Глава 8

Тобиас

Шестнадцать лет

— Выметайся! — визжит Виктория.

Я вытираюсь полотенцем и, выглянув из ванной, вижу стоящего на пороге спальни Доминика, который во все глаза таращится на мою голую девушку. Ухмыляясь, он и ухом не ведет на ее возмущения.

— Пошел вон, маленький извращенец! — Она крепко стискивает простынь, натягивая ее до шеи.

— Доминик, выйди, — рявкаю я.

Доминик продолжает стоять в дверях, из-за его плеча показываются въерошенные светлые волосы. Шон тоже с удовольствием ее рассматривает.

— Пошли прочь. — Повязав на талии полотенце, подхожу к парням и выталкиваю из комнаты, захлопнув дверь перед их носами. Поворачиваюсь к Виктории. — Извини, они юные любопытные идиоты.

— Врежь в дверь чертов замок, — набрасывается она на меня с упреками, скидывает простынь и поднимает с пола лифчик.

— Без надобности. Через неделю я уезжаю.

— Что? — Виктория смотрит на меня, вытаращив глаза. — Куда?

Прислонившись к двери, настраиваюсь на крайне неприятный разговор.

— Во Францию. В частную школу. Я же рассказывал тебе, что подал заявление.

— Ты уезжаешь через неделю, а говоришь мне об этом только сейчас?

Собираюсь с духом, прекрасно понимая, что сам виноват. Надо было думать, прежде чем заводить летние отношения.

— Я думала, Франция под вопросом.

Именно так и было, но французское происхождение отлично подсобило приему. Забавно, что именно французские корни в первую очередь побудили меня поставить такую цель.

А вот Виктория, кажется, считала, что у меня нет шансов.

— Да, думаю, такому парню, как я, иного и не светило, — язвительно отвечаю я.

— Я имела в виду другое.

— Да нет, именно это.

— Извини, — шепчет Виктория.

Подавляю гнев, зная, что эта шпилька в мою сторону прозвучала только потому, что Виктории самой было больно.

— Я не намеревался тебя обидеть.

— Хорошие парни так не поступают.

— Не смей винить меня в этом.

— Теперь не буду. Меня предупреждали.

— Пойду с ними разберусь. — Вытаскиваю из почти развалившегося комода штаны. — Скоро вернусь.

— Не утруждайся. — Виктория натягивает сарафан. — Я должна быть дома пораньше из-за того, что вчера задержалась у тебя. — У нее дрожит голос, и меня это не устраивает.

— Виктория. — Она смотрит на меня со слезами на глазах. — Я предупреждал тебя, что ничего серьезного между нами быть не может, потому что я могу уехать.

— Знаю. — Ее огорчение вызвано надеждой, что она станет исключением из правил. Но наши отношения были поверхностными, потому что я ничего ей не рассказывал. Виктория была идеальной кандидатурой для того, чтобы скоротать лето. Богатая и порой немного требовательная, но с добрым сердцем. Она хмыкает, застегивая босоножки. — Я считала себя счастливицей, встречаясь с тобой. Теперь желаю забыть об этом.

— Я позвоню тебе.

Она молчит.

— Я обязательно тебе позвоню.

— А зачем? Не вижу смысла, — качает она головой. — Удачи во Франции.

Виктория встает на цыпочки, чтобы поцеловать меня, отвечаю на ее поцелуй и выпускаю из объятий, когда она, отстранившись, нерешительно замирает, после чего открывает дверь.

— Мне нравится, что ты отсюда уедешь. Ты слишком хорош для этого города.

Смотрю, как она удаляется по коридору. Вскоре слышу, как хлопает входная дверь. Меня терзает вина, но, одеваясь, подавляю это чувство. Начиная с этого момента, все, хоть отдаленно напоминающее отношения, будет только мешать моим успехам. И это еще одна жертва с моей стороны, если хочу довести планы до конца. Я позволил себе отношения с Викторией, потому что в обозримом будущем она была моей последней девушкой. Одевшись, сердито иду по коридору и резко распахиваю дверь в комнату Доминика. На его кровати сидит Шон и переливает во фляжку водку Дельфины, возместив выпивку водой из бутылки. Пойманный с поличным, он лукаво улыбается и пожимает плечами.

— А что? Я уже несколько месяцев так делаю. Зато она не такая пьяная и меньше страдает от обезвоживания.

— Я запрещал вам соваться в мою комнату, когда она здесь.

— Да она всегда здесь, — говорит увлеченный игрой Дом, сидя в кресле-мешке, из которого уже вырос, и щелкает пультом. — Но сиськи красивые, я успел заценить.

Выбиваю из его руки пульт, и брат поднимает голову, приготовившись к моему гневу.

— Какого хрена с тобой творится? У тебя же есть мозги, — бурчу я.

— А еще, брат, у меня есть член. Я тоже кое-что подмечаю, — насмешливо парирует он на показуху — в основном для Шона, который подбирает пульт.

— Оставшуюся неделю проведешь, уединившись с ней в комнате? Мне нужно записываться на прием, чтобы постучать в твою дверь? — разражается он гневной тирадой, и в этом нет ничего странного.

— Сегодня вечером я собирался устроить вам поход, но теперь можете об этом забыть.

Дом едва заметно вздрагивает, но я знаю, что мои слова его задели. Шон вскакивает, откинув пульт в сторону и тут же забыв об игре.

— Я готов.

— Не готов, если так себя ведешь. — Поворачиваюсь к брату. — А ты веди себя с ней уважительно.

— Ты что, ее любишь? — спрашивает Дом скорее из любопытства, но нам нет нужды это обсуждать. В этом плане, как и во многом другом, он опережает сверстников. Хотя я уверен, что Дом еще невинен и повернут на том, чтобы изменить этот статус. Судя по вниманию со стороны женского пола, долго ждать не придется.

— Я рассказывал тебе, что говорил папа?

— Когда любишь кого-то, то никогда не должен в этом сомневаться.

Я киваю.

— Но даже если не любишь, относись к ним хорошо. Не нужно вести себя как гондон, даже если хочешь этого.

— Мудрый совет, брат. Буду рад, если на неделю закончишь с нотациями. — Дом смотрит на Шона. — Мы оба будем рады.

— Хочешь наглядный пример того, что может сотворить с женщиной дурной мужчина? — Я киваю в сторону спальни Дельфины. — Взгляни, черт возьми, на тетю.

Оглядываю мальчишек и вижу, что мои слова приводят их в чувство. Доминик закатывает глаза.

— Хочешь, чтобы я ее пожалел?

— Нет, хочу, чтобы понял, почему она так себя ведет.

— Это ее выбор.

— Точно так же, как ты сейчас решил вести себя как маленький невежественный ублюдок.

Дом в свои одиннадцать в два раза умнее меня, когда я был в его возрасте, и с ним в три раза труднее сладить. Отчасти виноват в этом я, ведь сам поделился с ним почти всем, что знаю.

— Всегда относись к женщинам с уважением. Они намного более развиты, чем большинство мужчин. Не отыгрывайся на них. Это признак слабости, а женщины не груша для битья. Они — святыня, и тебе нужно как можно скорее это уразуметь.

— Сколько их у тебя было в последнее время? — встревает Шон.

— Слушай меня внимательно.

— А у нас есть выбор? — умничает Дом, и я толкаю его на матрац, который стал ему мал. Последние несколько недель брат особенно вспыльчив, и теперь ясно почему.

— Брат, я уезжаю. Извини, что оставляю тебя с ней, но для нас так будет лучше. Ты должен мне довериться.

— Ага, нам будет гораздо лучше, когда ты окажешься за тысячи километров отсюда, — сухо констатирует он.

Обхватываю ладонью шею, чувствуя, как в груди разрастается боль.

— Вскоре ты поймешь причину.

— Да ни хрена я не обязан понимать!

Рывком поворачиваю его к себе, и Шон тут же вскакивает. Я редко даю брату затрещину, но реакция Шона показывает, как мы оба к этому относимся. Чувствую облегчение от того, что Шон вскидывается, готовый не мешкая встать на защиту Дома. Меня переполняет гордость, но я продолжаю говорить напористым тоном, смотря на Доминика.

— Думаешь, если бы я мог, то не взял бы тебя с собой?

— Нет, ты всего лишь уезжаешь на шесть-семь лет, потому что так для нас, видите ли, будет лучше.

— И шести недель не пройдет без встречи с тобой. Я уже тебе объяснял.

— Посмотрим, — бурчит Дом с явной обидой в глазах. Его, как и меня, пугает предстоящая разлука. Шон тоже как на иголках, но прикидывается дурачком и немного рисуется, чтобы скрыть обеспокоенность из-за моего отъезда. Единственное, что утешает, — они будут друг за другом приглядывать.

— Почему Париж? Почему так далеко? — спрашивает Шон, пока я перевожу взгляд с одного мальчишки на другого. Последние дни дома истекают, и это явно отражается на наших отношениях, что сейчас ставит меня в тупик.

— Верните ее бутылки и сразу же собирайтесь. Пора вам узнать.

— Что узнать? — спрашивает Дом.

— Что я все делаю ради тебя.

— Не вижу тут никакой логики, брат.

— А когда увидишь, запихну эти слова тебе в глотку. — Поворачиваюсь к Шону. — Иди за Тайлером и своим инвентарем и через полчаса возвращайтесь.

Шон открывает окно.

— Есть!

— Шон, — окликаю, и он замирает, перекинув одну ногу за окно, — почему не пользуешься входной дверью?

Он одаривает меня ухмылкой.

— Разве ж это весело?

Покачав головой, перевожу взгляд на брата, который с интересом за мной наблюдает.

— Куда идем?

— К моему месту.

Он замолкает. Дом годами умолял меня взять его с собой, но до сегодняшнего вечера я всегда отказывал. Один раз он за мной проследил, но на полпути я его засек и отволок обратно домой. Только в том месте я мог найти немного покоя, там хаотичные мысли и паника преображались во что-то более определенное. Там я мог осмыслить то, что подвергал сомнению. И до сих пор ни с кем не делился этим местом.