Зато у меня ещё раз выпал шанс посмотреть на этого мужчину. В тишине. В обстановке, которая его дополняла. В этой комнате было много предметов из дерева и металла, немного стекла. Например, тяжёлые деревянные стулья. Железный стеллаж с ящиками. Маленькие фигурки мотоциклов. Часы в виде колеса. А все стены обвешаны фотографиями байкеров с мотоциклами и какими-то эмблемами из разных материалов на мото-тему. Но самая большая эмблема мне уже была знакома — это скелет в капюшоне за мотоциклетным рулем, под которым дугой было написано название города «Volchinsk», а сверху такой же дугой «Night Riders». Колоритно. Похоже на секту. Или скорее банду. Самую настоящую, серьёзную и мужскую на сто процентов.

В этой комнате мужчина выглядел ещё внушительнее. А в тишине был слышен скрип его кожаной куртки при каждом движении, когда почёсывал своим татуированным пальцем лоб или щёку. В этот раз я смогла разглядеть рисунки на его руках — какие-то узоры, вроде мозаики или цветков. На пальцах же — словно древние символы. Похожее было вытатуировано и на шее. И смотрелось это не просто необычно — красиво. Что я оценивала не только как зритель, но и как начинающий художник. Рисунки на коже — тоже искусство, причём в некоторых случаях очень даже впечатляющее. А в некоторых ещё и загадочное. Потому что мне вдруг стало интересно, какие рисунки скрываются под одеждой этого человека. Правда такие мысли сразу бросали в краску. Хотя, в краску меня бросало не только от мыслей.

— Значит, племянница, — произнес наконец-то Басманов.

Я смогла лишь кивнуть, думая о том, какой у него волнующий голос. Низкий, грубый, с хрипотцой. А уж от его взгляда и вовсе бросало в дрожь.

— Ещё и приёмная.

Я опустила глаза. Всё так. Моя мать, пусть не родная, но самая настоящая и единственная, удочерила меня, когда мне было семь лет. Забрала из детского дома и подарила домашний уют с материнской заботой. Жаль, что вскоре это всё закончилось. Она серьёзно болела… А потом ушла. И я снова осталась одна. Хотя у мамы, у Марины, была ещё старшая дочь, Женя, но она невзлюбила меня с самого начала. За время так и не подружились, даже знакомы были плохо. Она уже взрослая совсем, жила не близко и редко приезжала к матери, да и то, к счастью, ненадолго. Вся в делах и заботах. Прописать меня в квартиру мамы тоже не дала. Поэтому я не только осталась одна, но и ни с чем. Мама это предвидела. И именно поэтому решила пристроить меня к своему родному брату. Но, похоже, она давно его не видела или мало что о нём знала. Иначе вряд ли бы сюда отправила, в этого логово настоящих хищников.

Кстати сказать, на похороны Марины этот брат не явился. Наверное, был слишком занят своими блондинками, как сегодня.

— И чего ты от меня ждёшь? — прямо спросил он, бросая письмо на стол.

— А в письме не написано?

На самом деле я приехала сюда за помощью, к последнему «родному» человеку, к своему дяде, пусть и не кровному. Но кто же знал, что он окажется участником местной банды, которому наплевать на маленьких родственниц с их проблемами.

— Я у тебя спрашиваю.

— Мама… Марина попросила передать вам письмо… А ещё сказала, что вы обязательно поможете, — всё-таки добавила я.

Он ненадолго задумался. Основательно меня просканировал своим убийственным взглядом. И снова спросил:

— Где остановилась?

— Нигде. С поезда сразу к вам домой. Но там мне открыла какая-то девушка и отправила сюда.

— Учишься где-нибудь?

— Нет.

— Почему?

— Потому что не на что. Все деньги на лечение матери уходили, — коротко призналась ему.

Басманов вздохнул. Протёр глаза пальцами и снова заговорил:

— Короче. Я не ждал внезапных племянниц себе на голову. Я не живу в нормальной квартире, её занимает моя бывшая жена. Я живу здесь, в клабхаусе, в одной комнате. И у меня нет кучи бабла, чтобы кого-то содержать. Но раз сестра попросила тебе помочь, я не могу отказать ей в последней просьбе. Только это на время, пока не придумаю, что с тобой вообще делать. Угол в моей коморке пока устроит?

Я не сразу поняла, что именно он мне предлагает. Но одно было ясно точно — выбора у меня нет. Поэтому сейчас хотелось только одного — согласиться.

— Конечно.

— Ты с вещами?

— Нет, они остались в камере хранения на вокзале.

— Финик поможет перевести.

— Хорошо. Спасибо, — ответила я ему, не сдерживая благодарной улыбки.

Но этот дядя сразу меня одёрнул.

— Не за что, в буквальном смысле. Не жди от меня особой приветливости и родственных чувств. Моя комната — это только моя территория. Что-то не понравится — я никого не держу. Уяснила?

— Да, — согласилась я.

И только тогда задумалась, как же это вообще всё будет — жить в одной комнате с таким викингом. Даже не в одном доме — в одной комнате! Да ещё в каком-то странном месте, как он там назвал… в клабхаусе? Ещё и с такими условиями.

Да уж, Вселенная явно не на моей стороне, с самого моего рождения.

Глава 2

Самый разгар вечера. Еду с Фиником на вокзал в каком-то русском раритете. Машина «семёрка», но какая-то удивительная. Кажется, что из оригинального здесь только кузов. В остальном у неё спортивные чёрно-красные сиденья и руль, панель с электроникой, тонированные стёкла. И она буквально мчится по дороге, обгоняя лощёные иномарки.

— Какая необычная машина, — всё-таки произнесла я вслух.

— Нравится? Сам делал, — с гордостью произнёс парень.

— Здорово, — поддержала я и решила воспользоваться его разговорчивостью. — А что значат надписи и рисунки у вас на куртках?

На что он откровенно усмехнулся.

— Да ты вообще я смотрю не местная.

— Так я же из другого города.

— И что, у вас там нет байкерских клубов?

— Нет. Видела только по телевизору, и то мельком.

— Тогда рассказываю, чтоб ты знала. В нашем городе аж три байкерский клуба. Мы, например, называемся «Ночными Всадниками», или «Night Riders». Это написано почти у каждого члена клуба на спине, называется верхний рокер, или просто нашивка. Внизу название города, наша территория — «Volchinsk», это нижний рокер. По центру, как ты сказала, картинка — это цвет клуба… то есть эмблема. У нас это…

— Я видела, скелет за рулём.

— Да.

— А на груди что за надписи?

— Это пач. У меня «Prospect». Это моё звание в клубе.

— И что оно значит?

— Что я только пытаюсь вступить в клуб, но ещё не являюсь его полноправным членом.

— То есть, туда ещё так просто не берут?

— Нет, конечно. Могут пройти годы. Я вот уже два так пытаюсь. Чтобы стать членом клуба, это нужно заслужить. А ещё никогда не берут женщин и из всяких там меньшинств, ну ты поняла.

— Но это какая-то дискриминация, — возмутилась я.

— Это традиция, — пояснил тот.

— А Басманов тогда кто?

— О, он в офицерском составе. То есть один из главных. И он у нас «шеф гаража», или «Сhief garage».

— И что это значит?

— Это значит, что он отвечает за всю технику братства. Ремонт, контроль состояния, проверка перед любой поездкой. У него на учёте каждый наш байк и каждая машина.

— Как у вас всё серьёзно.

— А то! У нас тут всё очень серьёзно. Мы братство. То есть даже не семья. Мы круче. В байкерский клуб сложно вступить, но ещё сложнее из него выйти. Это на всю жизнь.

Ладно, хорошо, я поняла почти всё, кроме одного.

— Но почему на вашей эмблеме нарисован скелет? Зачем так мрачно?

— Ну ты вообще зелёная, — снова посмеялся он. — Вообще-то скелет, или тот же череп, это своего рода защита. Есть такое поверье, если смерть наметила себе жертву, она оставляет на ней знак черепа. А когда возвращается к этому человеку и видит свой знак, то просто думает, что уже была здесь. И спокойно проходит мимо.

— Ого! Никогда бы не подумала, что эта неприятная картинка несёт такой глубокий смысл.

— Все так думают. Большинство нас не знает, не понимает или просто боится. Но нам насрать, если честно.

И везде это «нас». Словно действительно настоящее братство. Мне даже не по себе стало. Опять про секту вспомнила. И поёжилась, думая о том, куда же всё-таки попала?

А попала я в какое-то общежитие. Или отель в две звезды. Примерно так бы охарактеризовала этот клабхаусе. Или его жилую часть. Три этажа, отдельные номера, где постоянно кто-то живёт, либо просто имеет комнату, либо гостевые, которые сейчас, к сожалению, все заняты — так мне объяснил Финик. Благо в каждом «номере» своя душевая. По крайне мере, у Басманова она была. А ещё действительно одна комната. Разложенный диван вместо кровати, шкаф из трех створок, стол со стулом, телевизор на стене — всё. И такой холостяцкий бардак, что просто ужас. Удивительно, что кровать была укрыта пледом, хотя всё равно не сильно аккуратно. Стул явно уже давно служил вешалкой для одежды. На столе куча исписанных тетрадей и всякой ерунды. Ни цветочка, ни приятных взору вещей. И мой первый вопрос — где же здесь можно найти место для меня?

Но с этим вопросом помог тот же Финик. Не прошло и пяти минут, как он с другом притащил в комнату Басманова раскладное серое кресло. Не новенькое, но уж лучше, чем спать на полу.

— Пока это всё, что смог найти, — сказал он, придвигая его к шкафу.