она привезла оборудование в Мунстоун на мулах и купила участок в городе за 125 долларов, а потом построила на нем вместе с местными типографию.
— Когда-нибудь мы будем выпускать газету ежедневно, — сказала она, дернув коленкой и пригладив ладонями волосы: торчащие в стороны пружинки цвета корицы, припорошенной серебром. Я собиралась с духом, пока она разговаривала, пила и теребила ложку на столе.
— Я буду рада помочь всем, чем смогу, — выпалила я. — Вы говорили, что сможете мне платить.
Она наблюдала целую минуту, как я краснею и ерзаю, и только потом сжалилась.
— Ха! Я тебя уже наняла, — ухмыльнулась она. — Слушай. Мне здесь нужен человек энергичный. Правая рука. В нашем ремесле таких называют печатными дьяволами. Если продолжишь задавать вопросы, сможешь стать таким дьяволом.
Это предложение прозвучало весьма нечестиво.
— А что такой помощник… дьявол… должен делать?
— Видишь это? — она указала на свои глаза, потом уши и нос. — Используй их. Делай заметки. Разговаривай с людьми, особенно с женщинами. Что новенького? Что происходит в Каменоломнях? Что за махинации затевает Джуно Тарбуш? Услышишь что-нибудь про шпионов руководства, почуешь признаки забастовки или увидишь Джорджа Лонагана, тут же мне сообщишь.
Так она хочет сделать меня осведомителем? Разговаривать с женщинами я могу, но общаться с Джуно Тарбушем было рискованно. Отец называл его belette — хорек.
Мисс Редмонд выжидательно смотрела на меня.
— Так какие новости?
— Брат говорил, что они собирают бейсбольную команду в городе, — сказала я. — Будут игры с Карбондейлом, Гленвудом и…
— Славная мысль. Раздобудь расписание игр, и мы его напечатаем. Что еще?
— Вчера пострадал один мужчина, — рассказала я.
— Как пострадал? — Она наклонилась вперед, насторожившись. Будь она собакой, уши ее встали бы торчком.
— Каменный блок упал ему на ногу. Им, вероятно, придется… Он может ее потерять.
— Надо же! В нашей больнице об этом ничего не говорят.
— Его отвезли на перевал в Рэббит-Таун.
— Чтобы сохранить все в тайне, — пробормотала она. — Местный пьянчуга-врач — старый конфедерат и умеет управляться с медицинской пилой. Если бы у этих парней был профсоюз, таких травм бы не случалось, они бы… — она замолчала и потом попросила счет.
У стойки на входе она поговорила со своим приятелем Халом, и какой-то мужчина приехал в дилижансе отвезти меня домой. Она дала ему доллар.
— Послушай, Пеллетье, — сказала мисс Редмонд. — Приноси мне истории из вашей глуши, и я буду их печатать.
Вот так все и произошло.
...НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ В КАМЕНОЛОМНЕ
Временный рабочий Пит Конбой получил серьезную травму 5 июня, когда домкрат треснул и каменный блок весом десять тонн упал ему на ногу, пригвоздив к земле. Понадобилось шесть часов, чтобы освободить его. Доктор Хейнс из Рэббит-Тауна оценивает его шансы потерять ногу как 3 к 1, тем временем ситуация с безопасностью в карьере остается сложной.
Через неделю после того, как я стала печатным дьяволом, в «Рекорд» опубликовали мое сочинение про ослов в Мунстоуне. Подзаголовок гласил: «Сильви Пеллетье, победительница конкурса». Я испытала гордость, но оказалась не готова к последствиям.
Хоки Дженкинс выследил меня, когда я проходила мимо салона, возле которого он вечно курил, и перегородил мне путь.
— Юная французишка! Читал твою историю про моих мулов.
Я ждала, что он похвалит меня. Но он схватил меня за руку, раскачиваясь на пятках.
— Если бы компания платила за корм для животных, я бы их кормил. А если бы заплатила за патроны, я бы их пристрелил. Но они не платят ни за корм, ни за патроны. Может, напишешь об этом?
Пальцы его сжимали мои кости, а изо рта разило виски и табаком.
— Впрочем, когда Паджетт проложит туда наверх рельсы, нам всем помашут ручкой: погонщикам и ездокам. Мулы больше не понадобятся. Напиши об этом!